Велик
Шрифт:
— Не надо!!!
— Да ты не волнуйся! — его премудрие успокаивающе вскинул ладони. — Я на тебе первом испробую. Чтобы в случае чего среди нас оставался человек, который в состоянии вводить корректировки.
— Да с чего ты взял, что я волнуюсь? — абсолютно искренне глянул на него Анчар. — Я в ужасе!!!
Агафон с видом оскорбленной невинности выпятил нижнюю губу:
— Твое отношение гасит во мне малейшую искру энтузиазма и вдохновения.
Но не успел атлан вздохнуть с облегчением, как его премудрие продолжил:
— …Придется работать на голом мастерстве.
С этими
— Ага! Вот! То, что надо! Сенная лихорадка. Легкий приступ. Хотя… если легкий, могут и в Круг заставить встать… Потяжелее, значит!
— Нет, погоди, я на самом деле считаю, что если ты раньше не практиковался в работе с эпидемиологическими и контагиозными заклятьями, то не стоит… — Анчар попытался вырвать пергамент из его рук, но вошедшего в раж Агафона не остановил бы сейчас и тяжелый приступ обезглавливания.
— А ты в них практиковался? — тут же прилетел убойный контраргумент.
— Нет, но…
— Ну так какая тогда разница, кто из нас будет их накладывать?
— Но если никакой, то почему бы мне…
— Если никакой, то почему бы и не мне! Я всё прочитал: оказывается, заразить кого-нибудь чем-нибудь — раз чихнуть! — успокоил коллегу его премудрие и, посчитав дискуссию завершенной, схватил его за плечи и шмякнул на стул, будто куклу.
Проворно начертив заготовку септограммы, он принялся рыться в припасах на полках и под кроватью, отыскивая нужные ингредиенты, и через десять минут всё было на местах и готово к первой[34] попытке.
— Мне что делать? — угрюмо выдавил Анчар, словно спрашивал у палача, какой стороной лучше подставить шею под топор.
— Тебе?.. — Агафон нахмурился и заглянул в шпаргалку. — Ничего. Вообще-то, тут даже написано, что жертва наговора не должна знать о том, какую болезнь на нее напускают и кто…
— И ты об этом говоришь только сейчас?!
— А если бы я об этом сказал раньше, что бы изменилось? — огрызнулся маг.
— Это может быть важнейшим условием срабатывания, вот что!
— Ну не сработает, так тебе же лучше! — фыркнул Мельников.
— А ты пессимист… — атлан вспомнил любимую шутку своего коллеги.
— Чего?.. — не понял тот и, не задумываясь, продолжил: — Ладно, уговорил. Разузнать… то есть, перестать знать то, что знаешь… ты не можешь, конечно, но, по гипотезе покойного Гудвина, в таких случаях можно прибегнуть к мерам, симулирующим и — или — имитирующим недостающие условия.
— Вот именно! Покойного! — вскочил со стула Анчар. — Ключевое слово! А ты знаешь, как он скончался? И во сколько лет?
— Все там будем, — философски отмахнулся Агафон и принялся тереть подбородок, размышляя: — Чтобы имитировать твое неведение, я полагаю, надо…
Десять минут спустя нарушенная септограмма была восстановлена, потоптанные компоненты отряхнуты от пыли, расправлены и разложены по стратегическим точкам, с головы Анчара отрезан свежий клок волос и художественно раскидан по критическим точкам, а сам Агафон критическим взглядом прикидывал, какой бы еще штрих
В центре чертежа лежал перевернутый стул с атланом, примотанным к нему полотенцами. Глаза его были завязаны старой рубахой Агафона, одновременно удерживающей затычки в ушах и служащей кляпом. Из-под мятой ткани вырывалось фальшивое, как деревянный рубль:
— Кто бы это мог на меня напасть? Даже не представляю. Не понимаю, что происходит. Ничего не понимаю.
Агафон вздохнул: лицедей из его товарища был никудышный, но других идей по имитации и симуляции в голову не приходило. И поскольку вариантов у него оставалось только два — отправить Анчара на актерские курсы или приступить прямо сейчас к исполнению плана, пришлось выбрать второй.
Зажав шпаргалку между пальцами, он собрался с мыслями и начал ритуал.
Заунывные слоги, изобиловавшие шипящими и свистящими, полетели с его губ под аккомпанемент замысловатых пассов. Свет в комнате медленно померк, сумрак заклубился в углу и неспешно пополз на середину, словно любопытная грозовая туча. Наткнувшись на септограмму, он остановился и принялся хмуро ходить по ее границе. Когда он двигался по часовой стрелке, из гущи мрака доносилось отрывистое бормотание. Против часовой — приглушенный речитатив.
Его премудрие взмахнул руками, выкрикнул ключ — и молочно-белые искры засверкали над атланом. Туча, издав хриплый звук, похожий на кошачий мявк, накинулась на них, закрывая, пожирая и гася лиловое сияние рук Агафона. Комната погрузилась во тьму, будто за опущенной циновкой и не ярилось утреннее солнце Узамбара. А когда совершенно неожиданно всё рассеялось и пропало, его премудрие глянул на коллегу… и закрыл рот руками.
— Всё?.. — донеслось приглушенное из-под рубахи.
Не дожидаясь — или не дождавшись — ответа Анчар высвободил руки, стянул повязку с глаз и подозрительно уставился на Агафона.
— Что?..
— Как… ты?.. — отчего-то глядя поверх его головы, выдавил маг.
Анчар честно прислушался к ощущениям, покашлял, подышал, швыркнул носом…
— Ну… жарко… немножко… — проговорил он. — Душно у тебя тут. И молоком прокисшим воняет откуда-то… а в остальном… Никогда еще не чувствовал себя таким здоровым. Не получилось, значит?
— Не то, чтобы совсем… — кривясь, точно от стакана рыбьего жира, промычал Мельников. — Но я сейчас всё исправлю!
— Что? — атлан тревожно вскочил, оглядел себя, ощупал, покрутил головой, метнулся к зеркалу… и волосы у него встали домиком.
Или копной?
Ведь для сена это — естественное положение.
— Ты сам во всем виноват! Ты жаловался ненатурально! — собравшись с имиджем, его премудрие надменно выпятил подбородок. — Но несмотря на твой непрофессиональный подход, я всё равно знаю, как это исправить… сейчас узнаю… минутное дело…
Дело и впрямь оказалось минутным. Минут после восьмидесяти и почти такого же числа покушений на жизнь Агафона Анчар, наконец-то, обрел не только волосы, но и человеческие уши, нос, губы, шею и прочие части тела. Рассматривая в зеркало новую прическу — сиренево-розовые патлы до плеч — атлан встретился взглядом со своим мучителем, и тот отпустил очи долу.