Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018
Шрифт:
Лица у Севостьянихина не было видно. Белел лишь кончик знаменитого носа, который казался вялым и безынициативным. Потом Севостьянихин пошевелился, и Игорь различил его глаза. Вот глаза у командира оказались вовсе не сонными, а даже очень ясными и конкретными, должно быть, он думал о чём-нибудь приятном, сидя в темноте, а тут пришёл Габелый и испортил обедню.
— Думаешь, они нас не ждут?
— Да нет, может, и ждут. Кто его знает. Дело не в этом.
— А в чём?
— Что-то происходит, понимаешь?..
— В смысле?.. —
— Сам подумай, Будённовск молчит, как рыбы об лёд.
— Ну?.. Может, обложили?
— Такую базу не обложишь, — заметил Севостьянихин.
— Ну да, — чуть ошарашенно согласился Игорь. — Действительно… хм… я не подумал.
— Значит, что?.. — многозначительно спросил Севостьянихин и хитро вместе с гениальным носом посмотрел на него.
— Что?.. — удивился Игорь.
На ум, как назло, ничего не приходило. Спал ум — там, рядом с Боженой, и вообще уму ничего не хотелось думать, уму хотелось тихо мечтать о счастье.
— Значит, им приказали молчать и не высовываться, — веско сказал Севостьянихин.
— Не-е-ет… не может быть… — удивился Игорь и окончательно проснулся.
Да такого командира подчинённые на куски порвут, подумал он. Свои не предают. Закон спецназа.
— Всё может быть, сынок, всё может, — вздохнул Севостьянихин.
Сынком Севостьянихин называл кого-либо крайне редко, разве что в минуту душевного волнения. Значит, такая минута настала.
— Что же делать? — спросил Игорь, всё ещё не в силах переварить услышанное.
— Вот вы с Вепревым и прикиньте, что делать. Потом мне доложите. Обмозгуем вместе. Сбор у меня в полпятого.
Расслабленное лицо Севостьянихина снова стало насмешливым, таким, каким Игорь привык его видеть двадцать четыре часа в сутки. Такого не раскусишь и на мякине не проведёшь. Опытным был Севостьянихин, много повидал и понимал одну мудрость: мы никогда не знаем, где ошибаемся. А именно в этом и таился залог успеха или неуспеха — не делать ничего такого, что привело бы к ошибкам, потому что ошибки — это человеческие жизни. С другой стороны, если бы это была какая-нибудь стратегическая операция, где важен успех на каком-либо фронте. А у нас? У нас локальные бои, мелкие стычки, ничего не решающие в принципе. Возможно, успех кроется как раз не в вылазках, а в надёжной обороне. Сковываем мы моджахедов, не даём им уйти дальше, в глубь России. Но и сидеть на месте тоже нельзя.
— Есть полпятого, — ответил Игорь, поднимаясь, и вышел в коридор.
У него сразу возникло множество вопросов. Да и само предположение Севостьянихина показалось диким: получалось, что армия их бросила по чьему-то приказу. Такой приказ мог отдать только главнокомандующий. Вывод напрашивался сам собой: не по приказу ли Америки моджахеды рванули «стену»? И чем больше он думал об этом, тем быстрее приходил к мнению, что командир прав, что их слили, оставили один на один с Чичей. Только зачем, сообразить было трудно, для этого надо сидеть в Кремле и руководить оттуда, чтобы видеть картину всецело.
Одно он понял точно: получилось у них первый раз, вот майор и решил, что получится и второй раз. Дай бог-то, дай бог, подумал он суеверно, пробираясь на первый этаж в административный корпус. Бойцы спали там, где их застала темнота. Многие даже не сняли бронежилеты, а сидели, как большие, застывшие куклы.
Олег Вепрев, впрочем, бдел, как весенний заяц, цедя крепкий чай. Многие любили такой чай, который придавал силы и бодрость. Однако Олег Вепрев был ещё и эстетом, потому что пил чай с лимоном и коньяком. Где он достал лимон, естественно, являлось вселенской тайной. Были у Олега Вепрева свои тайные каналы, которыми он пользовался в критических ситуациях.
— Будешь? — спросил он, показывая на чайник, из носика которого шёл пар.
У Игоря отлегло с души — раз капитан не спит, значит, всё нормально, значит, никто из духов даже не смеет приблизиться к гостинице, потому что Олег Вепрев всё предусмотрел. Герман Орлов тоже ручки приложил, с удовлетворением подумал Игорь. Любит он это дело — ловушки устраивать.
— Да нет, спасибо, — сказал он, присаживаясь рядом. — Выспаться надо.
На столе тлел таганок, роняя вокруг себя неровный свет, к стенке было придвинут раскрытый «зелёный» паёк.
— А это?.. — Олег Вепрев потянулся и бросил на стол ещё один «зелёный» паёк.
— Я уже поел, — ответил Игорь.
Ресторан был разгромлен вчистую. Но в темноте по-прежнему казался шикарным — таким, каким они его увидели впервые ещё года три назад, когда их стали посылать на Кавказ. Просто выключили свет, и мы сидим, как прежде, и всё хорошо и приятно и нет этой чёртовой войны. Сейчас Вепрев скажет: «Ну что, мужики, ещё по одной?» И побежит в буфет, чтобы побыстрее и без официанта.
— Ах, ну да… ну да… — не без тайного смысла сказал Олег Вепрев и, как только один он умел, многозначительно шмыгнул носом. Только шмыг этот у него был не уничижительным, а воинственным.
Игорь сделал вид, что его не волнует замечание Вепрева. Если бы я бросался на каждую его шутку, подумал он, от Вепрева мокрого места не осталось бы. Но ничего не поделаешь, Вепрев такой, каков есть. У него шило в одном месте, а без этого шила Олег Вепрев не был бы Олегом Вепревым. И это его счастье.
В слабом свете таганка резкие черты лица Вепрева смягчились. От дневного психоза не осталось и следа. Теперь с ним можно поговорить по душам, хотя, конечно, разве можно доверять человеку, которому нечего терять, невольно подумал Игорь. С таким хорошо в разведке. Не бросит и не предаст, а в случае чего, в лепёшку разобьётся, но вытянет.
Игорь в двух словах передал ему разговор с Севостьянихиным.
— Ого! — удивился Олег Вепрев и поднял на Игоря нахальные глаза. — Ну и где твоя любимая Америка? Где?