Великая и ужасная красота

Брэй Либба

И дал Иеффай обет Господу, и сказал: Если Ты предашь аммонитян в руки мои, то по возвращении моем с миром от аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение…

— Я просто должна была сказать ей о мисс Мур, — тихо шепчет Пиппа мне на ухо. — Это был единственный способ остаться нам всем вместе на одну последнюю ночь.

В церкви на оконном витраже изображен ангел. Кусок стекла вылетел, и кажется, что ангела ранили в

глаз. Я смотрю на эту дыру, ничего не отвечая Пиппе; я лишь произношу стихи, прислушиваясь к голосам вокруг.

…и Господь принял из рук его…

— Но ведь нельзя же сказать, что она совершенно ни в чем не виновата, ты и сама это знаешь.

И пришел Иеффай… в дом свой, и вот, дочь его выходит навстречу ему…

— Прошу тебя, Джемма! Я должна еще раз его увидеть! Ты хоть представляешь, что это такое — потерять кого-то, даже не попрощавшись?

…Если я всматриваюсь очень пристально, дыра разрастается, а ангел исчезает… Но стоит мне моргнуть, и я вижу ангела, а не дыру, и мне приходится начинать все сначала…

Когда он увидел ее, разодрал одежду свою и сказал: ах, дочь моя, ты сразила меня… я отверз уста мои пред Господом и не могу отречься…

Пиппа снова принимается умолять меня, но тут миссис Найтуинг оборачивается и внимательно смотрит на нас. Пиппа опускает голову над Библией и с новым пылом принимается читать:

И сказала отцу своему: сделай мне только вот что: отпусти меня на два месяца, я пойду, взойду на горы и оплачу девство мое с подругами моими…

Одна из младших девочек тихо хихикает на этих словах. Это вызывает новую волну шиканья со стороны учителей — всех, кроме мисс Мур, отсутствующей в церкви. Она осталась в школе, чтобы уложить вещи перед отъездом.

…и отпустил ее на два месяца…

Преподобный Уэйт закрывает Библию.

— Так сказано Господом. Давайте помолимся.

Потом слышатся шорох и шелест — мы передаем Библии по рядам, из рук в руки, пока они не оказываются сложенными аккуратными стопками в конце каждой скамьи. Я отдаю свою книгу Пиппе, но она не пускает ее дальше, а крепко сжимает в руках.

— Еще одна ночь, последняя! Прежде чем я уеду отсюда навсегда. Я только этого и прошу!

Я встаю, чтобы уйти, и Пиппа роняет Библию на колени. Выйдя в проход, я снова оглядываюсь на ангела. Снаружи уже темнеет, и все кажется немного расплывчатым. Но я могла бы поклясться, что на одно мгновение крылья ангела затрепетали, руки крепко стиснули рукоять меча, и меч ударил по ягненку — стремительный, как коса самой Смерти. Я отвожу взгляд — и все исчезает. Конечно же, это была игра света и теней, и ничего больше.

После

ужина я не остаюсь в большом холле вместе с остальными. Я слышу, как они зовут меня. Но не откликаюсь. Я устраиваюсь в одиночестве в гостиной и открываю французскую грамматику, делая вид, что полностью сосредоточилась на временах и спряжении глаголов, и так усердно смотрю в книгу, что у меня начинают болеть глаза. Но на самом деле я жду, что вот-вот услышу шаги в коридоре… Я не знаю, что сказать, но не могу позволить мисс Мур уехать, не попытавшись хоть как-то объяснить ей все и не попросив прощения.

Вскоре она проходит мимо гостиной, в элегантном дорожном костюме. На ее голове — широкополая шляпа, украшенная махровыми розами. Мисс Мур выглядит так, будто отправляется отдохнуть у моря, а не покидает школу Спенс в облаке полулжи и позора.

Я спешу за ней к парадной двери.

— Мисс Мур?..

Она застегивает перчатку на запястье, шевелит пальцами.

— Мисс Дойл, что привело вас сюда? Разве вы не пропускаете сейчас возможность побыть в весьма ценном обществе?

— Мисс Мур, — говорю я прерывающимся голосом. — Мисс Мур, мне так жаль… я так виновата…

Она едва заметно улыбается.

— Да, полагаю, это так.

— Я хотела…

Мне приходится замолчать, чтобы справиться со слезами.

— Я дала бы вам носовой платок, но он, кажется, уже у вас.

— Я так виновата, — выдыхаю я, вспомнив тот платок, который она отдала мне после случившегося с Пиппой припадка. — Простите меня!

— Только если вы сами готовы простить себя.

Я киваю. В дверь стучат. Мисс Мур не дожидается Бригид. Она сама широко распахивает двери, показывает вознице на свой сундук и смотрит, как он грузит сундук в экипаж.

— Мисс Мур…

— Эстер.

— Эстер, — повторяю я, чувствуя себя еще более виноватой из-за того, что она позволяет мне обращаться к ней неофициально. — Куда вы поедете?

— Думаю, сначала я немного попутешествую. А потом сниму квартиру где-нибудь в Лондоне и поищу место воспитательницы.

Возница готов к отъезду. Мисс Мур кивает ему, давая знать, что сейчас подойдет. Потом поворачивается ко мне, крепко сжимает мои руки и говорит неровным голосом:

— Джемма… если вдруг вам что-то понадобится…

Она умолкает, подбирая слова.

— Я хочу сказать, вы, похоже, выросли не в таких условиях, как другие девочки, и воспитаны по-другому. Думаю, ваша судьба, возможно, не в том, чтобы танцевать на чайных приемах и занять достойное место в обществе. Но какой бы путь в жизни вы ни избрали, я очень надеюсь, что и впредь буду частью этого пути, и что вы когда-нибудь захотите встретиться со мной.

По моим рукам пробегает дрожь. Я так благодарна мисс Мур… Я недостойна ее доброты.

— Вы это сделаете? — спрашивает она.