Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего?
Шрифт:
Цистерцианцы были не единственным орденом, набиравшим популярность. Картезианцы избрали для себя еще более аскетичное существование – они жили в тесных кельях. Появились и ордена религиозных клириков, например, орден регулярных каноников (августинцев), чей образ жизни весьма напоминал монашеский. Гильом из Шампо организовал орден каноников св. Виктора (викторинцев) в 1108 г.; друг Бернарда Клервоского Норберт Ксантенский основал орден премонстрантов в 1120 г.; наконец, Гильберт Семпрингхемский в 1148 г. основал орден гильбертинцев. Вкупе с крестоносным пылом монашеский дух привел к образованию военных орденов, обязанности которых включали в себя молитвы и защиту паломников. Орден госпитальеров возник благодаря успеху Первого крестового похода. Орден тамплиеров, основанный в 1118 г., пользовался горячей поддержкой Бернарда Клервоского. В 1150-х гг. в Кастилии цистерцианцы основали собственное военное «крыло», орден Калатравы, а ближе к концу века появился Тевтонский орден. Это лишь самые известные из орденов; для защиты паломников, идущих в Святую землю, основали и много других.
Масштаб монастырской экспансии становится понятен, если мы посмотрим на доступные цифры по Англии
15
David Knowles and R. Neville Hadcock, Medieval Religious Houses: England and Wales (2nd edn, 1971), p. 494; John T. Appleby, The Troubled Reign of King Stephen (1969), p. 191.
Почему это случилось? Почему люди отдавали огромные богатства на постройку новых религиозных зданий? Чтобы понять их мотивацию, нужно рассмотреть доктрину о чистилище – католическую теорию о том, что души мертвых не отправляются прямиком в рай или ад, а попадают в своеобразный «отстойник», в котором проводят некоторое время, прежде чем отправиться дальше в одном из направлений. До того как появилась эта доктрина, аристократы и аристократки, основывавшие монастыри, делали это в надежде, что за благие дела их души после смерти отправятся прямо в рай. А если они не будут творить добрых дел, то проведут всю вечность в аду. Однако примерно в середине XII в. вопрос о том, попадет ваша душа в рай или в ад, приобрел новые нюансы. В какой именно момент душу приговаривают к адским мукам? Случается ли это в момент смерти, или же, если помолиться за умершего, можно все-таки помочь его душе попасть в рай? Богословы разрабатывали древнюю идею искупления через молитву и приняли весьма удобное решение: молитвы после смерти действительно могут помочь усопшим. В 1150-х гг. Петр Ломбардский объявил, что молитвы помогают как умеренным грешникам, облегчая их страдания, так и достаточно добродетельным, облегчая им дорогу в рай [16] . Люди стали верить, что такие души не попадают прямо в рай или ад. К 1200 г. разработали сложную доктрину чистилища, и все больше и больше людей стали жертвовать деньги монастырям и часовням, надеясь, что молитвы, прочитанные за них после смерти, ускорят путь к вечному блаженству.
16
Jacques LeGoff, trans. Arthur Goldhammer, The Birth of Purgatory (1986), pp. 222–223.
Вы можете подумать, что, поскольку все эти новые монахи и монахини были отрезаны от общества и жили в закрытых коммунах, они практически не оказывали влияния на внешний мир – как же тогда их можно назвать важным явлением в развитии западного мира? Но давайте посмотрим на XII в. с точки зрения связности. Мы считаем, что в нашем чудесном мире интернет-общения методы поиска и передачи информации радикально отличаются от тех, что были в распоряжении наших предков. Сейчас существуют такие способы хранения и передачи информации, каких предыдущие поколения не могли себе даже представить. Монастыри, однако, обеспечивали похожую связность. Это была прослойка, обеспечивающая взаимосвязь в христианском мире, монашеская «сеть», тесно переплетенная со светским миром приходских священников, придворных писцов и епископов-политиков. От Исландии до Португалии, от Польши до Иерусалима монахи, каноники и священники пересекали границы королевств, распространяя знания и участвуя в дебатах. Благодаря латинской ортодоксии, введенной в предыдущем веке папой Григорием VII, они вели все эти дебаты на одном языке, который приобрел международное значение – примерно такое же, какое имеют стандартные языки разметки страниц для Интернета.
Раскинутая по всему христианскому миру монашеская сеть не просто распространяла знания: она еще и создавала их. Представьте, сколько различных ролей мог играть монастырь. Строительство требовало работы мастеров-каменщиков, камнерезов и плотников, так что монашеские ордена были покровителями дизайна и архитектуры, строительства и искусства XII в. В монастырях нужны были монахи и каноники, умеющие читать, так что они распространяли грамотность; некоторые монастыри открывали школы для обучения мальчиков (а иногда и девочек) – либо в рамках благих деяний, либо для того, чтобы заработать денег. В монастырских библиотеках сохраняли работы прежних писателей, там же писали и новые книги: информацию и хранили, и распространяли. В нормандском монастыре Ле-Бек, например, в начале XII в. хранилось 164 книги, а в 1164 г. по завещанию он получил еще 113 книг; кроме того, там открылась платная школа. Описывая ее, летописец Ордерик писал, что «почти каждый монах Ле-Бека казался философом, и даже наименее ученый из них мог многому научить любого глупого детского учителя» [17] . Если монастырь входил в состав собора, что было обычным делом, монахи занимались перепиской с королевской администрацией, что способствовало созданию архивов и написанию
17
C. H. Haskins, The Renaissance of the Twelfth Century (2nd edn, 1955, 5th imp., 1971), pp. 38–39.
Конечно, не во всех монастырях Европы были библиотеки, полные потрясающих книг, не во всех монастырях были и школы. Но во многих было и то и другое. В то время даже бытовала пословица: «Монастырь без библиотеки – что замок без арсенала» [18] . Монастыри открывали глаза, обучали разум и вдохновляли молодежь, посещавшую школы, стремиться к новым знаниям не только в монастырских библиотеках, но и на практике.
Интеллектуальное возрождение
18
Ibid., p. 71.
Если бы вам довелось играть в ассоциации с историками Средних веков, то в ответ на «XII в.» они бы, несомненно, сказали «возрождение». Оно не связано с итальянской эпохой Возрождения, которая длилась с середины XIV по XVI в.: это более ранний феномен, идентифицированный в 1927 г. американским медиевистом Чарльзом Хомером Хаскинсом. Он показал, что в XII в. произошло беспрецедентное возрождение научной деятельности. Для нас особенно важны два направления: во-первых, диалектический метод, родившийся из передовой философии Пьера Абеляра и переоткрытия работ Аристотеля; во-вторых, многочисленные переводы с арабского языка, благодаря которым удалось восстановить множество знаний Древнего мира.
Пьер Абеляр был старшим сыном бретонского рыцаря, который призывал своих детей научиться читать еще до того, как они смогут поднять меч. Вдохновленный несколькими текстами Аристотеля, сохранившимися благодаря переводам Боэция, выполненным в VI в., Абеляр быстро продвинулся в изучении логики. Вскоре он «не пользовался более никаким оружием, кроме слов». Но это вовсе не означает, что Абеляр был пацифистом: его слова были острее и опаснее, чем мечи большинства воинов. Он учился у Гильома из Шампо в школе Святого Виктора в Париже, но вскоре победил учителя в дебатах. Его слава как ученого быстро распространилась, и в 1115 г. он уже читал лекции в соборной школе Нотр-Дама, на них собирались сотни людей. Абеляр был академической звездой своей эпохи.
Именно тогда, в зените славы, он влюбился в Элоизу, племянницу служившего в том же соборе каноника Фульбера. Он соблазнил ее, и Элоиза забеременела. Фульбер не очень обрадовался новости: он приказал варварски оскопить Абеляра. Униженный Абеляр удалился в аббатство Сен-Дени на севере Парижа. Там, в свободное от препирательств с собратьями-монахами время, он написал свою первую богословскую книгу о святой Троице. К сожалению, после этого в 1121 г. его обвинил в ереси провинциальный синод в Суассоне. Когда его признали виновным и заставили сжечь книгу, он решил стать отшельником. Он выстроил себе часовню, которую назвал Параклетом, и отрешился от мира. Но мир не отрешился от него. Вскоре вокруг Параклета стали ставить палатки ученики. Через двадцать лет после первого обвинения в ереси, когда ему было уже за шестьдесят, Абеляр резко выступил против Бернарда Клервоского, который хотел искоренить его опасное учение. По предложению Абеляра, надеявшегося восстановить свое доброе имя, в Сансе организовали дебаты между двумя великими ораторами. Но в ночь перед дебатами Бернард тайно обратился к епископам, входившим в совет, который был собран для оценки выступлений. После этого Абеляр вообще отказался говорить в свою защиту. Его снова признали виновным в ереси, и на следующий год он умер под защитой аббата Клюни.
Абеляр приводил в ярость стольких церковников не только потому, что был воинственным и однажды соблазнил племянницу каноника. И не потому, что применял логику Аристотеля. Все из-за его собственных достижений в логике и диалектике и из-за того, что он использовал эти формы рассуждения, рассматривая вопросы веры. В то время господствовало мнение, что логические рассуждения – это хорошо, но только в том случае, если не применять их к религии. Абеляр бесстрашно выступал против этого предрассудка. В своей книге «Да и нет» он рассмотрел 158 противоречий в трудах отцов церкви, изучая их с двух противоположных точек зрения и поднимая множество радикальных тем для обсуждения. Например, первый же принцип в «Да и нет» таков: «вера поддерживается разумом или не поддерживается им». Задаваясь вопросом, поддерживает ли логика веру или подрывает ее, он в открытую выступает против библейского мнения, что «без веры не существует понимания». Для нас подход Абеляра кажется прямолинейным: мы считаем, что наши мысли рациональны; соответственно, мы с недоверием отнесемся к тому, кто говорит, что нечто является рациональным только потому, что он в это сильно верит. Но до времен Абеляра вера сама по себе была способом понимания. Именно Абеляр сформулировал принцип «сомнение ведет к любопытству, а любопытство ведет к истине». А еще он дал своему приложению логики к религии имя – «теология» [19] .
19
Ralph Norman, «Abelard’s Legacy: Why Theology is Not Faith Seeking Understanding», Australian eJournal of Theology, 10 (May 2007), p. 2; M. T. Clanchy, Abelard: A Medieval Life (Oxford, 1999), p. 5.