Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018
Шрифт:
— А как же я?.. — скромно потупившись, тихо, но чётко спросил Лёха.
— Что ты?.. — вмиг остыл Феликс.
— Как моя личная жизнь? — напомнил Лёха о своих сексуальных правах.
— Ты что, влюбился? — догадался Феликс.
— Тпру-ру-у-у… — как лошадь, придержал его Лёха и с испугом оглянулся на дверь. — Понимаешь, я ещё такой не встречал. Ёх…
Старая песня, подумал Феликс. И каждой он говорит, и каждая ему верит. Находятся же дуры.
— Она что, не знает? — догадался он.
— Не знает, — кивнул Лёха, — женщинам это знать не положено, а то нос задирать будут.
— А чего ты от меня хочешь?
— Пусть
— Что значит «пока»? — насторожился Феликс.
— Ну пока здесь всё не уляжется, — уклончиво ответил Лёха.
— Ладно, — согласился Феликс. — Места всё равно много. А она приставать не будет?
Лёха так на него посмотрел, что Феликс понял: лучше бы он этого не спрашивал. Неизвестно, что Лёха наплёл своим новым знакомым, но план у него был гениальный по своей простоте: честно и открыто поделить блондинок. Только согласия Феликса никто не спросил. Если быть честным, то и спрашивать особенно не следовало бы, потому что в былые времена Феликс с удовольствием воспользовался бы предложением. Но времена были другие и обстоятельства тоже. Так что Лёха сильно ошибся и теперь пожинал плоды своей невнимательности.
Однажды они, будучи в командировке на Кубани, в последний день перед отъездом решили расслабиться. Лёха так и сказал: «Давай сходим к экологически чистым дояркам?» «Давай», — не подумав, согласился Феликс, тем более что экологически чистых доярок был аж целый взвод. В результате их командировка продлилась ровно на то количество дней, сколько им понадобилось, чтобы излечиться от гонореи. Больше Феликс никогда не слушал Лёху. Он перестал быть для него авторитетом в вопросах пола.
— Ты что, изменил ориентацию? — испугался Лёха.
— Так быстро это не делается, — парировал Феликс.
— Ну?! — потребовал Лёха, пропуская мимо ушей плоскую шутку.
— Я изменил не только ориентацию, — пошутил Феликс, — но и имя.
— Имя?.. — не понял Лёха и посмотрел на Феликса очень и очень внимательно.
— Слушай, — поменял тему Феликс. — Ты Гринёву не видел?
— Эту рыжую, что ли? — уточнил Лёха, хотя на его морде было написано, что, разумеется, видел, просто обдумывал, как этот факт использовать с пользой для себя.
— Ну? — нетерпеливо переспросил Феликс.
Ему нужно было знать, ошибся он или нет.
— Видел, а как же, — сказал Лёха, — с этим самым… Глебом.
— Сука! — подскочил Феликс.
— Ага! — безоговорочно согласился Лёха и забыл закрыть рот.
Он и представить не мог, что железный Феликс может влюбиться, и в кого? В какую-то рыжую бестию.
— Да не она, а он!
— А-а-а… Ну да, — закивал Лёха. — Ёх…
Собственно, ему было безразлично, отчего страдает его друг, главное было устроить собственное счастье.
— Ну так что?.. — нетерпеливо спросил он.
— Чего?..
— Насчёт блондинки…
— А… пусть живёт, места всё равно много, — великодушно согласился Феликс.
Номер действительно было огромный, аж из четырёх комнат: двух спален, гостиной и кабинета, не считая ванных при каждой спальне. Америка была щедра по части комфорта для своих сотрудников, тем более что гостиничные номера во вновь испеченной республике были смехотворно дешевы.
— Хорошо, — оценил ситуацию Лёха. — Пусть тогда она займёт ту спальню. А-а-а…
— Пусть занимает, — перебил его Феликс. — А как её хоть зовут?
Одной ногой он уже стоял на пороге комнаты и обдумывал, где ему искать вертихвостку Гринёву Ларису Максимильяновну, а попросту — Лорку.
— Мона.
— Мона? — задержался он от удивления.
Лёха в своём стремлении угодить ему не знал, как и поддакнуть.
— Ну да. В честь одинокой звезды, — шмыгнул он носом.
— Мона так Мона, — согласился Феликс, застёгивая рубашку. — Моны мне ещё не попадались.
Он вдруг обнаружил, что не испытывает привычного интереса к девицам. Неужели после Гринёвой я стал импотентом? — испугался он.
— Это точно! — обрадовался Лёха. — Она, кстати, не прочь с тобой познакомиться. Ёх…
Но Феликс его уже не слышал. Он нёсся на крыльях любви в поисках своей отрады Гринёвой.
Гринёву он нашёл мгновенно. И рыскать не надо было. Достаточно было сунуть нос в бар на сорок восьмом этаже и услышать её искромётный смех.
Она сидела в компании Глеба Исакова и ещё двух незнакомых прощелыг от журналистики с прыщами на шее и с липкими, потными ручками и заразительно смеялась точно так же, как с ним — Феликсом Родионовым. Такое, разумеется, не прощается, такое разрывает сердце напрочь. «Боже мой, что со мной? — удивился он, испытывая страшную муку. — Значит, она со всеми такая, похолодел он, как рыба. А я уже было хвост распушил, а я уже понадеялся на вечную, пламенную любовь».
Поэтому он, стиснув зубы, сделал вид, что не заметил её компании, а с каменным лицом и деревянной походкой прошествовал в противоположный угол и для начала заказал себе джин с тоником. Любил он этот напиток, не подделку в банке, а настоящий, сборный, из натуральных ингредиентов. Нравился ему горьковатый вкус и чувство легкого опьянения после десятого глотка. И только тогда, когда ощутил, что его медленно, но верно отпускает, набрался смелости и взглянул туда, где сидела она, но, конечно же, её не разглядел — мешала толпа. Зато услышал задорный, серебристый смех, готовый перейти в чистое контральто. В этот самый момент бар инстинктивно замирал и три десятка самцов прикидывали своим умишком, как бы переспать с Гринёвой, но так, чтобы она не заметила. Этого вынести было невозможно. Это было выше его сил — слушать, как она смеётся и как, настораживаясь, все они её слушают, в том числе старая, испитая Мика Ямамото, как будто она понимала, что происходит. «Спокойно, Бонифаций, спокойно, — сказал он сам себе, — забудь о ней!» Он глубоко вздохнул, как перед прыжком с парашютом, хотя никогда не прыгал выше, чем с трёх с половиной метров, да и то с закрытыми глазами. Напьюсь, подумал он, дурея от одних мыслей, напьюсь. И тут же голос второго человека произнёс: «Езжай-ка зарабатывай бабло! Нечего сопли распускать. Пользуйся моментом». Однако он ничего не успел возразить. Возражать против очевидного было глупо и даже опасно ввиду острого рецидива влюблённости.
— А вот кто знает всё! — воскликнул кто-то и больно ударил Феликса по плечу.
Сжав челюсти, Феликс развернулся, чтобы заехать наглецу в пах, но это оказался всё тот же самый Джон Кебич с испанцем Виктором Бергамаско. Однако успокоился: на шикарных брюках Джона Кебича за полторы тысячи долларов расплывалось огромное пятно то ли от кофе, то ли от плохого коньяка. «Не того ли, который я вожу?» — с удовлетворением подумал Феликс.
— Сиди, ты нам нужен! — продолжал кричать Джон Кебич так, чтобы все присутствующие в баре слышали. — Знакомься, Виктор!