Век амбиций. Богатство, истина и вера в новом Китае

Ознос Эван

Это продолжалось несколько минут. Майкл внимательно слушал. Я осматривал комнату, и мой взгляд наткнулся на небольшой листок в ногах кровати. Надпись на китайском гласила: “Прошлое не предопределяет будущее. Верь в себя. Твори чудеса”.

Глава 6

Борьба насмерть

Ветры “века амбиций” пронеслись от побережья вглубь материка, вспять по маршрутам миграции: из крупных городов в небольшие, а оттуда – в деревни. Люди, ждавшие шанса дольше других, пустились во все тяжкие. Обитатели далеких деревень взялись изобретать. Некоторые идеи “крестьянских да Винчи” были исключительно прагматичны (так, мужчина с больными почками построил из кухонной техники и медицинских

деталей прибор для диализа), но чаще всего изобретателей вдохновляло внезапное ощущение, что возможно все. Они собирали гоночные машины и роботов. Старик У Шуцзай построил деревянный вертолет. Соседи говорили, что тот похож на клетку для кур, но У продолжал им заниматься в надежде на то, что сможет “улететь с этой горы и повидать мир”.

И все же, несмотря на разговоры о “крестьянских да Винчи” и заработанных с нуля состояниях, стало ясно: за “теми, кто разбогател первым”, было не угнаться. В 2006 году 10 % самых обеспеченных китайцев-горожан зарабатывало в 8,9 раза больше, чем беднейшие 10 %, а в 2007 году – в 9,2 раза больше. Число манифестаций, в том числе организованных рабочими из-за невыплаченной зарплаты, и крестьян, чья земля была изъята под застройку, дошло в 2005 году до 87 тысяч (десятилетие назад было 11 тысяч). Чем больше людей замечало растущую пропасть, тем отчаяннее они стремились оказаться среди победителей. Учитель английского Майкл счел, что ему нужно работать больше, и ограничил сон четырьмя часами: “Деньги я могу заработать. Время я заработать не могу”.

Погоня за богатством стимулировала изобретательность, но иногда приводила к чудовищным последствиям. Ван Гуйпин, портной из дельты Янцзы, привлек соседей к занятиям химией, убеждая односельчан, что это “даст место моему сыну в хорошей школе, а всех нас сделает горожанами”. По ночам, пока семья спала, портной с девятью классами образования возился с книгой по химии. Он обнаружил, что может замаскировать слабительное под более дорогую разновидность и забирать себе разницу в цене. “Прежде чем продавать его, я выпил немного, – вспоминал он позднее. – Слегка обожгло желудок, но ничего страшного”. Потом он нашел и другие дешевые заменители, а его доход вырос. Но зелья все-таки оказались ядовитыми, и из-за сиропа от кашля в 2006 году в провинции Гуандун умерло 14 человек. Портной отправился в тюрьму, а в Китае закрыли более 400 мелких медицинских фирм-производителей. От подделок погибли сотни людей – иногда далеко от Китая, даже в Панаме.

Как и предыдущие “лихорадки”, гонка за богатством повлияла на каждого по-своему. Когда она настигла пятидесятилетнего Сиу Юньпхина, бывшего парикмахера, то подстегнула его страсть к риску Летом 2007 года он начал регулярно ездить из окрестностей Гонконга, где он жил, в Макао – единственное в Китае место, где можно легально играть. Макао, расположенный на полуострове и нескольких островах, находится в месте впадения реки Чжуцзян в Южно-Китайское море и занимает территорию, равную трем Манхэттенам. Мао давно запретил в КНР азартные игры, однако Макао почти пятьсот лет был португальской колонией, и в 1999 году, когда его вернули Китаю, отчасти сохранил вольную атмосферу, из-за которой У. X. Оден назвал город “сорняком, завезенным из католической Европы”. К 2007 году, когда Сиу начал ездить в Макао, доходы местных казино стали превышать выручку в Лас-Вегасе – до тех пор богатейшего игрового города. Еще через несколько лет оборот Макао шестикратно превысил лас-вегасский.

Сначала Сиу не везло. Он вырос в хижине с жестяной крышей в поселке в окрестностях Гонконга. В год его рождения случилось наводнение, после пришла засуха, а следом тайфуны. “Как будто боги хотели уничтожить нас, сведя с ума”, – заметил местный чиновник в мемуарах. У Сиу было пять братьев и сестер. Его образование ограничилось начальной школой. Прежде чем стать парикмахером, он работал портным и строителем.

В Гонконге азартные игры были под запретом, но, как и во многих китайских общинах, здесь в игре видели надежду улучшить жизнь, и в девять лет Сиу наблюдал из толпы, как играют в карты. В тринадцать он сам играл по маленькой, и подпольный игорный дом нанял его следить за игроками: “Когда я видел, что кто-то мухлюет, я говорил боссу”.

Выросши, Сиу продолжал играть, но не особенно успешно. Аккуратный и жилистый, с пухлыми щеками, густыми волосами и взглядом человека, привыкшего самостоятельно заботиться о себе, Сиу женился в девятнадцать лет. Он завел троих детей, развелся и вновь женился. В родной деревне Фукхинь, “Приветствующей удачу”, Сиу знали как Закоренелого Игрока Пхина. Его это не слишком волновало.

Работая парикмахером, Сиу подружился с худым подростком по имени Вон Кхаммин. Вон вырос в том же районе, одном из беднейших в Гонконге, и тоже бросил школу, чтобы работать. Они иногда встречались в кафе, где Вон трудился вместе с матерью. Сиу хотел стать застройщиком, строить и продавать дома среди рисовых полей рядом с деревней, а Вон – открыть ресторан. Они сблизились еще теснее, когда Вон начал подрабатывать в Макао как “агент по развлечениям”: он отыскивал игроков, предоставлял им кредит и получал долю от их ставок. Вон пригласил Сиу в игру.

Раз или два в неделю тот садился на паром, идущий через Чжуцзян в Макао. Семьдесят тысяч человек ежедневно приезжали сюда, чтобы попытать счастья – более половины из них были с континента. Сиу не питал иллюзий: “Из десяти выиграют, может быть, трое. А если эти трое продолжат играть, заработает один”. Он играл в баккару, любимую игру китайцев. Она дает больше шансов выиграть, и ее легче освоить. Пунто-банко – вариант баккары, предпочитаемый в Макао – не требует навыков; результат определяется сразу, как только сданы карты.

Спустя несколько недель, в августе 2007 года, Сиу стало крупно везти. Иногда он выигрывал тысячи долларов, иногда – сотни тысяч. Сиу пригласили по рекомендации Вона в ВИП-залы, открывавшие двери только тем, кто готов ставить серьезные деньги, и он стал регулярно летать через залив на вертолете. Чем больше Сиу играл, тем больше Вон зарабатывал на комиссионных и чаевых.

Игровые города – святилища самокопания. Лас-Вегас был аванпостом в пустыне, истязаемым песчаными бурями и наводнениями (забытой Богом землей, по мнению мормонских миссионеров XIX века), пока не вырос в огромный город. Ежегодно туда приезжает больше людей, чем в Мекку. Хэл Ротман, современный исследователь истории американского Запада, заметил, что Лас-Вегас ставит перед посетителем вопрос: “Кем ты хочешь быть, что ты готов за это отдать?”

В Макао паром встречала толпа зазывал. Молодая женщина вручила мне проспект “Ю-эс-эй дайрект”: здесь был указан бесплатный номер, по которому владеющие китайским языком люди могли дешево найти и купить недвижимость в Америке. Мой телефон завибрировал. Это было сообщение от казино:

“Город мечты” поздравляет счастливого победителя викторины “Один доллар, чтобы стать богатым, богатым, богатым” с главным призом в 11562812 гонконгских долларов! Оседлайте “Экспресс Фортуны”. Следующим миллионером можете стать вы!

Город с полумиллионным населением казался Китаем в миниатюре. Здесь правили бал амбиции и риск, но количество денег и людей, текущих через город, превращало этот раствор в такой сильный экстракт, что он был и силой Макао, и его слабостью. Прежде Макао производил фейерверки, игрушки и искусственные цветы, но с приходом казино фабрики исчезли. Средний горожанин зарабатывал больше, чем средний европеец; разрыв между богатыми и бедными был огромен и постоянно увеличивался, как и на континенте. Строительство не останавливается ни на минуту. Вид из окна отеля напомнил мне о первых месяцах в Китае – с круглосуточно сверкающими в окнах огнями сварки.