Век невинности
Шрифт:
Пожилая леди закатила глаза и хихикнула.
«Только не сегодня! Сегодня одна, завтра — другая… Мадам Оленской сейчас нет дома».
Ачер покраснел от разочарования, а старая Кэтрин продолжала:
«Друг мой, она отправилась в своем экипаже навестить Реджину Бьюфорт».
Она немного выждала, чтобы понаблюдать, какое действие эти слова окажут на Ачера, и затем продолжала:
«Вот так она со мной обращается! На следующий день после своего приезда сюда она надела свою самую лучшую шляпку и сказала мне совершенно невозмутимо, что собирается заехать к Реджине Бьюфорт. „Кто такая? Почему не знаю?“ — сказала я, а Элен мне ответила: „Она — твоя родственница и самая несчастная в данный момент
„Она — жена подлеца!“ — возразила я.
„Так же, как и я, — заметила Элен, — А еще все члены моей семьи хотят, чтобы я к нему вернулась!“
Крыть мне было нечем, и я отпустила ее. Она сказала, что весь день моросит холодный дождь и попросила у меня экипаж, чтоб ей не пришлось идти пешком. Вначале я думала, что насчет Реджины — это она пошутила.
„Так зачем тебе экипаж?“ — спросила я ее, и она ответила: „Я же сказала, что хочу проведать свою кузину Реджину!“ Тут я выглянула в окно и убедилась, что небо ясное, и на землю не упала ни одна капля дождя. Но я поняла ее и позволила ей воспользоваться своим экипажем… В конце концов Реджина — храбрая женщина, как и Элен. А я, между прочим, ценю храбрость в людях превыше всего».
Ачер наклонился низко и поцеловал маленькую ручку, которая все еще лежала на его руке.
«Ой-ой-ой, молодой человек! Вам сейчас казалось, что вы целовали руку своей жены, надеюсь?» — спросила старая Мингот своим старческим голосом с хрипотцой; и когда он поднялся, чтобы уходить, она прокричала ему вдогонку: «Передавай ей привет от меня! Но о нашем с тобой разговоре — молчок!»
Глава тридцать первая
Ачер был ошеломлен теми новостями, о которых сообщила ему старая Кэтрин. Естественно, что мадам Оленская поторопилась приехать по первому зову своей бабушки; но то, что она решила остаться под ее крышей трудно было объяснить, — тем более что здоровье старой Мингот значительно улучшилось.
Ачер не сомневался, что это ее решение никак не связано с ее финансовыми проблемами. Он точно знал ту скромную сумму, которую граф Оленский выделил ей после того, как они расстались. Если бы ее бабушка отказалась содержать ее, мадам Оленской не на что было бы жить, — по крайней мере, жить по стандартам Минготов. Поскольку Медора Мэнсон потеряла свои сбережения, обе дамы оказались в тяжелой ситуации. Вероятно, они едва сводили концы с концами. И все же Ачер нисколько не сомневался, что мадам Оленская приняла предложение своей бабушки из иных соображений.
Элен была щедра и пренебрежительно относилась к деньгам; будучи женой графа Оленского она в них не нуждалась. В то же время, она могла обходиться без многих вещей, которые Минготы причисляли к вещам первой необходимости. Миссис Ловелл Мингот с миссис Велланд часто обсуждали парадоксальное равнодушие Элен Оленской к баснословным богатствам, которые ее окружали во дворцах графа Оленского. Более того, Ачер прекрасно знал, что вот уже несколько месяцев Элен не получает от графа денег. И все же она не предприняла ни единой попытки добиться финансовой поддержки со стороны своей бабушки. А посему, если она приняла это решение, то значит была особая причина.
И за ответом на этот вопрос ему не пришлось далеко ходить. Когда они ехали из Джерси, Элен сказала Ньюлэнду, что они должны жить с ним отдельно; но в тот момент ее голова лежала у него на груди. Он знал, что Элен не стала бы опускаться до пошлого кокетства. Просто тогда, в карете, она отчаянно боролась с собой, в то время как он всеми силами пытался сдержать себя. Она нашла веский аргумент в пользу того, что им нельзя ломать судьбы людей, которые им доверяют. Но по прошествии десяти дней со времени ее возвращения в Нью-Йорк, она, возможно, догадалась по его молчанию,
Всего какой-нибудь час тому назад, перед тем, как позвонить в дверной колокольчик, дома миссис Мингот, Ачеру казалось, что его путь определен. Он намеревался перекинуться словечком с мадам Оленской или, в случае ее отсутствия, разузнать у ее бабушки, каким поездом она возвращается в Вашингтон. Он надеялся разыскать графиню в этом поезде и сопровождать ее в Вашингтон или на край света. Он даже подумывал о том, не уехать ли им в Японию. Во всяком случае, она поняла бы его порыв и не стала бы ему противиться. Он собирался оставить Мэй записку, в которой сжигал бы все мосты. Ачер чувствовал, что способен не только отважиться на подобный шаг, но и целиком и полностью осуществить задуманное.
Но узнав, что события приняли иной оборот, он испытал некоторое облегчение. Однако когда Ачер ехал домой после встречи с миссис Мингот, ему вдруг показалось, что путь, который он выбрал, отвратителен. Молодому человеку уже не раз приходилось ступать на эту скользкую дорожку, но тогда он еще не был женат и ему не приходилось ни перед кем отчитываться в своих действиях. Он мог спокойно играть свою роль, в меру соблюдая предосторожность и импровизируя, в зависимости от изменения правил игры. Вся эта сложная процедура называлась «защитой женской чести». Учебным пособием для него являлись романы; кроме того, много полезной информации он почерпнул из послеобеденных разговоров. Но теперь это дело предстало перед ним совершенно в ином свете. Причем его собственная роль казалась ему смешной. Но, то был смех сквозь слезы! Он вспоминал, как с тайным восхищением наблюдал за миссис Торли Рашворт, которая лгала своему недогадливому мужу с улыбкой на устах, пересыпая свою ложь шуточками. Это была довольно тонкая ложь, и она опутывала его, как паутиной, денно и нощно.
В каждом взгляде и в каждом прикосновении была эта искусная, тонко завуалированная ложь. Без нее не обходилась ни одна ссора, и ею было насыщено любое проявление заботы; ложь была в каждом слове или молчании.
В общем и целом, миссис Торли Рашворт было значительно легче лгать, чем Ачеру, и сама ее ложь не казалась ему такой подлой, как его. Традиционно, к женской лжи относились более снисходительно: женщина считалась существом подчиненным, всецело зависящим от мужчины. А посему ей прощались смена настроений и всплески эмоций, проявление которых считалось непозволительным для мужчины. Поэтому, даже в пуританских обществах подозрительных и неверных мужей обычно поднимали на смех.
Но в мире, в котором жил Ньюлэнд Ачер, никто не позволил бы себе смеяться над обманутой женой. Мужчину же, чьи любовные похождения продолжались после его женитьбы, обдавали волной презрения. Конечно, на урожайном поле вырастал иногда дикий овес, но его можно было скосить только один раз… И сам Ачер всегда придерживался этой точки зрения. В глубине души он, например, с презрением относился к Лефертсу. Но его любовь к Элен Оленской была совершенно уникальным явлением, и он никогда бы не посмел поставить ее имя рядом с именем такого человека, как Лефертс. Впервые Ачеру пришлось столкнуться с подобным «уникальным случаем» в летописи своих любовных историй. Элен Оленская не походила ни на одну другую женщину в мире, а он выделялся среди других мужчин. Поэтому, их ситуация была особенной и неповторимой и, с точки зрения Ачера, не подлежала вынесению на общественный трибунал. Они должны были сами вынести себе приговор…