Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала
Шрифт:
Внезапно вспыхнул бунт в степах Шумлы: толпа янычар с обнаженными саблями устремилась к дому, занимаемому Абдер-Резаком, который едва успел скрыться в намете [палатке], где хранился священный для мусульман санджак-шериф [176] ; но янычары не оказали бы никакого уважения к этой святыне, если бы визирь с албанцами не рассеял мятежников. Рейс-эфенди, не находя себе безопасного убежища в Шумле, тайно ушел из города и отправился в Константинополь.
Несмотря на расстройство турецких войск, Каменский не решился атаковать неприятельскую армию, превосходящую в численности и занимавшую весьма крепкую позицию. Оставалось прибегнуть к маневрам, отрезать сообщения визиря с Константинополем и тем побудить неприятелей к миру. С этою целью Каменский приблизился к Шумле,
176
Знамя пророка Мухаммеда, одна из главных мусульманских реликвий Османской империи. (Примеч. ред.)
177
Состав отряда: 7 батальонов; полки – Харьковский гусарский и Елисаветградский пикинерный; три эскадрона венгерских гусар и 300 казаков.
Турки могли, пользуясь растянутым расположением русского корпуса, разбить его по частям либо, по крайней мере, подавить превосходными силами слабый отряд Заборовского, стоявший в 40 верстах от главных сил Каменского. Но визирь оставался неподвижно в Шумле, а войска его, начинавшие терпеть недостаток в продовольствии, стали уходить по горным тропинкам, сперва поодиночке, а потом целыми толпами. Изнуренный болезнью и упавший духом, визирь обратился к Румянцеву с просьбою о перемирии.
Но фельдмаршал, не соглашаясь на то, требовал мира, угрожая в противном случае продолжением военных действий. Мушин-Заде-Мегмет, принужденный покориться силе обстоятельств, прислал 5 июля своих уполномоченных для заключения мира в Кючук-Кайнарджи, куда также прибыли Румянцев и Репнин с охранительным отрядом; начальство же над войсками, остававшимися под Силистрией, вверено было генерал-поручику Глебову.
Фельдмаршал не хотел вести переговоров под Силистрией, опасаясь обнаружить малочисленность главного своего корпуса. Переговоры были непродолжительны. 10 июля, почти ровно через 63 года по заключении Прутского договора, турецкие уполномоченные Нишанджи-Ресми-Ахмет-эфенди и Ибрагим-Муниб-рейс-эфенди подписали в ставке фельдмаршала, на русском барабане, договор, составленный князем Репниным и заключавший в себе те самые условия, которые были объявлены в Бухаресте.
На основании мирного трактата, заключенного в Кючук-Кайнарджи, Порта обязалась: 1) признать независимость татар крымских, буджакских и кубанских; 2) уступить России Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн, с частью степи между Днепром и Бугом, и допустить уступку татарами в пользу России Большой и Малой Кабарды; 3) открыть русским купеческим кораб-лям свободное плавание из Черного моря в Мраморное и прочие моря и предоставить русским подданным, в турецких областях, все выгоды, коими пользовались французы, англичане и вообще наиболее покровительствуемые народы; 4) признать священный титул императрицы Всероссийской и именовать российскую государыню во всех государственных актах, писанных на турецком языке, «падишахом»; 5) даровать всеобщую амнистию грекам, славянам, молдаванам и валахам и допустить в землях, ими обитаемых, свободное исповедание христианской веры; 6) допустить российских резидентов ходатайствовать по делам, относящимся к Молдавии и Валахии; 7) все прежние трактаты (в коих была речь о Польше) отменить.
Кроме того, особой дополнительной статьей Порта обязалась уплатить России 4 500 000 рублей. Договор сей утвержден был верховным визирем 15 июля и отправлен для окончательного утверждения в Константинополь. Вместе с тем на всех пунктах были прекращены военные действия.
Но впоследствии возникли новые недоразумения между Россией и Портой. Значительные уступки, сделанные турками, заставили их помышлять о расторжении договора, к чему побуждали их также и происки французского посла, маркиза Шуазеля. Волнения, происшедшие в южной части Крыма, подавали Дивану повод уклоняться от признания независимости татар. Крымский хан Сахиб-Гирей, обязанный сохранением владычества покровительству
Императрица Екатерина, негодуя на двуличие врагов, побежденных ее воинством, поручила Румянцеву довершение успешно им начатого дела. С этою целью фельдмаршал отправил в октябре для переговоров в Царьград полковника Петерсона, тонкого дипломата, употребленного графом Румянцевым во всех сношениях с турками в 1772 году.
При первом свидании его с турецкими чиновниками, рейс-эфенди стал говорить с ним о домогательствах крымских татар, которые, через своих депутатов, отказывались от независимости и изъявляли желание оставаться в подданстве Порты. Основываясь на том, рейс-эфенди предложил, чтобы султану предоставлено было право снабжать ханов инвеститурою и дипломом. Но Петерсон решительно отказал в том, возражая на все доводы турецкого дипломата, что внутренние дела Крыма, как независимой страны, не касаются ни России, ни Порты.
Предложение оставить Тамань во владении Турции также не имело успеха. Новый визирь Изет-Мегмет-паша, облеченный в сей сан по смерти Мушин-Заде-Мегмета, относился о том к Румянцеву, но фельдмаршал оставался непреклонным и требовал точного исполнения условий заключенного договора.
Постоянство русского вождя превозмогло упорство Дивана, и 13 января 1775 года Кючук-Кайнарджийский договор был ратифицирован султаном. Но еще прежде переговоров в Константинополе, русские войска были отведены на левую сторону Дуная, а впоследствии расположились на зимние квартиры в Подолии и на Волыни.
Выгоды, приобретенные Россией от мира, заключенного в Кючук-Кайнарджи, были весьма велики: наша торговля приобрела новый путь по Черному морю, до того времени совершенно закрытый для земледельческих и мануфактурных произведений России; южные области империи обеспечены были от набегов хищных соседей.
Но важнейшие выгоды этого славного мира оказались впоследствии, когда Крым, не могший оставаться самостоятельным владением, сделался одной из областей Российской империи, и когда Грузия, освобожденная влиянием нашего Отечества от позорной дани, которую она платила Турции, вверила судьбу свою могущественному покровительству царей русских.
Екатерина предвидела эти последствия и спешила изъявить свою признательность народу, войскам и вождям, исполнившим великие ее предначертания. Манифестом от 17 марта 1775 года, объявляя всем верноподданным о заключении мира с Турцией, императрица даровала многие льготы и облегчила налоги. Вслед за тем, 10 июля 1775 года, в годовщину подписания мирного договора, во всей империи было общее празднование. Екатерина сама великолепно праздновала это радостное событие в Москве и установила навсегда торжествовать день заключения Кайнарджийского трактата.
Велики были заслуги Румянцева. Но и награда ему была необыкновенна. Он получил: «за великие подвиги» похвальную грамоту и наименование «Задунайского»; «за разумное полководство» – алмазный фельдмаршальский жезл; «за храбрые предприятия» – шпагу, осыпанную бриллиантами; «за победы» – лавровый венец; «за мир» – масличную ветвь; «в ознаменование монаршего благоволения» – драгоценную бриллиантовую звезду ордена Св. апостола Андрея Первозванного; «в честь ему и в пример потомству» – медаль с его изображением; 5 тысяч крестьян, 100 тысяч рублей на постройку дома, серебряный сервиз ценой 68 тысяч рублей и собрание драгоценных картин. Императрица хотела, чтобы фельдмаршал торжественно въехал в Москву на триумфальной колеснице, но он отказался от сей почести.
Война с 1768 по 1774 год, названная современниками столь справедливо «Румянцевской», имела большое влияние на успехи военного искусства. Тактические нововведения нашего полководца дали решительный перевес регулярным войскам над нестройными турецкими полчищами. Прежний неповоротливый боевой порядок наших армий уступил место другому, несравненно более выгодному, как для обороны, так и для наступления. Прежние походные движения, производившиеся в огромном каре либо в одной колонне, неудобной для быстрого перехода в боевой порядок, были заменены движениями войск в небольших колоннах, которых состав способствовал быстрому и удобному построению нескольких каре.