Вексель судьбы. Книга 2
Шрифт:
Похоже, мои праздные прогулки по городу начинают привлекать внимание не только местных жителей, но и милиции. Сегодня пришлось показывать командировочное удостоверение милиционеру. Он отнёсся с пониманием и поинтересовался, не нужна ли какая помощь. Я ответил, что в ожидании постоянно откладываемого “рабочего мероприятия” мне приходится маяться от безделья, на что он неожиданно предложил попробовать посетить бильярдную и даже рассказал, как туда пройти.
Удивительное дело - бильярдная была открыта, работала и в ней даже имелось несколько игроков. За восемь рублей я почти два часа гонял шары то в одиночку, то на пару с неопределённого возраста гражданином, похожим то ли на учителя, то ли на счетовода. Погонял бы долее - но
Возле Мариинского моста установили зенитную батарею - видимо, слухи о предстоящем налёте отнюдь не беспочвенны.
19/IX-1941
В четверг (18/IX) ничего не изменилось - был на Тургенева (снова “Зайдите завтра!”), обедал в тюрьме и до темноты гулял. В гостинице было не до дневника, поскольку, как и в прошлую ночь, ждали бомбардировки. Но всё обошлось, взрывы гремели где-то очень далеко.
А с шести утра, когда удалось немного задремать, внизу заревели моторы и загрохотали гусеницы - в сторону фронта проходило бронетанковое пополнение.
Сегодня всё повторяется: очередной отказ, полученный от Фирсанова, очередной обед, полученный от Петрова, три с половиной часа в бильярде - и пятнадцать рублей долой! Седовласый дед, заведующий этим заведением, зачем-то прицепил к пиджаку крест Святого Георгия - оказывается, он воевал в Первую мировую. Не знаю, что этим он хотел сказать - наши не оценят, а немцы, боюсь, могут и неправильно понять…
Вечером твёрдо решил, что если и завтра ничего не произойдёт, то буду добиваться от Фирсанова звонка или телеграммы в Москву - ведь больше сидеть без дела мне категорически нельзя! Вариант с уходом к немцам, безусловно экзотический и абсолютно невозможный, мог родиться только в помутившейся голове, поэтому мне во что бы то ни стало необходимо возвращаться в столицу! Если бы со станции ходили поезда и в кассах продавались билеты - я бы уже катил домой хоть в купе, хоть на чемоданной полке или в угольном тендере. Однако самостоятельно уехать из Орла совершенно невозможно, это мне подтвердили в один голос и в гостинице, и в бильярдной.
20/IX-1941
День начался с того, что я до двух дня просидел перед пустым кабинетом Фирсанова - его не было, и никто не знал, когда он придёт и придёт ли вообще. Чтобы не потерять обед, я отправился к своему другу Петрову - и по дороге туда, едва свернув на Казарменную, буквально остолбенел, вдруг увидев проносящийся мимо меня мой “Паккард”!
На этот раз, правда, “Паккард” был не ослепительно-блестящим, как семь дней назад, а весь покрытый толстым слоем дорожной грязи. В грязи были даже боковые стёкла, однако сквозь одно из них я разглядел знакомый профиль Раковского. Я мог наблюдать его менее секунды, однако абсолютно убеждён, что пассажиром, зажатым на заднем кресле между двумя сопровождающими офицерами, был именно он.
К этому времени я знал город достаточно хорошо, чтобы понять, что “Паккард” с Раковским направляется в сторону шоссе, ведущего на Москву. Да и допустить, что особо важного заключённого чекисты повезут в противоположном направлении, к немцам, было полнейшим бредом, а других путей отсюда не имелось.
Петрова на месте не оказалось. Однако он оставил для меня записку, с помощью которой я получил свой обед, который вновь оказался выше всяких похвал. После обеда я ещё раз попытался дождаться или разыскать Петрова, однако потерпел очередную неудачу. Пришлось покидать тюрьму в неведении и с болезненным чувством ревности, что мои планы теперь, возможно, реализует кто-то другой. В то же время меня отчасти успокаивала мысль о том, что и меня должны отправить в Москву в ближайшие дни, и тогда там, в спокойной обстановке, я смогу изложить сведущим людям свои доводы и приступить к розыскам в дядюшкиных сундуках.
В бильярдной субботним вечером собралось необычно много народу, трёх столов не хватало и приходилось играть по очереди. Среди игроков присутствовала троица неплохо одетых, отчасти даже по столичной моде, молодых людей, которые имели совершенно здоровый вид. Было непонятно, что они здесь делают во время всеобщей мобилизации. Внимательно разглядывая эту публику и понемногу с ней общаясь, я пришёл к выводу, что эти люди вполне осознанно дожидаются прихода немцев. Сразу же родилась мысль: если каждый из них, желая получить от немцев кусок пожирней, начнёт себе расхваливать, то насколько немцы обратят внимание именно на меня, да и обратят ли вообще? Ведь со стороны мой рассказ, какими словами его ни излагай, будет напоминать шизофренический бред…
Конечно, по-всему надо однозначно возвращаться в Москву!
Часть вторая
23/IX-1941
Умопомрачительные перемены! Если ещё в вокресенье утром я дописывал дневник в относительно уютном гостиничном номере, то теперь пишу эти строки в провонявшем тиной сарае, в котором, судя по всему, мне предстоит провести ближайшие несколько дней.
Хотя мне теперь всё ясно и каждое событие уже впечаталось в память с силой раскалённого клейма, ради истории считаю необходимым потрудиться сохранить их на бумаге. Только мне придётся быть кратким и излагать преимущественно факты, оставляя в стороне эмоции и размышления - ведь вместо электрического света в этом сарае - лишь крошечное мутное оконце, на которое скоро опуститься вечерняя тень от подступающего леса, и я, изгнанный из цивилизации, окончательно обернусь в первобытное состояние.
Но обо всём по порядку.
Воскресенье - всё как обычно, день начинается с прогулки от гостиницы до особняка на улице Тургенева, словно это не тяжёлый долг, а моцион местного аристократа. Но особняк закрыт, причём закрыт полностью, нет даже часового, чтобы спросить.
Я разворачиваюсь и иду к тюрьме - великолепно, хоть она открыта! Впрочем, как известно, тюрьмы открыты и работают всегда, при любых властях и режимах.
На ступенях комендатуры я застаю страшно возбуждённого Петрова, который куда-то убегает и бросает мне на ходу, что “твою машину вчера разбомбили между Чернью и Плавском!”
Понять что-либо невозможно, я поднимаюсь в его кабинет и там узнаю от незнакомого офицера, что немецкие истребители открыли по лимузину ураганный огонь из пулемётов, решив, по-видимому, что в машине едет советский генерал. Погибли все, кто в ней находился, в том числе двое подчинённых Петрова, которые были конвойными.
Услышанное стало для меня настоящим потрясением. Выходило что всё, что отныне я смогу узнать - это гипотетические надписи на антиквариате в доме Земляники, которых может вовсе и не быть, равно как может и не оказаться самого антиквариата. В последнем случае - задание провалено, а вместе с ним провалена и моя жизнь! Ведь после всего того, что я узнал, продолжать коптить небо обычным конторским делопроизводителем будет для меня рутиной и самоубийством.
Вариант с немцами в новых условиях тоже отпадал, надо было немедленно возвращаться в Москву. Разуверившись в остальных здешних чекистах, я решил дожидаться Петрова и напрямую просить о помощи в этом деле.
Петров появился только после четырёх - и сразу же ошарашил ещё одной новостью: оказывается, только что поступила телеграмма с приказом немедленно меня арестовать! И ни причин, ни объяснений - больше я не сумел выпытать из лейтенанта ровным счётом ничего.
Тогда я обречёно спросил, что мне делать. В ответ Петров ответил, что арестовать он меня сию минуту не может, поскольку его комендантский взвод находится на спецзадании и, кроме того, у него нет на руках официального приказа (видимо, приказ должен был подписать Фирсанов, который отсутствовал).