Шрифт:
Глава девятая
Наперехват и наперекор
Часть первая
Партнёр и с недавних пор соуправитель женевской адвокатской конторы “Garry Awerbach” Майкл Сименс был аккуратен, трудолюбив и немногословен. Из этих трёх черт, в достаточной степени определявших его характер, первую и третью он старался на публике подчёркивать и даже немного педалировать, а вторую - предпочитал скрывать. Майкл полагал, что открыто демонстрируемое трудолюбие принижает его значимость в качестве влиятельного и опытного юриста, бизнес которого строится пусть на нечастых, но зато чрезвычайно масштабных и, как правило, фантастически щедрых в части вознаграждения поручениях и проектах. Он хорошо знал психологию своих заказчиков, среди которых
Майкл Сименс родился и вырос в Москве, и до двадцати трёх лет был Михаилом Львовичем Цимесским. Прежний Миша Цимесский пропал без вести в Афганистане в 1984 году, куда был мобилизован сразу же после окончания педагогического института. Во время вынужденной отлучки в расположение соседнего батальона за запасной лучевой антенной для радиостанции, катушку с которой накануне раздавил бронетранспортёр, но виноватым назначали его - история мутная и малоприятная,- он был схвачен бородачами и уведён в горы. Поскольку его исчезновение из части произошло не во время боевых действий, он отлично понимал, какая участь ожидает его как дезертира, и потому сразу же исключил для себя возможность возвращения. В отличие от многих, Мише повезло - его доставили в лагерь моджахедов, плотно опекаемых американцами, поэтому вместо пыток или обращения в ислам сразу же предложили поставить свою подпись под какой-то международной петицией и эмигрировать в Канаду.
Так Миша и поступил. Получив статус беженца со всеми причитающимися благами, он вполне мог, подобно иным своим товарищам по афганскому плену, безбедно прожигать жизнь на welfare [здесь: программа социального обеспечения (англ.)]. Однако он сразу же избрал другой путь - поступил в университет в Монреале, где за несколько лет приобрёл специальность магистра права, и затем до начала девяностых стажировался в крупных финансовых компаниях. Чтобы заслужить репутацию профессионала, все эти годы ему приходилось пахать без перерывов и выходных, однако результат не замедлил сказаться: реноме Майкла Сименса как дипломированного юриста, сведущего в вопросах торгового финансирования, биржевых операций и аудита, было безукоризненным.
В России у него оставалась только старенькая мать, которая была уверена, что её сын погиб на афганской войне. Пока на родине довлела статья за дезертирство, он боялся, что если мать прознает о его спасении, то вместо переписки или свидания пострадает от властей, а после горбачёвской амнистии решил, что весть о его “воскрешении” для старушки может стать убийственной. Поэтому он поспешил сжечь все мосты и забыть о прошлом навсегда, чтобы полностью посвятить себя новой жизни.
Как только к середине девяностых Майкл наконец-то скопил из своих заработков и бонусов первый миллион долларов, он решил из высокооплачиваемого “наёмника” сделаться предпринимателем и совладельцем юридического бизнеса. К тому времени на Западе в полной мере обозначился и продолжал набирать силу поток денег из России. И хотя Майкл принципиально не афишировал своё российской прошлое, он быстро сообразил, что знание языка и менталитета бывших соотечественников является ценным капиталом. И капитал этот был им в полной мере реализован на новом месте работы в адвокатском бюро в Женеве.
Майкл присутствовал практически на всех стартовых встречах в своём бюро, проводимых с участием Авербаха. Между ними существовала договорённость, что если Авербах загружен или не желает заниматься тем или иным клиентом, то клиент переходит к Майклу.
После известной нам беседы, на которой Алексей Гурилёв просил у Авербаха содействия в розыске царского фонда, Майкл по традиции выдержал паузу, а затем поинтересовался у Гарри, имеет ли тот какие-либо соображения по поводу “странной парочки из России”.
Авербах, не отрываясь от просмотра корреспонденции, ответил, что case is closed [здесь: проект закрыт (англ.)], поскольку согласно только что полученной из Banque Nationale le Suisse информации, фонд найден, и доступ к нему подтверждён.
Уединившись в кабинете, Майкл поймал себя на мысли, что по какой-то причине этот несостоявшийся проект чрезвычайно его интересует, а ускользнувшая возможность поработать с ним вызывает настоящее сожаление.
Пытаясь разобраться в причинах этого сожаления, Майкл перебирал в голове различные резоны, которые, возможно, он подсознательно имел в виду, рассчитывая на работу по данной теме,- однако ни один не мог объяснить его особенного к ней интереса. Экстраординарное вознаграждение - нет, ведь он не знает ни размеров “царского фонда”, ни его юридического статуса. Желание познакомиться и поработать с людьми, в жилах которых, в отличие от большинства прячущих или разыскивающих чужие деньги современных богатеев, течёт, не исключено, настоящая sang royal [королевская кровь (фр.)] - тоже не могло служить движущей причиной, ибо Майкл всегда оставался равнодушен к сословным прерогативам, полагая, что в современном мире продаётся и покупается абсолютно всё. Прекраснодушный интерес, который мог состоять в желании вернуть России часть её потерянных богатств, аналогичным образом не имел ни малейшего права на существование, поскольку эта холодная и жестокая страна, которая никогда не была ласкова ни к нему, ни к его предкам, не имела для Майкла ни малейшей ценности, за исключением разве что в качестве объекта для бизнеса и источника клиентуры.
Прозрение явилось ближе к концу дня, когда Майкл провёл две важные встречи по одному многообещающему проекту, для которого он использовал рабочее название “восточный трансфер”. Речь шла о цепочке сделок, в рамках которой предстояло легализовать и включить в законный оборот на европейском финансовом рынке многомиллиардный актив со Среднего Востока. Актив был не вполне чист, и это порождало сложности, за преодоление которых заказчики были готовы оплачивать услуги Майкла по совершенно фантастическим расценкам. Будучи по своей натуре человеком крайне острожным, Майкл ни за что бы не ввязался в подобное дело, если бы на его имя уже не был открыт аккредитив в девяносто миллионов евро, да и от самих заказчиков не исходил бы парализующий дух “предложения, от которого невозможно отказаться”.
Для успешного проведения этой грандиозной операции Майкл использовал все свои знания, связи и предпринимательский талант. За короткое время им были специально учреждены по всему миру несколько десятков компаний, через которые уже вовсю велись пароходные поставки хлопка, сахара и марганцевой руды, приобретались фьючерсы на нефть и зерно, выкупались государственные облигации и корпоративные бумаги. Параллельно он провёл работу с одним хорошо знакомым ему CEO [высшее должностное лицо (англ.)] в крупном сингапурском хедж-фонде и приятелем-канадцем, недавно назначенным главой инвестиционной корпорации в Чикаго.
Теперь торговым компаниям, всё предыдущее время демонстрировавшим стремительный рост реального оборота, надлежало обратиться за кредитами ради кратного увеличения продаж в чикагскую инвестиционную корпорацию. Перед тем же, как открыть кредит, та должна была застраховать свои риски в сингапурском хедж-фонде, в распоряжение которого “восточные деньги” поступали в виде краткосрочных рисковых бумаг. На другую их часть контрактовались биржевые товары, которые затем должны были быть перепроданы компаниям, получившим кредит.
Суть операции состояла в том, что закупленные наугад товары в конечном итоге приплывали туда, где их ждали и где они были по-настоящему нужны. При этом если рыночная цена оказывалась выше оплаченной, то законная прибыль сразу же отправлялась на швейцарские счета бенефициаров, а если рынок уходил вниз и кредит не возвращался, то хедж-фонд возмещал чикагской инвесткорпорации её потери. Иными словами, половина проблемных денег, пробежав по кругу между Сингапуром и Чикаго, изображала, что компенсирует убытки от падения ценовых котировок, в то время как остальные оседали на счетах подконтрольных перепродавцов. В конечном итоге обе части, отметившись в качестве легального дохода, вновь соединялись и переправлялись в Швейцарию.