Велик
Шрифт:
Атлан подумал и согласился:
— Пожалуй, ты прав. Таких мерзавцев не бывает. Но сейчас ведь он спохватился и ищет способы лишить Старуху силы — значит, не такой уж он и дурак?
— Ищет — потому что она забрала много власти над абиоем и оттесняет его, а не оттого, что совесть заела! Терять своё положение он не хочет, вот что, а на остальное ему наплевать!
— Или он не знает, что это остальное может случиться.
— Проведя столько лет в библиотеке? — скептически хмыкнул его премудрие.
— Думаешь, когда он второпях выбирал, на кого бы из небожителей можно
Агафон задумался и неохотно признал:
— Может, ты и прав. Но как бы то ни было, на руках мы имеем скорое пришествие братца и чуть более отложенное — сестрички. То есть времени у нас больше, чем мы полагали. В лучшем случае столько, сколько потребуется на постройку еще одного храма. Ну что ж… должно же быть хоть что-то хорошее во всей этой ситуации…
— И что будем делать? — Анчар глянул на коллегу в ожидании ответа.
— А чего ты на меня-то смотришь? — кисло вопросил Агафон.
— А кто из нас двоих боевой маг? — невинно приподнял брови атлан.
— Боевой маг предлагает разнести всё в этом храме к ежиной бабушке, — огрызнулся его премудрие.
— И что ему мешает?
— Наличие нескольких сотен узамбарцев, которые окажутся под руинам, вот что! Ну и нескольких десятков магов, которые буду очень сильно возражать… если успеют… Некоторые очень серьезно воспринимают и новую работу, и обещания божественного вознаграждения и милостей после пришествия. А еще Адалет говорит, что «разнести всё» — не универсальный рецепт от всех бед, потому что на обломках всё равно придется что-то строить, и не факт, что получится лучше, чем было — при всех благих намерениях… Хотя руки иногда так и чешутся!
С улицы донесся звон колокола, громкий и пронзительный, словно кто-то колотил медным тазом по огромному надтреснутому чану, звон, заставляющий сморщиться, втянуть голову в плечи и приложить к каждому уху по подушке[31]. Так Верховный жрец призывал наемных волшебников, скромно именуемых тут послушниками и жрецами различного старшинства, на утренний ритуал Поклонения.
— Пять часов уже!.. — изумился атлан, откинул циновку, закрывающую окно, и впустил в комнату тусклый свет просыпающегося утра.
— Пора кормить Гаду, — состроил страшную рожу Агафон.
«Кормление Гады», как выразился его премудрие, происходило почти буквально. Ритуалы Поклонения и Призыва, как назывались они официально, проводились три раза в день[32] и требовали присутствия всех жрецов-магов, оставляя простых служителей культа заниматься паломниками и насущными делами храма. Тридцать магов, обряженных в белые балахоны с опущенными капюшонами, собирались в Зале Таинства — небольшом помещении за алтарем, куда вход непосвященным был запрещен, и вставали в круг. В середине размещалась Просветленная и поднимала над головой маленького черного идола, изображавшего Уагаду. Далее задача упрощалась еще больше: маги должны были сфокусироваться на кукле и повторять нараспев за Верховной жрицей бессмысленные слова, которые, как их заверили, должны были привлечь благосклонное внимание Уагаду и снискать ее расположение.
— Не понимаю… столько силы… три раза каждый день… да с этим идолом можно Белый Свет наизнанку вывернуть или обратно склеить, как до Большого Эксперимента было… К чему столько? — Анчар, щурясь от солнечного света, резанувшего по глазам не хуже любого ножа, вышел из храма.
— Причем тут идол… — прошипел из уголка рта Агафон, яростно косясь по сторонам. — Ты что, не слышал?
— Что не слышал? — не понял атлан.
— Что вечером отправка груза!
— И что?
Его премудрие сдавленно зарычал:
— А то, что это наш шанс попасть на стройку!
— Как?
— После завтрака поговорим у меня.
Покончив с завтраком из трех блюд и кувшина неплохого, хоть и изрядно разбавленного вина, Агафон с отрешенным видом прошествовал к себе в апартаменты. Десять минут спустя дверь приоткрылась, впуская Анчара.
— Тебя кто-нибудь видел? — вскочил его премудрие.
Атлан покачал головой и, не теряя ни секунды, принялся за наложение антипрослушивающих чар.
— Всё, — выдохнул он, когда не видимая простому глазу сеть, опоясавшая комнату, ожила со слабо-сиреневым свечением. — Так что ты хотел сказать про стройку?
— Что мы можем попасть туда с обозом!
— Нам никто не разрешит, — хмуро ответил маг.
Его премудрие издал губами неприличный звук.
Атлан хотел обидеться, но не успел: Агафон заговорил быстро, с жаром размахивая руками, точно стараясь перебить самого себя:
— Можно подумать, мы у кого-нибудь будем этого разрешения спрашивать! Теоретик, кабуча! Чему вас только учат!.. Всё, что нам нужно — это не присутствовать в Круге при открытии портала! Мы спрячемся на одной из подвод, набросим на себя какую-нибудь ширмочку[33], и проедем с комфортом до самого храма!
— Но нам никто не разрешит пропустить Круг!
— Опять — сорок восемь… — Агафон воздел очи к потолку. — Мы скажемся больными!
— Но если мы на самом деле не больные, нас уличат, и тогда придется объяснять мотивы обмана!
— Послал ведь Жираф на мою голову!.. Мы заболеем, не вижу, что тут непонятного! — воскликнул Агафон.
— Как? — опешил Анчар. — Чем? Когда?..
— А вот это уже конструктивный подход к делу, — удовлетворенно кивнул маг, успокаиваясь. — Когда — сейчас. Как и чем — придумаем. Ты какие-нибудь наговоры на болезни знаешь?
— Нет, — Анчар глянул на коллегу, словно тот спросил, не хочет ли он отрубить себе руку.
— Хм… — почесал в затылке Агафон. — Чему вас только учат… теоретиков… Ладно, не страшно. Посмотрю, какие заклинания знает шпаргалка.
— То есть ты хочешь наложить их на нас сам?!
— Нет, попрошу Узэмика, — язвительно сообщил маг. — Конечно, сам! А чего там не уметь, всё ведь написано будет и по полочкам разложено!
Тревожный даже не звоночек — набат заколотился в мозгу атлана, и лицо его исказилось: