Великая и ужасная красота
Шрифт:
— Видите? — говорит Фелисити, победоносно сияя. — Здесь ничто не стало хуже! Я же говорила, она просто хочет придержать силу для себя одной!
Я не обращаю внимания на ее слова, прислушиваюсь, ищу что-нибудь странное, изменившееся…
Девушки бегут через луг к саду за живой изгородью; они держатся за руки, как три бумажные фигурки, вырезанные из салфетки.
Ветер меняется, он несет запах роз и нечто еще… это самый настоящий смрад, и он заставляет меня броситься вслед за девушками.
— Погодите! Стойте! Фелисити, прошу, выслушай меня! Мне кажется, мы должны вернуться!
— Вернуться?
Энн смотрит на меня с каменным выражением лица.
— Мы не вернемся, пока у нас не будет силы самостоятельно приходить сюда.
Рядом с ними внезапно возникает охотница. Меня это поражает. Странно, что я не слышала, как она приблизилась. И я невольно снова вспоминаю, как она предлагала мне ягоды. От этой мысли я холодею с головы до ног. Охотница проводит пальцем по окровавленному лицу Фелисити. А потом подносит палец ко рту, облизывает и улыбается.
— Вижу, ты принесла жертву.
— Да, — отвечает Фелисити. — Теперь ты даруешь нам силу входить в сферы?
— Разве я не обещала, что сделаю это?
Охотница улыбается, но в этой улыбке нет тепла.
— Идите за мной.
Я хватаю Фелисити за руку.
— Тут что-то не так! — шепчу я. — Мы не должны идти.
— Нет, наконец-то все идет правильно, — огрызается Фелисити, вырывая руку и бегом пускаясь за остальными.
Я иду вслед за ними к серебряной арке, к хрустальным рунам. Матушки нигде не видно. Но ветер доносит аромат моего детства. Пряности. Дым отцовской трубки. И… кое-что еще. Снова то самое. Отвратительная вонь.
Мы подходим к рунам Оракула, сердцу всех сфер.
Ветер опять меняет направление. Дурной запах усиливается. Он как бы скрывается под воспоминанием о чем-то остром, пикантном… и похож на запах мяса, гниющего на солнце. Неужели никто больше его не ощущает?
— Что нам делать теперь? — спрашивает Пиппа.
— Использовать магию, чтобы провести меня на другую сторону, — отвечает охотница.
— Если мы возьмемся за руки и выведем тебя, ты дашь нам силу, которая так нам нужна? Мы сами сможем приходить сюда и уходить, когда нам захочется?
— Не я. Моя госпожа. Она даст вам все, чего вы заслужили.
Я настораживаюсь.
— Твоя госпожа?
Фелисити в растерянности.
Все во мне кричит, требуя немедленно броситься в бегство. Я осторожно кладу руку на плечо Фелисити, и она, как будто ощутив мой ужас, тихо отступает назад. Охотница вдруг словно бы становится выше. Ее глаза чернеют; голос изменяется, она шипит…
— Идите ко мне, мои хорошенькие…
Небо внезапно превращается в бушующее море мрачных туч. Охотница в одно мгновение становится огромной, она нависает над нами и превращается в оглушительно визжащий призрак, чей развевающийся черный плащ скрывает под собой души проклятых. Фелисити не в силах отвернуться, отвести взгляд от лица, превратившегося в череп, от глаз, превратившихся в черные овалы, окруженные красным, от острых неровных зубов… Тварь хватает Фелисити за предплечье. Рот Фелисити широко раскрывается, изобразив испуганное «О». И чернота хлынула в ее глаза, и они стали бездонными…
— Нет! — отчаянно кричу я, стремглав бросаясь на Фелисити.
Мы обе
— Энн! Помоги мне! Мы должны немедленно вернуть ее!
Мы подхватываем Фелисити с двух сторон и бежим к реке. Нам нужно обязательно найти Пиппу. Ветер теперь дует с бешеной силой. Он срывает цветы, листья, ломает ветки деревьев, и все это летит в нас. Одна ветка попадает мне в голову, зацепив щеку. Из царапины течет кровь.
Темный призрак отращивает вторую пару рук, потом третью… Охотница крадется за нами, готовясь раздавить в своих объятиях. Фелисити более или менее опомнилась и бежит с нами к реке. Мы добрались до берега, но Пиппы нигде нет.
Вдруг Энн пронзительно закричала:
— Помогите!
Она смотрится в реку, вцепившись в собственные волосы. Ее отражение меняется. Вся кожа Энн покрывается отвратительными прыщами. Волосы отражения выпадают целыми прядями, а на голове вспухают красные мокрые шишки. Как будто кожа хочет отвалиться от черепа…
— Не смотри на себя, Энн! — кричу я. — Не смотри!
— Я не могу! Я не могу!..
Она еще ближе наклоняется к воде. Я обхватываю ее за грудь, но Энн тяжелая, мне ее не сдвинуть, — но потом она вдруг опрокидывается спиной на траву, потому что Фелисити с силой дергает ее назад. Глаза Энн снова становятся серыми.
— Где Пиппа? — вскрикивает она, заглушив на мгновение вой ветра.
— Я не знаю! — кричу я в ответ.
Что-то скользкое касается моей руки. В высокой траве появилось множество змей; они ползут к нам, и трава вокруг них увядает и сохнет. Мы вскакиваем на большой камень. С дерева дождем сыплются груши, мгновенно гниющие у наших ног. Энн тихо рыдает, она превращается в нечто ужасное, уродливое…
— Помогите!!
Это голос Пиппы, полный отчаяния. Когда мы, спотыкаясь о жесткие стебли высохшей травы, бросаемся на крик, мы сразу ее видим. Пиппа стоит в большой лодке, похожей на похоронные дроги, и ветер относит эту лодку все дальше и дальше от берега. А по берегу вышагивает призрак, и мы вынуждены остановиться.
— Вот так, вот так… подойдите к ней! — смеется темная тварь.
— Прошу, помогите! — кричит Пиппа.
Но мы не в силах что-то сделать. Призрак отрезал нас от Пиппы. Мы не можем допустить, чтобы охотница поймала нас. Я так напугана, что могу думать только об одном — как бы вытащить всех нас обратно.
— В дверь, быстро! — кричу я.
Ветер швыряет на бледное лицо Фелисити прядь ее растрепавшихся волос.
— Мы не можем ее здесь бросить!
— Мы вернемся за ней! — кричу я, таща ее за руку.
— Нет!
— Не оставляйте меня!
Пиппа падает на нос лодки. Он глубоко погружается в воду под ее весом.
— Пиппа… нет!
Я выкрикнула это во все горло, но уже поздно. Пиппа прыгает в реку, и вода мгновенно смыкается над ней, и поверхность воды становится гладкой, как лед, и лишь отзвук слабого, сдавленного крика доносится до нас. Я вспоминаю свое видение в тот день, когда у Пиппы случился припадок, — я ведь тогда увидела, как ее затягивает под воду… И вот теперь я с необъятным ужасом понимаю наконец весь смысл этого.