Ведомые
Шрифт:
При мысли о том, чтобы пососать сиськи Софи, язык прижимается к небу. Дерьмо! Я прочищаю горло, пытаясь сосредоточиться на ее вопросе. Какой был вопрос?
— Не могу придумать ответа, — признаюсь я честно.
Она победно хмыкает.
— Видишь? Я всегда права.
— Продолжай повторять себе это, Болтушка. От этого слова не превратятся в правду.
Наши руки так близко, что пальцы почти соприкасаются. Я не двигаюсь. И это волевое решение. Упражнение, которое проделываю каждую ночь. Есть правило: я могу держать ее, но не могу исследовать. Никаких поглаживаний ее
А когда мы лежим вот так, общаясь поздно ночью, я никогда, совсем никогда не сосредотачиваюсь на ее губах. Этих губах, пухлых и розовых, которые все время двигаются: говорят, поджимаются, улыбаются. Хочу слизать ее улыбку, вобрать ее слова, смех.
В то же время именно ее улыбка и смех удерживают меня от того, чтобы взять желаемое. Потому что если бы речь шла только о сексе, я бы уже трахнул ее. Это более некомфортно.
У меня никогда не было интимного опыта. Я не знал, насколько приятным может быть ощущение, когда кто-то просто рядом с тобой и пусть весь мир подождет. Мир может отвалить нахер, когда я с Софи Дарлинг. Есть только мы. Мне не нужно быть никем, кроме как Габриэлем.
Если уступлю своим низменным желаниям, это все усложнит. Я не знаю, как быть парнем. Черт, ненавижу это слово. Оно звучит по-детски. Если я заявлю права на Софи, она будет моей. Я буду принадлежать ей. Но я могу все испортить.
Моя жизнь — это «Килл-Джон». Куда это приведет Софи? К холодному, эмоционально недоразвитому ублюдку, который едва ли рядом?
— Люблю Испанию, — теперь шепчет она, вырывая меня из раздумий.
Смотрю на нее в темноте.
— Почему?
— Не знаю. Что-то такое в воздухе. Мне хочется танцевать, есть тапас, пить сангрию.
— Короткий список, — бормочу я. — Танцы, да?
Она смотрит в мою сторону, взгляд вспыхивает в приглушенном свете.
— Знаю, звучит адски стереотипно, но, когда думаю об Испании, представляю себя танцующей фламенко, одетой в юбку с рюшами и с цветком в волосах.
Я издаю тихий смешок.
— Ты умеешь танцевать фламенко?
— В голове — да. И я невероятная.
— У тебя всегда было богатое воображение, Болтушка.
Она напевает что-то радостное, соглашаясь со мной, а потом откидывает подушку на другой бок, как делает, когда готова заснуть. Это прохладная гелевая подушка, которую она купила после того, как стала жертвой рекламной кампании Либби и Киллиана об этой «волшебной» подушке и о том, как она подарит ей лучший сон в жизни.
Софи купила мне такую же, потому что хотела создать и мне такие же удобства. Она и не подозревает, что такая забота вырвала мое сердце из груди и положила его на блюдо, чтобы она могла его забрать.
— Ты должен потанцевать со мной, — бормочет она.
— В твоих мечтах, милая.
В ответ я слышу довольный смешок.
Не обращая внимания на то, что я медленно выпутываюсь, она прижимается ближе, укладывая голову на изгиб моего плеча. Теперь это ее место рядом со мной. Рукой Софи легонько касается области сердца. Когда ее палец лениво рисует
Сейчас я испытываю боль, настоящую физическую боль — в яйцах, животе, груди. Все болит с пульсирующей настойчивостью, вызванной воздержанием. Я хочу эту женщину больше всего на свете. Однако я хочу, чтобы она осталась. Понятия не имею, как удержать кого-то рядом. Потому что совсем не знаю, как открыть свое сердце.
Софи продолжает рисовать на мне, и мое одинокое сердце бьется быстрее, сильнее. Мне нужно, чтобы она остановилась. Нужно ее притормозить. Я сильно прикусываю губу и пытаюсь сосредоточиться на воздухе, входящем и выходящем из легких.
— Чем планируешь заниматься, когда закончится тур? — обнаруживаю, что спрашиваю, хотя бы для того, чтобы отвлечься.
Ее голос немного охрип ото сна.
— Не уверена. Все еще буду помогать группе с соцсетями. Но, очевидно, что меня не будет рядом, чтобы делать снимки. — Она пожимает изящным плечиком. — Бренна разговаривала с агентом Харли Эндрюса. Похоже, он ищет эксперта по соцсетям.
Я резко распахиваю глаза.
— Харли Эндрюс — звезда кино? — Чертов «самый сексуальный мужчина на свете» по версии журнала People? Я убью Бренну. Брошу ее лабутены в гавани.
— Да, он. Можешь поверить в это? — ее голос звучит так чертовски счастливо, пока я борюсь с болезненными ощущениями. — Через несколько месяцев у него выходит фильм. Стартует в глуши в Австралии. Так что идея в том, что сначала он отправится на пресс-конференцию. Всегда хотела поехать в Австралию.
Сжимаю зубы, когда слышу ее мечтательный вздох. Учитывая, что в среднем перелет в Австралию занимает более двадцати часов, мои шансы побывать там равны нулю. И Софи хочет путешествовать по стране с Харли Эндрюсом и его предполагаемым неотразимым очарованием.
Под видом того, что устраиваюсь удобнее, притягиваю ее ближе, а затем прочищаю горло.
— Хорошая возможность. Однако чтобы у тебя был выбор: я знаю, что Малия тоже кого-то ищет.
Сутенер. Ты — грязный беспринципный сутенер.
Софи приподнимает голову.
— Правда? Мне нравится ее музыка!
— О? — Я всего лишь был свидетелем, как она слушала ее примерно тысячу раз. — Что ж, могу замолвить словечко.
— Ох, Солнышко, ты лучший.
Не совсем. Просто ревнивый ублюдок.
Она наклоняется, чтобы подарить мне быстрый, дружеский поцелуй. Тело реагирует прежде, чем мозг может остановить это. В мгновение ока она оказывается в моих объятиях, руки скользят в ее волосы, удерживая голову, чтобы она не отступила. И она замирает, от удивления распахиваются глаза, губы зависают в дюйме от моих.
Не могу пошевелиться. Просто в шоке глазею и не отпускаю ее.
Освободи ее, придурок.
Пытаюсь ослабить пальцы, но тело заклинило, протестуя. Мягкое тепло ее прерывистого дыхания ласкает мою кожу. Софи так близко, что я почти дотрагиваюсь до ее губ. Этих сочных, пухлых губ, которые я хочу почувствовать на себе. Где угодно, я не привередлив. Нет, сначала я хочу поцеловать их, лизать и сосать их нежные изгибы. Я хочу ощутить, как ее язык касается моего.