Шрифт:
На пятнадцатом году своего правления Цотуга Четвертый, император Куромона, сидел в Тайном чертоге своего Запретного дворца в прекрасном городе Чингуне. Он играл в сахи со своим закадычным другом Рейро-нищим.
Одни фигуры были вырезаны из цельных изумрудов, другие из цельных рубинов, а квадраты доски сделаны из оникса и золота. На многочисленных полках и столиках в комнате стояли маленькие статуэтки и прочие безделушки. Здесь были также самые разные шарики для игры: из золота и серебра, из слоновой кости и черного дерева, фарфоровые и оловянные, яшмовые
В шелковом халате, расшитом серебряными лилиями и золотыми лотосами, Цотуга восседал на кресле красного дерева, подлокотники которого были вырезаны в форме драконов, глаза чудовищ сияли подлинными бриллиантами. Час назад император принял ванну, был умащен благовониями, но, несмотря на это и явно удачную игру, все же не выглядел довольным.
– Твоя беда в том, дружище, — заметил Рейро-нищий, — что в отсутствие реальных опасностей, которые могли бы вызывать беспокойство, ты придумываешь воображаемые.
Император не опровергал его. Тайный чертог для того и существовал, чтобы могущественный властитель мог общаться со своим приятелем, а тот — с ним, как простые смертные, без удушающего дворцового подобострастия.
Не случайно приятель императора Рейро был нищим. Ведь у нищего нет резона интриговать против императора или пытаться убить его, чтобы завладеть троном.
Цотуга был опытным правителем, но милостивым его не решился бы назвать никто. При этом он не отличался большим умом, и именно потому временами на него находили приступы ярости. В таких случаях он подвергал страшным карам своих приближенных. Затем, придя в себя, Цотуга раскаивался и иногда даже назначал содержание семьям неправедно загубленных. Он искренне пытался быть справедливым, но для этого ему не хватало самоконтроля и объективности.
Рейро давно приятельствовал с императором. Хотя нищий был совершенно равнодушен к искусству, если не считать случаев когда представлялась возможность стянуть и продать какую-нибудь изящную вещицу, он с удовольствием выслушивал бесконечные рассказы императора о своей коллекции, наслаждаясь роскошной дворцовой едой. За время дружбы с императором Рейро уже заработал двадцать фунтов.
– Да неужели! — воскликнул император. — Тебе хорошо говорить. Ведь не тебя по ночам навещает призрак собственного отца, угрожая страшными карами.
Рейро пожал плечами.
– Ты знал, на что идешь, когда решился отравить старика. Это входит в правила игры, дружище. За то, что ты приобрел, я бы охотно перенес сколько хочешь ночных кошмаров. А как выглядит старый Хэрио в твоих видениях?
– Все тем же гнусным тираном. Я просто вынужден был умертвить его — ты знаешь, — потому что иначе бы он развалил империю. Но не вздумай распускать язык.
– Все, что я слышу от тебя, не выходит за пределы этих стен. Но если ты думаешь, что о судьбе Хэрио никто не знает, то обманываешь себя.
– Я полагаю, об этом догадываются. Хотя в случае смерти правителя всегда подозревают, что дело нечисто. Как говорил Дохай, для робкой птички любая ветка змея. — Но, — продолжал император, — это не решило моих проблем. Я ношу под одеждой кольчугу. Я сплю на матрасе, который плавает в пруду из ртути. Я перестал посещать своих женщин, потому что, когда я лежу в их объятиях, любой заговорщик может подкрасться и заколоть меня кинжалом. Должен тебе сказать, императрице, не по вкусу это воздержание. Но все же угрозами и пророчествами Хэрио нельзя пренебрегать. Этот дурак Козима ничего не делает, только заклинает и воскуряет благовония, что, возможно, прогоняет демонов, но не может затупить сталь в руках недругов-людей. Что ты мне посоветуешь, Нищенская Сума?
Рейро поскреб в затылке.
– Есть один старый колдун по имени Аджендра — темнокожий, с носом, похожим на клюв, и круглыми глазами. Он недавно прибыл в Чингун из Малвана. Аджендра зарабатывает на скудное пропитание тем, что продает приворотное зелье а также, погрузившись в транс, отыскивает пропавшие драгоценности и прочую ерунду. Он утверждает, что у него есть магическое оружие такой мощи, что против него никто не сможет устоять.
– Что это за оружие?
– Он не говорил.
– Если оно так могущественно, почему он не царь?
– Как он может сделаться правителем? Аджендра слишком стар, чтобы вести войска в битву. Кроме того, святой орден, к которому он принадлежит — малванские мудрецы называют себя святыми, да только все они мошенники, — запрещает применять оружие иначе как для самообороны.
– Кто-нибудь видел это оружие?
– Нет, дружище, но ходят слухи, что Аджендра пользовался им.
– Да? И что же?
– Ты знаешь соглядатая Нанку? Император сдвинул брови.
– Прошел слух, что этот человек исчез. Говорят, дурная компания, за которой он следил, узнала, кто он, и разделалась с ним. Нищий хмыкнул.
– Близко, да не в яблочко. Этот Нанка был отъявленным мерзавцем, он зарабатывал на жизнь, донося о кражах и вымогательствах. Он заявился в хижину Аджендры с простым и здравым намерением свернуть старику шею и завладеть его пресловутым оружием.
– Ну, и?..
– Нанка оттуда не вышел. Патрульный полицейский застал Аджендру сидящим со скрещенными ногами в медитации и не обнаружил ни следа бывшего соглядатая. Поскольку Нанка был здоров, как бык, а лачужка крохотная, труп там спрятать негде. Как говорят: тот, кто роет яму другому, рано или поздно сам в нее попадет.
– Да, — покачал головой Цотуга, — надо будет навести справки. Ладно, на сегодня хватит! Я должен показать тебе свое новое приобретение.
Рейро, издав неслышный стон, приготовился к длительному рассказу об истории и необычайной ценности какой-нибудь безделушки. Однако мысль о дворцовой кухне поддерживала его дух.
– Куда же я подевал эту штуку? — спросил себя Цотуга, обмахивая лоб сложенным веером.
– Какую именно, дружище? — поинтересовался нищий.
– Это топазовая статуэтка богини Амарашупи времен династии Джамбон. Ох, пусть мои кишки покроются язвами! Я становлюсь все более рассеянным день ото дня.