Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018
Шрифт:
— А мы знакомы, — буркнул Феликс, плюхаясь на место, и действительно вспомнил, что два года назад в Мадриде они пропивали гонорар фотографа и устроили борьбу на руках прямо в трактире «Ля Куарда» под пиками монастыря Эскориал, и Феликс, к его огромному удивлению, выиграл не только у Джона Кебича, но и у его друга-фотографа, человека-горы, а точнее, Виктора Бергамаско, который на радостях потащил их к себе в мастерскую на Маласана, похожую на лабиринты, и подарил Феликсу свою картину, которая называлась «Поцелуй в подворотне», а на самом деле картину надо было назвать «Жёлтый переулок под красными крышами». С тех пор она висит у него в квартире
Джон Кебич поставил на стол бутылку водки и сел так, что стул под ним жалобно скрипнул. Виктор Бергамаско тоже сел, и хотя был больше и грузнее, проделал это легко и даже изящно. Силён он был, это чувствовалось в его медвежьей фигуре. «Как я у него выиграл? — удивился Феликс. — Наверное, он был страшно пьян, а я ещё пьянее». Он уже собрался было встать и уйти, тем более что в углу снова раздался серебристый смех Гринёвой, но Виктор Бергамаско положил ему на плечо тяжёлую руку и, заглядывая в глаза, задал странный вопрос:
— А как ты относишься к нынешнему президенту?
— Франции?
— России, чудак.
Феликс поморщился: знал он эти журналистские штучки, когда тебя ловят на противоречиях, а потом тонко издеваются. Он и не думал, что этот приём распространён на Западе. Плохо, оказывается, он знал Запад, совсем не знал.
Джон Кебич заметил его реакцию и сказал заплетающимся языком:
— Не трогай его, видишь, он обожает своего президента, — его пьяная морда со светлыми неприятными глазами выражала ехидство, он взмахнул рукой и едва не отправил бутылку на пол — если бы не Феликс, который чисто рефлекторно поймал её на лету.
Хорошая была у Феликса реакция. Это все признавали, особенно женщины в постели.
— Да, люблю, — воинственно ответил он, ставя бутылку на место. — Что здесь плохого?
Однако это не произвело на Виктора Бергамаско никакого впечатления. Смысл начатого разговора заключался в чём-то другом. Феликс понял, что он, конечно же, совсем не знает Виктора Бергамаско да и не мог узнать за те несколько часов, что они общались в Мадриде. Мистер Билл Чишолм хитро устроил месячный круиз по Европе. Хорошее было время, беззаботное, а главное — Феликс ещё не понимал, кого надо опасаться, а кого нет, например этих двух типов, которые явно что-то затеяли. Интересно, он специально подсунул ему Джона Кебича или это вышло случайно: куда бы он ни приезжал, рано или поздно, как привидение, возникал Джон Кебич и начинал просвещать Феликса по части европейского общежития.
— Ладно, — сказал Джон Кебич, — вы здесь выясняйте отношения, а я схожу за стаканами.
— Давай выпьем, — предложил Виктор Бергамаско.
Был он чёрен, как грузин, и небрежная борода подчёркивала его грузность. На шее у него в густой поросли блестела золотая цепь толщиной в палец.
— Что, из горлышка? — удивился Феликс, желая одним махом прекратить непонятный разговор, но у него ничего не вышло.
— Ну да, — Виктор Бергамаско оценивающе посмотрел на Феликса.
Феликс пожалел, что не улизнул раньше, теперь надо было пить водку с этим странным испанцем и слушать, чего умного он скажет.
— Давно я не употреблял из горлышка, — признался Феликс с тем превосходством, когда русский хочет умыть иностранца по части выпивки. — Разве что во времена туманной юности.
В университете считалось шиком выпить бутылку водки на «камчатке», естественно, из горлышка, естественно, заснять на смартфоны и тут же выложить в инете. Но главное было даже не это, главным было не опьянеть на голодный желудок и досидеть до конца лекции, делая вид, что ты слушаешь. Феликс быстро стал чемпионом курса и продержался до предпоследнего семестра. Перед экзаменами этот титул завоевал его приятель — Жека Гейда, да и то лишь потому, что Гейда не пропускал лекции. Так что Бергамаско ничем не мог Феликса удивить.
— Ну… — многообещающе произнёс Виктор Бергамаско, сворачивая крышку на бутылке, как голову курёнку. — Как говорится, вперёд и с песнями!
Проверить хочет, решил Феликс, чего я стою. А стою я очень дорого.
Естественно, бутылка оказалась с дозатором. Пить водку из неё было сущей пыткой. Но храбрый Виктор Бергамаско показал пример. Он надолго присосался к бутылке. Феликс подумал, что так может пить только алкоголик, у которого горят трубы.
— А я думал, — удивился он, — что водку из горла пьют только русские.
— И мы тоже, — фыркнул Виктор Бергамаско, передавая ему бутылку с гримасой отвращения на лице.
В довершение ко всему водка оказалась ещё и тёплой. Ну и гадость, подумал Феликс, повторяя фокус с бутылкой и собственным ртом. К его удивлению, водка оказалась не такой уж противной, а даже наоборот — первые три глотка были приятными и отдавали чистым спиртом и чёрным хлебом, а потом — только одним спиртом. Когда он оторвался от бутылки, посчитав, что проглотил свою дозу, Виктор Бергамаско показал ему большой палец и сказал, сияя белозубой улыбкой:
— Молодец!!! Уважаю!!!
Явился Джон Кебич, сказал: «Гады», и налил водку в стаканы.
— За Россию! — он хлопнул Феликса по плечу, который снова вскочил, чтобы уйти. — Сиди! У нас к тебе дело!
— Какое? — Феликс решил сбежать при любых обстоятельствах, тем более что Гринёва смеялась всё громче и призывнее. Интересно, кто её щекочет? Или она дразнит его?
— Сейчас узнаешь, — заверил его Виктор Бергамаско.
— Меня ждут, — сказал Феликс и подумал о блондинке, которая осталась в номере.
Сейчас пойду и завалю её, решил он, назло Гринёвой. Джон Кебич снова хлопнул его по плечу. Феликс стерпел и сел, хотя ему было неприятно.
— За Россию! — сказал Виктор Бергамаско, но как-то странно сказал, с непонятным смыслом.
А Феликс подумал, что привычка не закусывать приводит к дурацким результатам и что он так не пьёт. Но проглотил свою порцию, как воду. Водка по-прежнему была приятной, должно быть, оттого что из противоположного угла всё ещё доносился серебристый смех Гринёвой. Ей, видите ли, было весело. Она развлекалась, а он страдал так, что сводило живот.