Велик
Шрифт:
После первого законченного круга, видя, что противники не стали ближе друг к другу ни на шаг, зрители загоготали. После второго — засвистели и заулюлюкали.
— Негус подумает, что его пригласили в оперу… или в цирк… — полным тоски и страдания голосом провыл Мокеле и почти успешно попытался вырвать клок волос[6]. — Бвана, ты это специально?
— Сценарий сбился из-за падения! — потерянно оправдывался атлан. — Они должны были гоняться друг за другом вдоль бортика позже! И не так!
— Погнался бы кто-нибудь сейчас
— Но что я могу сделать?! — отчаянно стукнул кулаками по косяку Анчар.
— Что-нибудь!!! — рявкнул почище голема завкафедры. — Потому что когда догоню я тебя!..
— Но по правилам я не могу выйти во время схватки на арену!
— Во время… ЧЕГО?!
— И что я там сделаю?! — увидев всю нелепость своей сентенции, сдался без боя Анчар.
— Да хоть сам с ними дерись!!!
Атлан выругался сквозь стиснутые зубы, перемахнул через бортик, догнал и обогнал ближайшего голема — Железное Проклятие — и встал перед ним, растопырив руки.
Проклятие остановился, сделал шаг влево, пытаясь обойти своего создателя, но тот не отступал и не уступал. Голем снова шагнул влево — и снова наткнулся на живую стену из Анчара.
Зал уже не гоготал — он стонал от хохота.
Железное Проклятье остановился опять, словно задумавшись — и вдруг повернул вправо. Анчар метнулся было за ним, чтобы не дать проскочить вдоль бортика — и голем взмахнул мечом. Маг бросился на песок, закрывая голову руками — но бесполезно.
Настоящей цели это не помогло.
Куски багровой ткани, щепки и гвозди, мгновение назад бывшие секцией барьера, брызнули в разные стороны, и Железное Проклятие с чистой совестью ступил в образовавшийся проем, обходя неприкосновенную персону — человека и продолжая схемом заложенный в его голове путь — вдоль бортика.
Но теперь другого. Ведущего вдоль лестницы вверх — и к выходу.
Зрители по обеим сторонам прохода настороженно завозились, отодвигаясь на всякий случай подальше от неторопливо шествующего гиганта.
Негус на балконе привстал, навалился грудью на край и вытянул шею, с опасливым любопытством рассматривая боевого исполина, до которого оставалось метров семь от силы.
И с каждым шагом становилось все меньше.
Голем тоже остановился, поднял голову — совершенно случайно встречаясь взглядами с негусом — и грозно рявкнул.
Абимбола Абиой Нкозана Тафари Мози Квеку шарахнулся и плюхнулся в кресло.
— Мы никогда не видели големов так близко, — качая головой, разукрашенной перьями, как павлиний зад, сердито изрек в пространство верховный правитель Соиры. — Опасная игрушка, нам кажется, что бы вы ни говорили, любезный директор Бокари. А кстати, куда он у вас направляется? На улицу? И зачем? Мы не помним, чтобы
Усаженная перьями голова повернулась к бледному, как узамбарский мрамор[7], директору училища профессиональной магии.
— Нет… не на улицу… что вы… ваша ослепительность… Он идет… идет… сюда… специально… чтобы показать себя вашей непревзойденности… — выдавил и даже ни разу не заикнулся тот, хотя все его существо раздиралось между двумя желаниями: немедленно спрыгнуть и пинками выпроводить проклятого истукана обратно на арену — и столь же немедленно и пинками выпроводить из училища двух авантюристов — Анчара и Мокеле Мбембе.
До арки выхода оставалось всего метра три, и голем уже почти скрылся под балконом, когда самый сообразительный рабочий опрокинул тележку продавца засахаренной саранчи поперек ступеней.
Железное Проклятье, наткнувшись на неожиданное препятствие, остановился на несколько секунд, снова проревел, ударил себя кулаком в грудь — как велел ему схем, развернулся и направился вниз.
Навстречу размеренно поднимавшемуся по тем же ступеням Каменному Великану…
— Ничего, бвана. Всё могло быть гораздо хуже.
Мокеле вздохнул, икнул, утер кулаком увлажнившиеся глаза и похлопал Анчара по руке, безвольно сжимавшей кружку.
Кокосовое пиво — с цветом березового сока и запахом подпорченных конфет — выплеснулось на стол, щедро омывая кусок холодной вареной слонятины и полбуханки хлеба. Южным своим берегом пивное море стало медленно капать владельцу на штаны, но атлан, погруженный в глубокую фиолетовую безнадежность и отчаяние, этого даже не заметил.
— Ты хочешь сказать, хуже, чем десятиминутная схватка двух големов посреди зрительного зала?
— Да.
— И хуже, чем половина этого зала, разнесенная в щепы?
— Да.
— И еще хуже, чем подрубленные столбы и уроненный балкон?
— Да.
— И гораздо хуже, чем негус, его свита, прочая знать и наш директор, свалившиеся под ноги бойцам? И хохотавшие над ними простолюдины?
Мокеле задумался.
— Да. Тем более что последнее было не так уж и плохо: я приказал на выходе собрать с людей по три серебряных бегемота за дополнительное зрелище.
Унылая физиономия Анчара скривилась:
— В такой момент подумать об этом мог только ты.
— Это точно, — скромно потупился перед лицом комплимента завкафедры. — И моя идея дала училищу тысячу пятьсот серебряных бегемотов — половину незапланированной прибыли Арены.
— И сохранила ему завкафедры бойцового големостроения, — кисло договорил Анчар.
— Таков наш директор, бвана, — шумно отхлебнул из кружки пиво и развел руками узамбарец. — Не может расстаться со страусом, несущим золотые яйца.
— Но моя идея — тоже золотое яйцо! — глаза чародея сверкнули пьяным возмущением.