Велика Россия, есть послать куда, а послать некого!
Шрифт:
Клазавская посмотрела на свои ногти.
– Ну и?
– Я представил. Ксавеюх сказал: ладно город перепугают, не так страшно. Но кто-то из них упадет и порвёт колготки. Твою сирену переорёт! А потом, на этих колготках нас с тобою и повесят! Пусть на бумагах всё проходит - я подпишу.
– А я почему ничего не подписываю?
– Удивилась Клазавская.
– Я сдаю в орготдел.
– Да вы подписываете. Всё в папке о внутренней работе.
– Пояснила пухленькая заведующая.
– Я тоже представил!
– Весело усмехнулся Нашенев.
– Особенно как наш секретариат на террористов дыроколами клацает!
– Ничего смешного тут нет!
– Осадила его Клазавская.
– Я же вспомнила что подписывала план мероприятий по этой теме. Как там надо что-то делать?
– Да никто этого не знает!
– Спокойно ответил Краюшкин.
– Разработок по сферам деятельности до сих пор сверху не спустили. Судя по всему, сами не знают что и придумать! Создали структуру, а до сих пор гадают, как же её задействовать. Поэтому ограда единственная защита от всего этого! Так и её у нас нет. Только школы, сады, больницы.
– Хочешь сказать, что куча людей ничего не делает?
– Заёрзал на стуле Нашенев.
– Так точно. Я каждый год паспорт переделываю. Тасуют таблицы, графы, абзацы, листы местами. Свою занятость показывают.
– Значит тебя можно сократить?
– А вот сократить нельзя! Всю эту глупую смехотворную систему надо отменить! Впустую деньги тратятся.
– Полиция небось заждалась. Идите на поиски своей сирены. Завтра доложите.
Краюшкин ушел.
– А ведь он прав!
– Коротко заметил, всё время молчавший, главный юрист администрации Шпильгуй.
– Я своего брата, он завотделением нашей больницы, как-то спросил об этом, а он ответил: Медсестер я учу метать шприцы, а врачей заставляю скальпелями фехтовать! У медперсонала всегда полно времени на всякую хрень, вместо своей работы. Все знают, что это глупость. Получается что никто своим делом не занимается.
– Ты уж лучше это...
– было начал Нашенев.
– А я лучше!
– Прервал его Шпильгуй.
– Мне в прокуратуру приказы надо относить на проверку, а я здесь сижу...
– Идите, идите!
– Не дала ему договорить Клазавская.
– Мы уж сами здесь!
И, в этом случае, опять проявилась выучка Томы: если ситуация неожиданно становилась вредной, как здесь - языками зацепились, отправлять одного из неожиданных нагнетателей куда-нибудь по какому-нибудь делу. Связь разорвать, трубку положить. Причем Нашенев участвовал во всех трёх зацепах. К чему бы это?
3.
Люсьен вернулась с моря загоревшей, окрепшей и весёлой. Хотя до окончания её отпуска оставалась ещё целая неделя, она, как рачительная хозяйка, зашла на работу. Пустынно. Кпеченюшкин её успокоил. Все чиновничьи структуры иссохлись - отпуска! При том, что больше половины сотрудников не было - ничего не изменилось. Работа продолжалась в том же ритме менуэта.
"Может мы вообще не нужны?" Возникла предательская мысль, но была немедленно отправлена в отставку. Она уже было собиралась совсем уйти, как у выхода на неё натолкнулась Катерина Жаркова. Прошлой осенью, как и предсказывала Тома, вслед за Светланой Ивановной её скинули из области на культуру. Она, сюда, каждый день приезжала из областного центра.
– О!
– Обрадовалась она.
– Хорошо, что вы вышли из отпуска! Выглядите великолепно! Хорватский загар! В Дубровнике были?
Клазавская место отдыха держала в тайне. Жаркова не промахнулась. Заграницу хоть и можно посещать, но не патриотично.
– Почему Дубровник? Ялта! У меня там родственники живут!
– На самом деле все её родственники жили в Днепропетровске, который теперь в Украине окрестили просто Днепром, но по российским масштабам, это рядом. Что такое пять сотен км до моря?
– Удивительно! Типичный хорватский загар!
– Не согласилась Катерина.
– Почему?
– Удивилась Люсьен.
– Загар как загар!
– Не скажите Людмила Никодимовна!
– Снова не согласилась та.
– Крымский отличается, пусть несущественно, даже от болгарского и грузинского. Да вы не расстраивайтесь - не сдам. Крым, так Крым. Оттенки загара мало кто отличит, но я, пока училась, подрабатывала в косметической фирме, как раз по кремам. Есть проблема, а обсудить не с кем.
– Пошли!
– Клазавская, как заправский прапор, развернулась на шпильках и отправилась к своему кабинету.
– Прошу!
– Она не стала садиться на своё кресло, а села за маленький стол совещаний. Максимум за него могло поместиться не больше трех человек. Ксавеюх не любил толпу в кабинете. Она эту традицию продолжила.
– Мандоли"на, прежде чем уйти в отпуск ... начала Катерина, но мэрша перебила её.
– Какая Мандолина?
– Сделала она ударение на второй слог.
– Не балалайкой же её называть, хотя внешне похожа. Это созвучно с балаболкой, а вы её и так "Ригондой" зовёте. Мандолина звучит и приятнее и не так оскорбительно, как бандура.
– Катерина Алексеевна!
– Возмутилась Клазавская.
– Нельзя так о своих коллегах так!
– А вы её фамилию сами корежите постоянно. Урлищущ! Я тащусь! Да и выглядит: как будто нижнюю часть надули, а на верхнюю - воздуха не хватило. А тембр голоса как у мандолины. Меня вон кажариком зовут. Погонялы у всех есть, только ими в лицо их хозяина не принято тренькать.
– Что и у меня погоняло?
– Поразилась Клазавская.
– Не скажу. Не принято и неприлично. Давайте к делу.
– Ладно!
– Сжала губы Клазавская и начала напряженно думать у кого бы выведать столь необходимую информацию. Это же сколько лет она ходит с каким-то погонялом, а его не знает? Поэтому начало доклада она не уловила.
... поэтому, - продолжала говорить Катерина, - из семнадцати человек, я смогла поговорить с четырнадцатью. Все удивились. Четверо наотрез отказались без объяснения причин, семеро обещали подумать, потому что такого никогда не было и как к этому готовиться они не знают, а трое спросили сколько за это им заплатят.