Велик
Шрифт:
— С-спасибо, — торопливо пробормотал тот, поднялся, водрузился на кровать и умоляюще воззрился на Анчара: — Не мог бы ты своего… э-э-э… голема… переставить в другое место? Пожалуйста? Эти штуки жутко меня нервируют, когда не могу их видеть. И когда могу, кстати, тоже. Что бы ни говорили, но ты или человек, или куча камня или железа. Но не одновременно. Я всё понимаю, что они всё равно, что… ну, топор, скажем… или мастерок… то есть, инструмент… и делают только то, что им человеком велено, но… У меня от одного взгляда на них мурашки по коже табунами начинают носиться.
— Выйди во двор, — сурово мотнул головой Анчар,
Дождавшись, пока дверной проем, он же дыра, снова наполнится солнцем, узамбарец откашлялся, сосредоточился, вспомнил, зачем пришел и на чем остановился, и продолжил:
— Так вот… значит… такие вот у меня делишки… как на банане шишки… И долго я думал… и совершенно случайно услышал про тебя и твоего монстра… Короче, я был бы тебе чрезвычайно признателен… в денежном эквиваленте… если бы ты продал мне его…
— Нет!
— …или сдал в аренду… — не моргнув глазом, продолжил визитер.
— Нет.
— …хотя бы на эту ночь, — договорил, наконец-то, он.
— Всего на одну ночь? — недоуменно нахмурился атлан.
— А потом на следующую, — простодушно захлопал заплывшими жиром глазками Кваку Квам Кваси Квези Квеку. — И на следующую. И на следующую. На самом деле, всё получается очень просто. Ночью твой голем караулит мои склады, а днем мне все равно его негде держать, поэтому пусть стоит у тебя. Если хочешь, мой управляющий будет платить тебе посуточно. Если пожелаешь — раз в три дня. Или раз в неделю. Авансом.
— Сколько? — не сумев скрыть нетерпение, подался вперед волшебник.
Черные, как два уголька, глазки толстяка хитро прищурились.
— Восемь бегемотов.
Атлан быстро подсчитал.
Владелец «пришлого» голема на Центральной Арене получал двадцать бегемотов за бой. Буру Ганджу предлагал ему пять. На руки он получил только три. И две дубины. За которые ни тех же фиников не купишь, ни реактивов, не говоря уже о самом маленьком хотя бы приборчике. А если еще принять во внимание, что ни одна Арена столицы не пожелала их законтрактовать, а других способов заработать на големе, кроме как поставить его сторожить или отправить работать в поле, в Соире не было… А восемь бегемотов и три дня… а лучше семь… умножаем… пятьдесят шесть… не может быть!.. — и через неделю в лавку «Всё для мага-големостроителя» можно было уже заявиться не только в роли экскурсанта. А если попросить аванс — то и сегодня!..
— Я согласен, — сглотнув пересохшим горлом, выговорил Анчар. — Но с авансом. За неделю.
— Как я рад! — просиял Кваку Квам Кваси Квези Квеку и протянул сложенные лодочкой ладони. — Значит, по рукам!
— По рукам! — впервые за несколько дней улыбнулся атлан и протянул свои ладони лодочкой в ритуальном узамбарском жесте успешного заключения сделки…
И ощутил, как в них опустилось нечто твердое и шершавое.
— Что это? — непонимающе глянул он на свернутый вчетверо пергамент.
— Договор, — сладко улыбаясь и развязывая алый замшевый кошель размером с грейпфрут, проговорил толстяк. — Прочти, если хочешь. Сейчас я отсчитаю деньги… проставлю цену там, где пробелы… мы оба распишемся… и будем друг другу ничего не должны.
— Д-да?.. — недоверчиво протянул Анчар, пробегая взглядом по убористым строкам на сложенном листке.
И замер.
— А это еще что?
— Что? — заинтересованно,
— Вот это! — волшебник обвиняюще ткнул пальцем в синие чернильные слова. — «Ежели оный голем не укараулит вора, то стоимость уворованного товара, на сих складах хранившихся, должна быть покрыта за счет големовладельца в однодневный срок. При отсутствии у него денежных средств в счет покрытия долга, пострадавшим забирается движимое имущество ответчика. Ежели стоимость самой мелкой подходящей единицы означенного имущества превышает стоимость уворованного товара, то разница выплачивается големовладельцу товаром или деньгами по выбору». То есть, тут подразумевается, что если мой голем пропустит воров, то в счет покрытия убытка ты можешь его у меня забрать?!
— Почему именно его? Разве у тебя больше ничего… — слегка фальшиво удивился посетитель, обежал взглядом комнату и задумчиво приподнял брови. — Кхм. Да. Ничего. Ну тогда…
— Что?
— Ничего. В смысле, я хочу сказать, ну и что, что ничего нет! Это обычное условие обычного договора, на которое никто не обращает внимания. Оно там так. На всякий случай, — невозмутимо отсчитывая деньги, пожал пухлыми плечами узамбарец. — Мой крючкотвор его требует. И ты же не думаешь, что твой голем их прокараулит? Да я бы, если бы даже с голоду умирал, не полез бы туда, где ходит такое чудовище!
И прежде, чем атлан мог ответить или хотя бы подумать, в ладонь ему были бережно вложены половина жирафа и шесть бегемотов.
— Вот тебе, пожалуйста. Аванс за неделю, бвана белый шаман, — лучась проникновенной улыбкой, выговорил Кваку Квам Кваси Квези Квеку. — На ремонт дома, я думаю, хватит. Ну и останется, чтобы прикупить… чего там вашему большеголовому брату нужно, чтобы новых големов придумывать, а?[36]
И Анчар сдался.
Темнота незаметно, как сон, подползла с океана к кипящему жизнью порту, и шум стал медленно затихать, пока не остались слышны лишь отдаленные звуки бьющегося ночного сердца — квартала таверн и развлечений.
Анчар, Велик и их работодатель, изрядно пропетляв по лабиринтам из убогих и не очень домиков рыбаков, моряков и ловцов жемчуга, лавчонок, солилен, коптилен, кузниц и разнообразных мастерских, остановились перед входом в безлюдный переулок. Шириной он был таков, чтобы две арбы могли разъехаться, не зацепив друг друга. Образовывавшие его стены, сложенные из крупного необожженного кирпича из желтой глины — самого дешевого строительного материала Альгены — уходили в чернильный мрак и растворялись там, как сахар в чашке обжигающего кофе. В десятке сантиметров над головой Велика торчал край плоской деревянной крыши. Единственным украшением фасадов служили обитые железом дощатые ворота, на каждых из которых висело по паре массивных замков. Что стена начиналась прямо от земли, а не держалась каким-то волшебно-архитектурным чудом на перекладинах ворот, приходилось верить хозяину на слово, потому что кучи старых корзин, сломанных ящиков, обрывков сеток и веревок, дырявых мешков, черепков кувшинов и прочей тары, давно завершившей не только первую, но и вторую и даже третью жизнь, и теперь ожидавшей не то огненного погребения, не то очередного приступа изобретательности у складских работников, поднимались иногда почти под крышу[37].