Величайший успех в мире
Шрифт:
С самого нашего рождения нам суждено умереть, и у каждого из нас свой час. Пойми эту истину и пусть все останется на своих местах. Открой глаза свои, и ты увидишь, что пугающие тебя раньше горы на самом деле всего лишь муравейник, а чудовища, пытавшиеся тебя поглотить, всего-навсего комары.
Пусть смерть станет твоим спутником, и ты не должен бояться ее. Все те, кто боятся умереть, по-настоящему и не живут. И нужно иметь к ним сострадание. Как могут знать они, что счастье смерти сокрыто от нас и мы может быть счастливы в вечной жизни?
Представь, будто уже этой ночью ты
Всплакни над своей уходящей любовью, омой слезами свой смех и свою погоню за богатством. Понимаешь ли ты теперь, сколь призрачно оно было? Кому теперь достанется твое золото? Твоей семье. Но зачем оно им, если ты уходишь? Ни за какое золото мира они не смогут еще раз увидеть твою улыбку.
Пролей слезы, пока сердце твое не перестало биться, о том, что ты больше никогда не вдохнешь аромат цветов, не утешишь обиженного, не доделаешь добрых дел, не навестишь мать, никогда не насладишься звуками музыки, не испытаешь боли, которая досаждала тебе, и о том, что твои мечты уже никогда не сбудутся.
Пойми, что, может быть, время ушло дальше, чем ты думаешь.
Учись жить, всегда помня о смерти, и никогда не бойся ее. Ибо Господь с тобой и в жизни, и в смерти.
Глава двадцатая
– Не знаю, - вздохнул Закхей, указывая на аккуратно написанные красными буквами слова правил.
– Здесь начертана правда, и всякий увидит ее, но неужели не понятно, что простое чтение слов никак не повлияет на жизнь? Чтобы изменить ее, необходимо действовать согласно написанному.
– Действуй, иначе сам станешь объектом для действий, - произнес я, показывая на последнюю строчку.
Он кивнул. Ты сидели в нашей любимой открытой повозке. У западных ворот дорогу нам преградила огромная толпа. В последний месяц она собиралась у городской стены каждый день.
– Ты слышишь этот странный шум?
– спросил Закхей.
– Да. Это люди читают вслух наши правила, - пояснил я.
– Сначала кто-то читает первое правило, затем начинает читать другой и так далее.
Я показал рукой на хорошо одетого юношу, стоящего у самой стены.
– Посмотрите-ка на него, хозяин. Юноша переписывает слова на пергамент. А вот еще один, у него в руках тоже пергамент. Вон еще один и еще…
– Очень хорошо, замечательно, - повторял Закхей, покачивая головой.
– Но следует сказать этим ученым мужам, что слова, нанесенные на бумагу, столь же беспомощные, как и слова, выбитые на камне. До тех пор пока слова не воплотятся в дела, они останутся всего лишь набором букв.
Мы смотрели, как уходили и приходили люди. Их было множество, и, судя по одежде, принадлежали они к разным слоям. Там были и мастеровые, и бедняки, и представители благородных семейств. Хозяин кивнут в сторону группки людей постарше остальных, яростно спорящих неподалеку от стены.
– Видишь? Правила, что я написал, очень просты. Но, возможно, кое-кому они все же не ясны. Все законы и правила должны напоминать одежду. Неудобно носить то, что велико тебе или мало. Поэтому законы должны
– Хозяин, вам не кажется, что вы недооцениваете их понятливости?
– О, нет. Я думаю только об их душах. Большинство из этих людей жили с недовольством и враждебностью в сердце столь долго, что, боюсь, они потеряли способность изменить свою жизнь к лучшему.
Например, люди, уже потеряв волю и желание, сохраняют силу. Но какова польза от твердости мышц, если нет стремления? Меня не покидает неприятное ощущение, что все они читают написанное мной просто потому, что это нечто новое, неожиданное и, главное, необычное. Ведь до меня никто еще не пытался написать на стенах.
А прочитав все правила, по сути насладившись только зрелищем, эти люди вернутся к своей прежней жизни и образу мыслей.
Привычка - великая вещь.
– Закхей, если бы это было так, то здесь, среди этой толпы, я не видел бы так много знакомых лиц. Некоторые приходят сюда ежедневно, следовательно, они не просто читают правила, они запоминают их!
– Все это очень хорошо, если только…, - Закхей осекся.
– Что случилось, господин?
– Посмотри, Иосиф, - зашептал он, показывая из-за моего плеча на появившийся в отдалении отряд римских солдат. Их было не меньше тридцати. Двое всадников отделились от отряда и направились в нашу сторону. Всадник, сидевший на серой лошади, был в полном боевом вооружении, в сияющем на солнце шлеме и латах, словно приготовился к битве. Он показался нам знакомым.
– Пилат!
– воскликнул я.
Закхей пренебрежительно улыбнулся.
– Ты только посмотри. Его люди вооружены мечами, будто ожидают сражения. Как ты считаешь, что заставило прокуратора скакать сюда из самого Иерусалима?
Нам недолго пришлось размышлять над этим вопросом. Вскоре за всадниками показались три громадные телеги, каждую из которых тащила шестерка лошадей. Телеги были доверху нагружены лестницами. Кроме того, на каждой телеге сидели солдаты, человек по десять не меньше.
Из толпы послышался недовольный ропот. По мере того как колонна приближалась, люди все дальше отступали от стены. Вот всадники подъехали и спешились. Солдаты спрыгнули с телег, взяли лестницы и стали приставлять их к стене. Пилат с небольшой группой всадников начал оттеснять толпу все дальше и дальше от стены.
Закхей сжал мою руку и показал на третью телегу, уставленную кистями и громадными медными чанами с белой краской. Спрыгнувшие с телеги солдаты начали разбирать кисти и разливать по небольшим сосудам краску.
– Теперь мне все понятно, Иосиф. Они собираются перекрасить стены.
– Но стены нашего города и без того хорошо выкрашены!
– Похоже, они считают, что эта стена нуждается в покраске, - печально произнес он, показывая в сторону правил успеха.
Когда те, кто стояли впереди всей толпы, тоже, наконец, поняли, что собираются делать солдаты, они с криками “Нет! Нет! Что вы делаете?!” бросились вперед, но дорогу им преградили конные легионеры. В воздухе угрожающе сверкнули мечи.