Век Наполеона. Реконструкция эпохи
Шрифт:
Опустошив ранцы и окрестные деревни, солдаты всех армий переходили на конину, да и она в некоторых случаях была деликатесом. Голодать приходилось всем. В 1799 году русские в Швейцарском походе ели коровьи шкуры, по недостатку дров не имея возможности хотя бы их опалить. В дневнике гренадерского капитана Грязева записано: «Мяса было так бедно, что необходимость заставляла употреблять в пищу такие части, на которые в другое время и смотреть было бы отвратительно; даже и самая кожа рогатой скотины не была изъята из употребления; ее нарезывали небольшими кусками, опаливали на огне шерсть, обернувши на шомпол, и таким образом, обжаривая воображением, ели полусырую». (В походах при необходимости вместо соли использовали порох, кашу
А вот что вспоминал барон Марбо о Прусской кампании 1807 года: «Штаб маршала Ожеро расположился у городских ворот в доме главного садовника герцога (герцог Веймарский находился в рядах прусских войск). Все слуги герцога бежали, поэтому нашему штабу, не нашедшему никакой еды, пришлось ужинать ананасами и сливами из теплиц герцога! Это была слишком легкая еда для людей, которые ничего не ели уже сутки, провели предыдущую ночь на ногах, а весь день в сражении! Но мы были победителями, а это магическое слово дает силы переносить любые лишения».
3
Женщины при армии были и тогда – маркитантки (торговки), офицерские и солдатские жены (при отступлении из Москвы с Великой Армией шли и русские девушки – любовь), проститутки. В Молдавии при Кутузове, например, была «боевая подруга» – молодая женщина, для конспирации переодетая казаком. Об этом «казаке» знали все не только в армии, но и в Петербурге, в том числе и жена Кутузова Екатерина Ильинична.
Такие же обычаи были и у французов. «Массену обычно сопровождала, даже на войне, некая дама X, к которой он был так привязан, что не принял бы даже командование Португальской армией, если бы император не разрешил ему это сопровождение», – вспоминает де Марбо.
Генерала Александра Тучкова 4-го в походах сопровождала жена Маргарита, переодевавшаяся денщиком. В Финляндскую кампанию (зимой 1809 года) она жила в палатке, переправлялась через ледяные реки и снежные заносы. Только в кампанию 1812 года Маргарита Тучкова осталась дома – их сыну не было еще года.
А вот медсестер не было – первые сестры милосердия появились в английской армии только в Крымскую войну 1853 года. Женщин-воинов, амазонок, было совсем немного. В русской армии известна одна – Надежда Дурова. «Гусарская баллада» (пьеса Михаила Светлова, а потом и фильм Эльдара Рязанова) рассказывает историю кавалерист-девицы в облегченном и романтизированном виде. На деле Надежда Дурова сбежала в армию не в 1812 году, а в 1806-м, и вовсе не такой юной – ей было 23 года. Вряд ли она пела перед отъездом песни своим куклам – к тому времени у нее был муж и трехлетний сын. Уже через год ее раскрыли, однако сам император Александр разрешил Дуровой служить в армии, произвел в первый офицерский чин корнета и наградил знаком Военного ордена. Наградил не за так – в сражении под Гутштадтом 24 мая 1807 года Дурова (тогда – рядовой улан Александр Соколов) спасла офицера. Император и окрестил ее: далее она служила под именем Александра Александровича Александрова. Впрочем, тайну знали совсем немногие.
Были «амазонки» и во французских войсках, но там им не приходилось прятаться. Тереза Фигёр, служившая под именем Сан-Жен в драгунах с 1793 по 1815 годы, даже написала воспоминания «Кампании мадемуазель Терезы Фигёр». Мемуары – чистый боевик: драгуна Сан-Жен пытаются женить, он (она?) попадает в плен, его ранят, он убивает, а в конце – хэппи-энд: драгун Сан-Жен выходит замуж за такого же как он (она) наполеоновского ветерана.
У Дуровой история другая: с возрастом она совсем забыла, что она женщина: Пушкин, которому довелось разговаривать с Надеждой Дуровой (он же правил ее мемуары, так что не стоит им слишком доверять), поразился тому, что она говорила: «я пошел», «я поскакал».
4
Одним из «пунктиков» тогдашних королей и генералов большинства воюющих сторон (кроме Наполеона)
Например, в Павловский гренадерский полк, созданный императором Павлом, набирали под стать ему солдат: невысокого роста, блондинов, обязательно курносых. «Иногда в каком-нибудь взводе павловцев все солдаты выглядели на одно лицо, все похожи, как родные братья, до удивления, до желания суеверно перекреститься: фу, наваждение какое», – писал воспитанник Пажеского корпуса Канкрин.
Требования единообразия распространялись не только на людей: лошадей в кавалерии подбирали по мастям – например, в Кавалергардском полку в 1812 году первый и четвертый эскадроны имели гнедых лошадей, второй – серых, третий – вороных. В английской кавалерии почти полностью погибший при Ватерлоо 2-й драгунский ездил на серых лошадях, за что имел прозвище «Шотландские серые».
Наполеоновские войны были финалом рыцарской эпохи, которая заметна не только в поведении ее участников, но и в деталях обмундирования, особенно у кавалеристов – кирасы, пики, палаши (облегченные мечи). Художники в ту эпоху рисовали мундиры так, чтобы они радовали глаз королей и генералов: яркие краски, высокие султаны и плюмажи. В походе красоты становилось на несколько порядков меньше: солдаты и офицеры лейб-гвардии Измайловского полка высокие черные султаны прятали внутрь кивера, а потом и вовсе, видать, стали выкидывать: когда в Париже царь Александр решил устроить смотр гвардии, султан нашелся только у одного солдата.
Регламентация доходила до смешного: так, Павел Первый однажды на строевом смотру увидел, что мужское достоинство, видимо, по причине утренней эрекции, топорщит солдатские штаны. Казалось – ну и что? Но для Павла и это было, видимо, самоуправство и даже в чем-то якобинство: он издал приказ, согласно которому солдат должен был размещать свое достоинство в левой штанине.
Иногда форма становилась предметом шуток: французы, например, звали англичан «раками» за красные мундиры. Наверняка какие-то прозвища у своих противников получали шотландские полки, выходившие на поле боя в клетчатых юбках (килтах) и под звуки волынок. При этом юбки – это были еще цветочки. Правда, ягодок Европа не увидела: войска Ост-Индской кампании ходили во времена наполеоновских войн в шортах.
О функциональности задумывались, но – слегка, попутно: например, плетеные жесткие шнуры-бранденбуры на гусарских ментиках и доломанах не просто украшение, а дополнительная защита. По тем же соображениям украшались гребнем из конского волоса каски драгун и кирасир – перерубить конский волос почти невозможно.
Кирасирам, которых в русской армии было тогда восемь полков, полагались еще и панцири (кирасы). Однако новые кирасы начали привозить в армию только в апреле 1812 года. Кавалеристы их не любили. «2 июня на разводе я узнал неприятную новость: нам привезли кирасы, – записал поручик Конной гвардии Миркович. – В 12 часов я пошел примерять мои цепи». Пять кирасирских полков без лат дошли от границы до Смоленска. Некоторые полки получили только переднюю часть панциря, отчего главные потери несли при возвращении из атаки.
Впрочем, обыкновение защищать кирасир латами только спереди не было русским недомыслием – в апреле 1809 года в битве при Экмюле австрийские кавалеристы также имели кирасы только на груди. Последствия описывал в своих мемуарах барон Марбо: «…французские кавалеристы были защищены и спереди, и сзади. Не опасаясь ударов сзади, они наносили их австрийцам, раня и убивая множество врагов, неся при этом малые потери. Эта неравная битва длилась несколько минут. Затем число убитых и раненых австрийцев стало таким большим, что, несмотря на свою храбрость, они были вынуждены уступить поле боя. Развернув своих лошадей, чтобы отступать, они еще больше поняли, как плохо не иметь кирасы сзади, – битва превратилась в бойню…».