Век-волкодав
Шрифт:
Бывший замкомэск горько усмехнулась. А она чем занята? Заговорщиков финансирует? Хорошо хоть бомбы кидать не заставили.
Папироса погасла. Ольга, повертев окурок в руках, отправила в пепельницу, встала. За работу, товарищ Зотова! «Марш вперед, труба зовет, добровольцев роты!» — как выражается недавно помянутый бывший поручик Тулак. Кончились сказки… А жаль! «Небо было твердью, земля же хлябью, и тонули в ней сотворенные первыми, пока Господь не простер руку…»
— Mademoiselle Zotovа, un visiteur de votre! [35]
35
Мадемуазель Зотова, к вам гость! (франц.).
Ольга долго не могла понять, чего хочет вежливый до приторности veilleur [36] , догнавший ее у лифта. Никого не ждала, встреч не назначала. Разве что его превосходительство Кутепов зачем-то пожаловали. Не наругались, что ли?
Гость ждал ее возле только что покинутого кресла — высокий, лохматый, длинноносый. Широкополая шляпа набекрень, белый шарф до пояса…
Увидел — руками взмахнул, ровно мельница.
— Здравствуйте! Госпожа… То есть… Товарищ Зотова? Ольга Вячеславовна?
36
Портье! (франц.).
Кавалерист-девица поглядела без особого интереса:
— А вам кто, собственно требуется? Господа или товарищи? Вы уж определитесь.
Длинноносый сглотнул.
— Я… Я — Эренбург. Илья Эренбург. Я в «Известиях» печатаюсь. Может, знаете? У меня статьи про Францию.
Ольга честно попыталась вспомнить.
— Эренбурга знаю одного — поэта. Про него я еще в 1918 году читала. Чего-то насчет Жмеринки.
Гость, горько вздохнув, взглянул укоризненно:
— Дико воет Эренбург Одобряет Инбер дичь его Ни Москва, ни Петербург Не заменят им Бердичева.— И вы туда же? Удружил Койранский, сволочь, выдал визитную карточку. Хотя рифма прекрасная, сам Володя Маяковский оценил. Товарищ Зотова, вам просили напомнить…
Наклонился, заговорил громким шепотом:
— …Про какого-то Синцова я иголками. И еще про песню, которую Ванька-Каин сочинил.
Вначале Ольга подумала о мерзавце Блюмкине, но тут же сообразила, что песню слыхала не от него. «Ах, тошным мне, доброму молодцу, тошнехонько, что грустным-то мне, доброму молодцу, грустнехонько». Выходит, Пантёлкин, здесь, в Париже? Вот чудеса!
— Этот ваш знакомый ранен, у него отобрали документы и… И его наверняка разыскивает полиция.
Бывший замкомэск отчего-то совершенно не удивилась. «Сперва в камере, после в кабинете дирижабля, потом в кабинете, где чай с мятой. А завтра, глядишь, еще где-то, на другой планете…» Никак с планетой промашка вышла, товарищ Москвин?
Потом о бумагах вспомнила, что в номере дожидаются. Денежек захотели, товарищ Кашен? Будут вам денежки, только сперва поработать придется.
— Вы, товарищ поэт, не волнуйтесь. И потруднее вопросы решали.
Глава 6
Норбу-Онбо
1
Халат был тяжел, шапка налезала на брови, пояс же под грузом серебряных блях так и норовил соскользнуть на бедра. Иван Кузьмич, хмуро поглядев на собственное отражение в зеркале, попытался принять подобающий послу вид.
Отражение нагло саботировало.
— На купца первой гильдии не тянете, — резюмировал злоязыкий товарищ Мехлис. — Вторая гильдия, и то из провинции, откуда-нибудь из Ирбита. Приезжали к нам такие на ярмарку, верблюдов привозили.
Представитель Центрального Комитета, вольготно расположившись на кошме, неспешно допивал чай из небольшой, украшенной синим орнаментом пиалы. Филин Гришка дремал у него под рукой, время от времени пощелкивая клювом. После исчезновения барона птица быстро нашла нового покровителя. Странное дело, но пламенный большевик почему-то не стал возражать.
— А еще, товарищ Кречетов, вам надо отработать земной поклон. Девять раз лбом об пол, причем непременно с должным почтением. А на коленях ползать сможете? Гражданин Ринпоче вам уже, кажется, объяснил, что в Пачанге действует маньчжурский придворный церемониал, включая обычай «котоу». Может, вам кожаные латки на колени нашить?
Иван Кузьмич еле сдержался, чтобы не зарычать. Церемониальный вопрос обсуждался уже второй день подряд. Сначала переводчик долго и нудно читал свиток с требованиями из Синего Дворца, затем господин Ринпоче составлял встречные предложения, потом большой компанией отправились на рынок покупать парадную одежду. Примерки, новый визит переводчика с очередным свитком, обсуждение порядка вхождения в зал и вручения грамот…
Хорошо товарищу Мехлису! Лежи себе на боку и проводи партийную линию!
— Стихи подходящие имеются. Дворянский либерал граф Толстой написал.
Лев Захарович поставил пиалу на бок, улыбнулся глумливо:
— Сидит под балдахином Китаец Цу-Кин-Цын И молвит мандаринам: «Я главный мандарин!..»Иван Кузьмич снял с головы шапку (дорогущая, с собольей опушкой, чуть не со слезами покупал), тряхнул, уложил на стоявший в углу ларь.
— Издеваетесь? Сами бы попробовали.
— Не издеваюсь…
Мехлис, морщась от боли, неторопливо поднялся, оперся руками о стол.
— Товарищ Кречетов! Вынужден вам напомнить, что вы не только посол Сайхотской республики, но и гражданин СССР, а также член нашей партии, то есть боец Мировой Революции и ее полноправный представитель. Какие к черту поклоны?!..
— Так ведь… — красный командир совсем растерялся. — Они же этот обычай «котоу» предлагают упростить. Кланяться не придется, и перед троном на колени становиться тоже. А между двух огней пройти — в этом ничего зазорного нет…
— Князь Михаил Черниговский предпочел голову сложить, — резко перебил Мехлис. — Но я вам другой случай напомню, более нам подходящий. В Персии при Каджарах тоже послов муштровали, заставляли обувь снимать и в красные чулки переодеваться. Англичане соглашались, а генерал Ермолов кулак показал и прямо, как был, в сапогах к трону пожаловал. Церемонии отражают реальное соотношение сил. Сайхот — маленькая и слабая страна. Но командующий Обороной красный командир Кречетов имеет право прийти к здешнему царьку в гимнастерке и с карабином за плечами. Халат с шапкой купили — и достаточно.