«Веду бой!» 2012. Вторая Великая Отечественная
Шрифт:
— Значит, так. По поступившей от коллег, — главный покосился в сторону фэйсов, — информации, на территории Украины, Белоруссии и некоторых регионов России происходят странные события, которые на данный момент э-э-э… у-у-у… невозможно хоть как-то объяснить. В связи с чем принято решение о создании межведомственной следственно-оперативной группы, задача которой на данный момент времени состоит в том, чтобы собраться, одеться, прибыть к коллегам, — еще один взгляд в сторону фэйсов, — на Литейный и ждать дальнейших распоряжений руководства. Вы тут друг друга все в основном знаете, кто кого не знает — познакомитесь. Все необходимое для э-э-э… передислокации в составе группы вы сможете получить у коллег. Рассчитывайте на то, что переводитесь на казарменное положение на… ну, на какое время, вам еще доведут. Поэтому сейчас вы все дружно собираетесь, одеваетесь, садитесь на наш микроавтобус — и выдвигаетесь в сторону
А то как же! Конечно, есть. Понятно — опера, понятно — Андрюха, а у меня-то какая задача?
— Есть вопрос. Сергей Петрович, а в каком качестве в состав группы вхожу я?
— Вопрос понятен. Отвечаю — в качестве надзирающего. За соблюдением законности, само собой. А при необходимости — для участия в производстве следственных действий. Насколько я помню, раньше у вас в паре, — кивок в сторону Андрюхи, — это неплохо получалось.
Это да. Были времена — когда сто пятая была сто второй… Ну ладно, теперь наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!
До Литейного долетели быстро. Движение на улице почему-то практически отсутствовало — видимо, большинство граждан прильнули к голубым (не подумайте ничего плохого) экранам. Встретили нас как родных — два прапорщика на входе. Не том, который со стороны проспекта, а со стороны Захарьевской улицы. Дотошно проверили документы и под конвоем третьего прапорщика отправили наверх, где в одном из больших кабинетов (кучеряво живут, однако, после того как ГУВД переехало) нас встретил четвертый прапорщик. И груда всего — начиная от полевого обмундирования и обуви и заканчивая сухпаями в отвратительного зеленого цвета упаковке (ну не люблю я такой цвет, не люблю). После процедуры переодевания, прикрепления звездочек и прочего положенного безобразия (интересно, где фэйсы нарыли эмблемы военной прокуратуры — хотя что уж тут, гарнизонная — через Литейный перейти), примерок кепариков, ботинок — еле нашли мой размер, не потому, что большой, а потому, что маленький — ноги в маму, — и получения в оружейной комнате оружия — нам с Андрюхой, кроме «ПМ» с двумя обоймами, ничего не доверили — остальные вооружились значительно серьезней — встал закономерный вопрос: ну и? Все понимающе переглянулись и дружно посмотрели на бэхаэсэсников.
— Вот идет начальник УР… — затянул Володя…
— …вечно пьян и вечно хмур, — продолжил один из оперов угрозыска.
— Вот идет БХСС… — присоединился его коллега из УБОПА, по-моему, Игорь его зовут — раньше пересекались, но так… не тесно.
— СЛАДКО ПЬЕТ И СЛАДКО ЕСТ! — продолжили хором все, кроме, собственно, героев поговорки.
Один из них, которого все и всегда, начиная с первого дня работы на земле, называли Михалычем, обреченно вздохнул:
— Пошли, Серега, — наш путь лежит в магазин.
Угу, в магазин, щ-щаз. Знаю я вас — вам до своего кабинета на Захарьевской дойти ближе, чем до магазина, да и выбор у вас там — если и не больше, то в плане качества — точно лучше. В свое время, лет десять назад, был смешной эпизод — в районном УВД после какого-то праздника начальник вызвал в коридор начальников БЭП и УР — для выяснения вопроса, кто метнул… э-э-э… кого стошнило перед доской почета? Начальник УР утверждал, что это были бэхаэсэсники, однако начальник ОБЭП нашел доказательство, которое камня на камне не оставило на этой версии. Потрогав то, что находилось на полу, носком модного лакированного ботинка, он извлек из вязкой массы неприятного цвета и еще более неприятного запаха кусок вареной колбасы и четко и раздельно, как будто произнося определение аксиомы из геометрии, заявил: МОИ. ТАКОЕ. НЕ. ЕДЯТ. Что и говорить — доказательство было признано убедительным.
Михалыч вместе со своим спутником вернулись минут через двадцать — видимо, найдя напитки у себя, за закуской пошли к начальнику своего отдела — помнится, в свое время, когда я участвовал в обыске у его предшественника, там был Ба-альшой (именно так!) холодильник с Ба-альшими запасами Еды — да, да, с большой буквы. Что было дальше, вы хотите спросить? Ну, я думаю, вы и сами об этом догадались. Через пару часов этого самого, когда вискарь, которого я не пью, уже подходил к концу, а водка, которую мы пили втроем с Вовкой и Андрюхой, была еще вполне выпивабельна… нет, наливабельна… нет, употреблюема — к нам на огонек забрел замначальника хозяев.
— Ну что, готовитесь? Это правильно. Только вот что, мужики, у вас полчасика еще есть — и край. Машина уже под парами, самолет в «Пулково» — тоже. Ваша группа летит в Минск.
Хм-м… Оказывается, мы не единственные? О как… Ну — по крайней, что ли? Володя, закусывай, закусывай. Еще по одной? Ну да. В самолете уже наливать не будут. А кто-нибудь в курсе, зачем мы вообще туда летим? Закусывай, Володя,
Через полчаса мы уже на двух микроавтобусах — барахла у нас значительно прибавилось — доехали до Невского, свернули на Лиговку, выскочили на Московский проспект и, мигая мигалками и сиреня сиренами, понеслись в сторону аэропорта.
А перед этим я позвонил жене.
Посадка в самолет прошла быстро — ибо всем было не до формальностей. Конечно, сотрудники службы авиационной безопасности аэропорта посматривали на нас косо — и я мог их понять. Еще бы! Опера тащили на себе все, что может им (и нам с Андрюхой) пригодиться в ближайшем будущем — от противогазов и баллончиков со слезоточивым газом до автоматов и пары «одноразовых» гранатометов. Вот за что я люблю «Боинги-737» — так это за их объемистые места для ручной клади, летели бы в нашей «тушке» — все имущество, нажитое операми непосильным трудом, оказалось бы на коленях — в том числе и у нас. Кроме нашей команды, в самолет загрузились бойцы «Града» и «Тайфуна» — всего где-то 40 человек. Спецназовцы «обнюхались» и заняли салон эконом-класса — видимо, лишать бизнес-класса компанию, в которой самый младший по званию носил майорские звезды, они посчитали неэтичным. До конца полета мы их так больше и не увидели. Стюардесса, традиционно заявив о том, что командир корабля пилот 1-го класса Бурбурбурбульский — фамилию, как всегда, разобрать было трудно — и экипаж в ее лице приветствуют нас, провела мастер-класс по пользованию надувными жилетами (и где там у нас по пути море, интересно?) и надувными трапами, после чего пожелала приятного полета и удалилась. Вопреки обычаю не курить в салоне она не предлагала — видимо, резонно решив, что требовать такого подвига от людей, которых везут в сторону заведомых неприятностей, не стоит. Табло «не курить» также не загорелось, поэтому, когда самолет оторвался от бетонной дорожки взлетной полосы, а мы налили по первой за взлет (Вовка, черт, — пьяный-пьяный, а подрезать со стола наши бутылочки беленькой не забыл), маханули ее, последовало предложение закусить курятиной, что мы с удовольствием и сделали. Я затянулся своим любимым «Честером», Вовка, по соседству, — «Парламентом», а занявший козырное место у иллюминатора некурящий Андрюха — и тем, и другим сразу, естественно, в пассивной (хе-хе) форме. Как ни странно, мое предположение о том, что кормить, а тем более — поить на борту нас не будут, категорическим образом не подтвердилось. Судя по всему, начало гм-м… событий никак не повлияло на работу Пулковской фабрики по приготовлению авиапайков — или как там это заведение называется. Короче говоря, вторую, третью и следующие мы закусывали уже настоящей курятиной и нахваливали прекрасную, милую и волшебную стюардессу, которая отвечала на все наши комплименты дежурной улыбкой до ушей. Сидевший за моей спиной Михалыч внезапно потрепал меня по плечу и сказал:
— Смотри-ка, а она вся в белом, да еще и длинном…
— Ну и? Тебя ее «календарь» интересует, что ли?
— Да не… Я про «длинный, белый»…
Мы с Андрюхой, который (поняв, что в окошке высматривать особо нечего — все то, что внизу, видено неоднократно и с разных курсов) прислушивался к нам, в голос захохотали, к нашему ржанию присоединилось ржание Михалыча, остальные, слегка недоумевая, смотрели на нас.
— Чего ржете, кони? — спросил нас убоповец Игорь.
— Тут это… короче, случай был… сейчас расскажу, — такого прикола Михалыч, естественно, забыть не мог.
Дело было так: когда Михалыч еще работал на земле, а следствие в прокуратуре, не говоря уже о надзорах, было преимущественно женским, в районе отмечался праздник — День милиции, 10 ноября. На него, что естественно, были приглашены и прекрасные дамы — сиречь я со своей тогдашней командой — восемь человек. Пятеро были «прекрасными», из них двое — в том самом возрасте, когда женщина уже прекрасно знает, что ей нужно от мужчины. Одна такого возраста еще не достигла, а двое из него уже вышли. Одна из двух нужной для мужиков категории дежурила по району — а надо сказать, что в теории дежурство по району заканчивается с окончанием рабочего дня — потом на все происшествия нашей подследственности должен выезжать следователь, который дежурит по городу. Но это — только в теории. Короче говоря, когда дежурная по району Марина, разогревшись шампусиком, станцевала пару-тройку плотных медленных танцев с одним из оперов — молодым человеком лет на пять младше ее, но весьма, с ее точки зрения, симпатичным, и ожидала продолжения по окончании торжественного мероприятия — естественно, в виде безудержного секаса до утра, — к столу, за которым мы сидели, подошел прокурор.