Век стронга недолог
Шрифт:
– Там танк стоит порванный, – напомнил Мушкет, – может, экипажу повезло, элита не успела их выковырять.
– Живы они, кроме командира, – усмехнулся Шлак. – Вышли по рации на связь, сидят внутри, наружу рыло не кажут, ждут помощи. Я их в потери и не записывал, двадцать шесть – это только чистые. А вообще, недорого отделались, могло все быть гораздо хуже. Было бы у нас время, больше выставили бы на пути орды, еще и минное поле. Вертушку жалко.
– А как ее вообще сбили? – поинтересовался Ампер, спрыгивая на землю к беседующим командирам. – Я даже не увидел, только, как падала.
– Стволом
– Каким стволом? – не понял Погорелов.
– Да обычным. Кто-то из тварей или вырвал или подхватил рухнувшее бревно, и как запусти в хвост. Дури у них не меряно, бревнышко было внушительное, а элита, или что там в лесу пряталось, похоже, знала толк в вертушках. Там на западе народ иногда летает. Короче, пилоты слишком низко, чуть ли не брюхом по верхушкам чиркая, пошли на разворот, вот и получили подарок, привыкли к безнаказанности. Вертушки летали, постреляли еще немного по орде, так сказать, хвосты подчистили, потом петлю заложили, чтобы тварей обратно не привести, и прошли над сечей, там недобитков покалеченных хватает, так что поаккуратней.
Через полчаса все наконец доели, оправились и привели себя в порядок. Медленно колонна двинулась в сторону поля, на котором лежали тысячи трупов.
– Блин, мы тут неделю будем трофеи собирать, – останавливая грузовик на прежнем месте рядом с воткнутой в землю винтовкой Звездочета, подвел итог Мушкет. – А ведь нам в обед уже надо выдвигаться на базу институтских.
Тис, шаривший оптикой по ошметкам, ткнул пальцем в вал из трупов, размером с пару грузовиков.
– Много маленьких тварей могут завалить одну большую, весь вопрос в цене. Сейчас мы точно знаем, кто виновен в гибели элиты. По логике, хабар принадлежит Амперу, ведь спорных вопросов-то нет.
Погорелов не ожидал такого от человека, который ему активно не нравился и постоянно напрашивался на зуботычину. Но и проявлять какие-то чувства, связанные с этим, не спешил.
– Данный вопрос мы сейчас утрясем, – сообщил Мушкет. – Ухо, как слышишь? – уйдя на частоту командования, забормотал командир в микрофон гарнитуры. – Тут такое дело, Ампер наш отличился и ушатал элиту. Он нас спас, не сказать, чтобы совсем, но сыграл очень хорошо. Мы тут посовещались, хотим ему права на мешок отдать. Знаю, что стабу положено, но тут случай особый, больше никто не претендует. Дай Шлаку команду, чтобы не вмешивался, а то знаю я твоих орлов, начнут стволами тыкать. Кстати, много твоих уцелело? Что-то не видел я ребят. Половина? Понятно, жаль. Все, решили вопрос с тушкой? Договорились. – Он посмотрел на внимательно слушающий народ. – Элита наша, претензий на нее не будет. Только давайте в темпе, пока кто ушлый на нее не навелся, ему уже хрен докажем.
Погорелов спрыгнул на землю, извлек из петли на поясе клюв и проломил башку бегуну, который, по иронии судьбы, лишился ног и теперь, жалобно урча, тянул ручки к людям в клетке.
– Рина, мешок, – скомандовал он после, чего вскинул свой «уникальный» автомат и пошел в сторону вала, где погибла элита.
От запаха крови и разваленных внутренностей начало Ампера подташнивать, предстояла мерзкая и грязная работа.
Эпилог
— Как думаешь, эти шмотки вообще удастся отстирать? – глядя на пропитанный кровью камуфляж, спросила Рина.
Ампер сидел на кровати в трусах и паковал потроха, добытые и заплаченные городом, в два пакета. Этим он уже занимался последний час. Перед отъездом нужно было поместить все имущество, что не идет в рейд, в банк Гуляй поля. Вернутся, заберут. Не вернутся, через год часть уйдет банку, часть стабу, но если Ампер назначит доверенное лицо, то еще и поверенный сможет наложить лапу на богатство, коего было немало — горох, оружие и патроны, жемчуг, спораны. Нет нужды тащить все это за тридевять земель. Погорелов пожал плечами.
– Тут вроде как новый уборщик есть, отдай ему. Смогут отстирать к завтрашнему утру, хорошо, нет, значит оденемся в гражданку и дойдем до магазина, все равно в банк нужно идти, сегодня я не в состоянии, вымотался.
— Ты и так спал весь день, – возразила блондинка, расчесывая у небольшого зеркала в ванной свои золотые волосы, которые она с трудом смогла отчистить от крови.
Ампер поднял глаза и взглядом обласкал ее великолепное атлетичное тело.
– Я сейчас закончу и снова спать завалюсь, я устал, меня порвал рубер. Короче, мне нужно жрать, спать и женщина.
– Хорошо, Смуглянка быстро подоспела, — проигнорировав намек на женщину, улыбаясь произнесла Рина, — иначе пришлось бы нам соскакивать с вояжа, куда ты с наполовину оторванной ногой.
– Согласен, она свою пригоршню гороха честно заработала.
Раненый рубер оказался заваленным среди трупов, он был молодой и хитрый, с одной оторванной лапой лежал себе тихонько, но стоило Амперу подойти и отвлечься на недобитого пустыша, как он атаковал снизу вверх, одним ударом едва не оторвав ногу, не отклонись Погорелов в сторону, он просто распахал бы его от бедра до шеи. Автомат улетел в сторону. Оступившись, бывший имперский прапорщик рухнул на груду тел. Из оружия под рукой оказался только крупнокалиберный револьвер, вот бронебойная пуля, выпущенная из этого чудовища, и проделала дыру с детский кулачок в голове твари.
Ампер погладил толстый шрам, идущий от колена до бедра. Даже Смуглянке не удалось зарастить его до конца. Но билась она над ним упорно, выжав себя досуха.
— Значит, спать?
– - спросила Рина, прорвавшись через воспоминания.
– Ага, ничего не хочу, кроме тебя.
– Пигмея жалко, – продолжила блондинка, – пережить все это и подохнуть среди трупов, поганая смерть, и ведь никто ничего не заметил.
– А как тут заметишь, если хитрый топтун наскочил ему на спину и разорвал глотку? Мы на зачистке потеряли народу больше, чем за весь бой. Вон Тису палец откусили.
– Ампер, – раздался из-за двери голос Каа, как всегда холодный и равнодушный, – мы там Пигмея собирались помянуть.
Погорелов посмотрел на Рину, и та кивнула.
– Будем через десять минут, – крикнул он. – Пигмей был нормальным мужиком, и помянуть его было делом правильным.
Он подошел к шкафу и достал джинсы, майку и кроссовки. Кроме костюма, в котором он ходил в «Арбат», это была единственная одежда.
– Ну что, пойдем, помянем? – обняв Рину, которая быстро обрядилась в похожий наряд, спросил он.