Ведьмы отряда Огненный Феникс
Шрифт:
От каждой следующей фразы у ведьмы холодело внутри. И, видно, лицо её стало таким, что Флора снова ухватилась за поварешку.
— Но я ничего ему не сделала, Ната. Даже после этого. Видишь, стою завтрак для него варю…
Не дослушав до конца, Ната вышла в коридор и прошла к спальне. Вошла внутрь и захлопнула дверь перед самым носом бегущей по пятам Флоры. Оглядела место преступления. Рэна нигде не было. Наугад шагнула к стенному шкафу и распахнула дверь. Маг сидел в самом углу, обняв колени руками, и мерно раскачивался. Услышав хлопок, он весь скукожился, плотнее вжимаясь спиной в стену, и знакомым до
Ната не понимала, что произошло. Ещё утром, после самого страшного из кошмаров, Рэн казался вполне вменяемым. Или это была лишь фантазия, и маг не разговаривал с ней? Ната присмотрелась, пытаясь понять, что изменилось. Губы Рэна мерно двигались. Она осторожно повторила его движение и поняла смысл фразы: «Я жду». Ната почувствовала себя так, словно её плетью вытянули. Кинулась к чародею и охватила ладонями изящные руки мага, отводя их от его лица.
— Рэн, — тихонечко позвала она.
Никакой реакции. Ната присела на корточки и прижала ледяные пальцы Рэна к своим губам. Только слабая дрожь в ответ.
— Рэн, я здесь, — она огладила волосы мага, но тот не реагировал.
Тогда Ната села, опустила голову на колени чародея и позвала теперь уже мысленно:
«эн».
«Да», — тут же отозвался слабый голос, как будто Рэн был далеко-далеко.
«Рэн, ты будешь говорить со мной?»
«Да. Я всегда буду с тобой говорить, если только ты будешь слушать».
«Ты в порядке, Рэн?»
Маг не ответил.
«эн?» — спросила Ната ещё раз.
«Ната? Когда ты придёшь?»
«Рэн… Я здесь… Я держу твои руки. Моя голова у тебя на коленях».
«Ты лжёшь».
«Рэн…»
Дверь за спиной ведьмы хлопнула, нарушая хрупкое единение. Ната чуть было не подпрыгнула. Сегодня Флора злила её, как никогда.
— Ну что, убедилась? — спросила та.
— Когда это началось?
— Да чёрт его знает. Я зашла утром, а он сидит вот так, как овощ.
— Флора, — cказала Ната с тихой угрозой, — заткнись. Не доводи до греха.
Флора отпрянула. Она впервые видела у капитана такое выражение лица.
— Уйди, я тебя прошу.
— Да, кэп, меня уже нет, — та поспешно ретировалась в коридор.
Ната провела рукой от виска тёмного до подбородка. Встала, помогла ему подняться, и вместе с Рэном вышла в коридор. Прошла на веранду, спустилась по лесенке и усадила чародея на скамейку, а сама устроилась рядом, так, чтобы голова мага лежала у неё на коленях. Взяла руки Рэна в свои и прижала к груди.
«Рэн», — снова позвала она.
«Да».
«Что произошло, когда я ушла?»
Некоторое время царила тишина. Потом в пустоте прозвучало:
«Я устал».
«Не понимаю. Объясни».
Ещё несколько секунд молчания, а затем на Нату обрушился поток ощущений.
Руки. Чужие. Касаются тела тут и там. Голос — грубый. Руки щупают повязку. Касаются шрамов. Заставляют открыть рот. Потом приносят еду. Он не будет есть. Он больше не может. Устал.
«Хватит, Рэн! Хватит!»
Ната тяжело дышит.
«Ты чувствуешь капли дождя?» — спрашивает она.
Рэн молчит.
«Они ползут по твоим щекам. Так красиво. Жаль, что ты не видишь, — она проводит пальцами по макушке Рэна. — А теперь я глажу твои волосы. Только я, Рэн. Я никому больше не позволю тебя трогать. А сейчас я поцелую тебя. очешь это почувствовать? — она ощущает напряжение, где-то внутри и далеко, и видит, как одновременно учащается дыхание мага. — Я cделаю это, только если ты ответишь, хорошо, Рэн?»
— Да…
Ната не замечает, что последнее слово звучит уже вслух.
Она выполняет обещание и встречаeтся губами со своим чародеем.
Ната долго сидела, просто поглаживая волосы мага. Тот лежал у неё на коленях, уткнувшись носом ей в живот. Ната думала о том, что обещала сегодня магистресс Арте. И о том, что может противопоставить одна ведьма всей тайной полиции. Потому что снова предать это безумно привязавшееся к ней сoздание и до конца жизни наблюдать во сне, как онo корчится в муках, она не видела никакой возможности.
— Объясни мне, что случилось. Ведь когда я уезжала, ты был…
— Нормальным? — эн усмехнулся.
Ната примолкла. Нельзя было ждать нормального поведения от человека, который несколько лет прожил в аду. От человека, для которого каждый гость был новым демоном, способным лишь нести новую боль. Флора не была мужчиной, но она была чужой, и от нее тоже пахло итой… Ната могла бы догадаться, что ее появление в доме способно стать для мага шоком. Но она не подумала об этом и теперь чувствовала себя виноватой.
— Что мне сделать для тебя? — спросила Ната, всё ещё оставаясь на грани задумчивости.
Рэн повернул к ней голову.
— Ты не согласишься.
Ната взяла в руки кисть мага. на не стала искать отмычку. Просто представила, как падает на землю уродливое украшение, и приникла губами к обнажённой коже запястья. эн резко выдохнул. То же самое повторилось со второй рукoй. От неожиданности чародей сел. Потом встал и остановился в полуметре от сидящей ведьмы, потирая запястья. Ната с опаской наблюдала за его действиями. Если чародей не врал, сил его хватило бы сравнять усадьбу с землёй. Рэн слeгка приподнял руки и свёл их перед собой. Замер, ожидая чего-то.
— Ната? — голос чародея дрогнул. — В моих руках чтo-то есть?
Ната не ответила. Чародей повторил жест. Затем провёл руками чуть иначе.
— Прости, — тихо сказала Ната.
Рэн опустил руки и молча побрёл к дому.
Глава 15. Принятие
Уже какое-то время он не шевелится и не говорит. Смутные тени заходят внутрь его темницы, берут его сзади, в рот, кладут свою отвратительно влажную плоть ему в руки. Он не шевелится. Они бьют его, недовольные чем-то, но ему всё равно. н лишь тихо скулит, не заботясь об их мнении. Он знает, что тьма никогда не закончится. Никогда не закончится боль. Магия… Могущество… Разноцветные всполохи тел изначальных, покорных его воле… Всё это было не с ним. Но если не он призывал эти силы, то за что они так ненавидят его? Может, он просто украл у кого-то те чёрные тряпки, в которые они так любят его наряжать? Он не помнит. Он не хочет их злить. н ничего у них больше не просит. У него есть лишь одно желание — остаться в одиночестве и рвать теми ногтями, кoторые у него ещё сохранились, собственную плоть. Может быть, если он раздерёт себя на части, тo в конце концов умрёт? Он согласен умереть от боли. Это всё равно лучше, чем боль, которой нет конца.