Ведро алмазов
Шрифт:
– Ну да, скажи еще, что пес спит с ним в одной постели, – поддел меня он. – Не видишь разве, Хват-Барыга по своим понятиям колхозник, сельпо-матушка, он сроду собаку не пустит на порог. Это москвич вместо тросточки и шляпы, пса на поводке водит, интеллигента из себя изображает. А у Хвата собака всегда сама по себе, а Хват сам по себе. Чтобы собака вертела Хватом, такому сроду не бывать, – Данила подвел черту под умозаключение и стал дальше развивать собаконенавистническую теорию.
– Хват, молодец, правильно делает, что будку на улице поставил. Я считаю, что каждый пес должен сидеть на цепи
Наверно выдам небольшой секрет полишинеля, если расскажу, что любимым развлечением Данилы была стрельба из рогатки по псам, оставшимся без хозяйского присмотра. Как едут обычно дачники из Москвы? Правильно, затоварятся под завязку, посадят, кто на переднее, кто на заднее сидение пса, и рулят из столицы. А как проезжают наш городок, центральную площадь с рынком, обязательно остановятся, в магазин зайдут, и пса выпустят до первого кустика.
Разные бывают хозяева, одни, перед тем как зайти в магазин чего-нибудь докупить, обязательно привяжут собаку, другие так ее оставляют, вот Данила и занимается ее воспитанием. У него на этот случай всегда с собою рогатка. Пес получает камнем в бок и, не зная, откуда прилетел подарок, иногда со страху убегает. Данила потом часто вместе с хозяином ищет дурака. И почти всегда находит, потому что знает в какую сторону побежал пес. Благодарность он предпочитает получать в купюрах, но не чуждается и материальных подношений.
– А чем я хуже попов, – как-то оправдывался он передо мною, угощая благодарственной колбасой – они утешают людей и я, и у кого лучше получается еще неизвестно. Представляешь, как эти потерявшиеся чудаки радуются, когда через пол часа найдут друг друга, как будто брата родного через двадцать лет встретили. У меня иногда даже слезы на глаза наворачиваются, так мне их жалко становится.
Но не всегда бывал как в киносериалах хеппи энд, счастливый конец. Пес, ведь тоже не слепой, иногда видел, откуда его угощали металлическим шариком. Даниле, несколько раз, подолгу приходилось сидеть на дереве, спасаясь от разъяренного пса, пока не появлялся хозяин. В этом случае он обязательно показывал разорванную штанину, с дрожью в голосе говорил про укус, протокол в милиции и обязательных сорок уколов от бешенства.
– Да я ему все прививки в течение года делаю, – клялся и божился хозяин собаки, – никаких тебе сорок уколов не надо делать. Давай по-хорошему разойдемся, без милиции. Где он тебя покусал?
Любой владелец собаки знал, что милиция, протокол, штраф, освидетельствование, займет минимум пол дня, и поэтому согласен был на любые условия Данилы, конечно, если эти условия были для него приемлемы. А Данила начинал ломать комедию и придуриваться.
– Это как разойдемся по-хорошему? – скорчив, как от сильной боли гримасу на лице, переспрашивал он хозяина. – Мне тоже его укусить?
– Да нет!
И тут у них начинался торг. На одну чашу весов клались сорок уколов, вернее их денежный эквивалент; затем шла компенсация за моральный ущерб в виде возможного заикания у будущего Данилиного потомства; и, наконец, оценка материального ущерба в виде порванных штанов. Даже из прижимистого хозяина мой приятель умел выколотить приличную деньгу. Как-то ему попался сообразительный владелец собаки, или ему кто-то намекнул, что Данила промышляет таким оригинальным способом, и он наотрез отказался платить.
– Сам еще заплатишь мне, как в милицию отведу! – грозился мужик вытаскивая из Данилиного кармана рогатку и стальные шарики от старых подшипников.
Я своими собственными глазами видел, как они втроем: пес, хозяин и Данила пошли в сторону Управления внутренних дел. Только, Данила вдруг сказал какое-то заветное слово хозяину, и тот молча отстегнул ему сто баксов. Довольные друг другом они разошлись в разные стороны. Но это было только один единственный раз. Я долго приставал к своему дружку, чтобы он раскололся, но лишь вечером, прогуливаясь втроем с нашей подружкой Настей вдоль кафе, с веранды которого нестерпимо пахло шашлыками мы, наконец, от Данилы, услышали то магическое слово, так подействовавшее на хозяина собаки. Но и его пришлось Насте клещами вытаскивать.
– Тебе, чтобы сто долларов, за просто так дали, да не поверю никогда!
– Я ему заветное слово сказал! – настаивал на своем Данила.
– Да, что ты такое мог сказать? Мужик же догадался, что ты из рогатки стрелял по его собаке.
– А я ему сказал… – и тут Данила решил потянуть минуту, испытывая наше терпение, и наконец торжественно изрек, – а я ему сказал, что как только мы придем в милицию, его собаку тут же усыпят, или отстреляют, у меня дядька – начальник милиции. Если хочет пусть сам, своими руками ведет пса на расстрел. Были тут еще и не такие крутые, с одними ошейниками обратно возвращались.
– А мужик?
– А что мужик? Он аж споткнулся на ровном месте, побледнел и молча полез в карман за лопатником. Вот сто баксов своим умом заработал, – хвастался Данила.
– Когда-нибудь за твой ум цапнет тебя собака, по-другому запоешь, – пророчила ему Настя, с завистью поглядывая на зеленую бумажку. – Как вкусно пахнет шашлыками, – недвусмысленно, выразительно намекнула она, когда мы проходили мимо кафе со снующими взад, вперед официантами.
Данила оказался истым джентльменом.
– Правда вкусно пахнет! Если хочешь, Настя давай еще раз мимо пройдемся!
Удачными у Данилы были редкие дни. Он иногда мог всю субботу или воскресенье простоять в засаде, но так и не дождаться благоприятного стечения всех обстоятельств; чтобы пса из машины выпустили, чтобы хозяин в магазин зашел, чтобы он его не привязал, чтобы в машине не было других членов семьи, чтобы рядом не было милиции, и еще много чего другого. Так что Данила в собаках разбирался. И теперь он, глянув, в сторону капитальной конуры авторитетно заявил:
– Никого там нет, прыгай, не задерживай, – и первым приземлился на ухоженную землю.
В чужом саду он чувствовал себя хозяином. Не оглядываясь назад, он пошел по направлению к дому, и, поравнявшись с конурой, заглянул в нее.
– Пусто, – крикнул он мне.
Теперь и я, уверенный на все сто процентов в собственной безопасности, мог спокойно спуститься. Спрыгнув, я подошел к собачьей будке. Лаз в нее был завешен шторкой из брезента, сразу и не поймешь, есть там кто или нет. Конуру со шторкой, признаюсь, я видел первый раз. Культура.