Великая Охота

Джордан Роберт

— Кинжал! Вас, видно, волнует один этот кинжал! Я же говорила, надо избавиться от него. Рог Валир, Ранд!

— Нет.

Она подошла к нему, от плавной походки, покачивания бедрами у него возникло такое ощущение, будто в горле что-то застряло.

— Мне хочется только взглянуть на него при свете дня. Я не стану его трогать. Можете сами держать его. Будет что вспоминать — вас, держащего в своих руках Рог Валир. — С этими словами Селин взяла его руки в свои; от ее прикосновения по коже побежали мурашки, а во рту пересохло.

Будет что вспоминать — когда она уйдет... Достав Рог из ларца, можно вновь закрыть в нем кинжал.

Да, что-то в этом есть — держать в руках Рог и любоваться им при свете дня.

Он пожалел, что слишком мало ему известно о Пророчествах Дракона. Как-то раз, еще в Эмондовом Лугу, он слышал краем уха, как один купеческий охранник что-то из них рассказывал, да Найнив веник сломала о плечи незадачливого рассказчика. В услышанной им малости ничего о Роге Валир не упоминалось.

Айз Седай стараются заставить меня делать то, что им нужно. По-прежнему Селин пристально смотрела Ранду в глаза, лицо у нее было такое юное и прекрасное, что ему захотелось поцеловать ее, несмотря на все свои мысли. Никогда он не видел, чтобы Айз Седай поступали так, как вела себя она, и выглядела Селин юной, а вовсе не лишенной возраста. Девушка моих лет не может, быть Айз Седай. Но...

— Селин, — очень тихо произнес он, — вы — Айз Седай?

— Айз Седай, — почти выплюнула она эти слова, резко отбросив его руки. — Айз Седай! Все время вы осыпаете меня этими упреками! — Она глубоко вздохнула и пригладила платье, взяв себя в руки. — Я — та, кто есть. И я — не Айз Седай!

И она обернулась в молчаливую холодность, от которой даже утреннее солнце показалось знобким.

Лойал и Хурин изо всех сил старались сохранить хорошую мину при плохой игре и со всей тактичностью не замечали этой сцены, пытаясь вести свой разговор и скрывая смущение, когда взгляд Селин ожег их морозным холодом. Они поскакали дальше.

К вечеру путники разбили лагерь у горного потока, в котором и наловили рыбы на ужин, к Селин, похоже, вернулось ее настроение, и она оживленно щебетала с огир о книгах, доброжелательно разговаривала с Хурином.

Но Ранду она едва слово молвила, и то, если он заговаривал первым, — и тем вечером, и весь следующий день, когда они скакали через горы, что вздымались по обе стороны громадными зазубренными серыми стенами, все время поднимавшимися выше и выше. Однако когда бы он ни взглянул на Селин, она смотрела на него в ответ и улыбалась. Иногда улыбка была такой, что Ранд улыбался в ответ, иногда от ее улыбки у него першило в горле и он вспыхивал от возникающих в голове мыслей, а иногда улыбка излучала таинственность, такая всезнающая улыбка порой появлялась на лице Эгвейн. И такая улыбка всегда действовала Ранду на нервы — но это была всего лишь улыбка.

Она НЕ МОЖЕТ быть Айз Седай.

Дорога пошла под уклон, и с обещанием в воздухе скорых сумерек Кинжал Убийцы Родичей уступил место холмам, округлым, тесно стоящим, где росло больше кустов, чем деревьев, — скорей густой кустарник, чем лес. Дороги здесь не было, просто тропинка, по которой, вероятно, не часто катили редкие повозки. Поля ступенями-террасами срезали кое-какие холмы, поля со зреющими хлебами, но опустевшие в такой поздний час. Ни одна из редких ферм не оказывалась настолько близко к тропе, по которой скакал отряд, чтобы Ранду удалось разглядеть больше того, что здания все сложены из камня.

Когда

впереди он увидел деревню, в вечерней полумгле уже мерцали в нескольких окошках огни.

— Сегодня мы будем спать на кроватях, — сказал он.

— Чему я буду очень доволен, Лорд Ранд, — рассмеялся Хурин. Лойал покивал, соглашаясь.

— Деревенская гостиница, — фыркнула Селин. — Без сомнения, грязная и где полно черни, накачивающейся элем. Почему бы нам опять не заночевать под звездами? Для меня одно удовольствие спать под звездным небом.

— Мало будет удовольствия, если, пока мы спим, нас настигнет Фейн, — сказал Ранд, — он и эти троллоки. Он гонится за мной, Селин. И за Рогом тоже, но меня он в состоянии отыскать. Зачем, по-вашему, в минувшие ночи я выставлял часовых?

— Если Фейн нас настигнет, вы с ним разделаетесь. — Голос ее был самоуверенно смел. — А в этой деревушке тоже могут быть Приспешники Тьмы.

— Но даже знай они, кто мы, что они смогут? В деревне-то полно другого народу. Если, конечно, вы не считаете, что там все, как на подбор, Друзья Темного.

— А если они дознаются, что у вас Рог? Стремитесь к величию вы сами или нет, но даже фермеры о нем грезят.

— Она права, Ранд, — заметил Лойал. — Боюсь, даже фермерам захочется отобрать его.

— Раскатай свое одеяло, Лойал, и накинь его поверх ларца. И замотай поплотнее. — Лойал исполнил требуемое, и Ранд кивнул. Со стороны было очевидно: под полосатым одеялом огир — ящик или сундук, но ничто не наводило на подозрение, что там нечто большее, чем обычный дорожный сундук.

— Сундук с одеждой миледи, — с ухмылкой объявил Ранд и отвесил поклон.

Его шуточку Селин встретила кислым молчанием и ничего не выражающим взглядом. И вот отряд уже двинулся дальше.

Почти тотчас же вдалеке, слева от Ранда, лучи заходящего солнца отразились от чего-то на земле. Чего-то большого. Чего-то очень большого, судя по блику. Заинтригованный, Ранд повернул туда жеребца.

— Милорд? — спросил Хурин. — А как же деревня?

— Сначала я хочу взглянуть, что это такое, — сказал Ранд. Это ярче, чем солнечные блики на воде. Что это может быть?

Он не отрывал глаз от отблеска и удивился, когда Рыжий внезапно остановился. Уже собравшись погнать его вперед, Ранд сообразил, что стоит конь на краю глинистого обрыва, над гигантским котлованом. Большая часть холма была срыта на глубину где-то до сотни шагов. Определенно, тут исчез не один холм, и, вероятно, фермерские поля тоже, поскольку яма была в ширину раз в десять больше, чем в глубину. Дальняя сторона котлована, по-видимому, была плотно утрамбована в виде ската. На дне копошились люди, их было с дюжину, они разжигали костер: внизу уже сгустилась тьма, тут и там тускло отсвечивали доспехи, на боках покачивались мечи. На них Ранд едва глянул.

Из глины карьера поднималась наклонно исполинская каменная рука, держащая хрустальную сферу, она-то и сверкала в последних лучах меркнущего солнца. Ранд потрясенно взирал на сферу, с трудом осмысливая ее размеры: идеальный шар, и по меньшей мере двадцати шагов в поперечнике, поверхность которого — юноша был уверен — не портила ни единая царапина.

Поодаль от руки, соразмерное ей, было отрыто каменное лицо. Бородатое мужское лицо, оно выступало из грунта с достоинством бесчисленных лет; черты широкого лица будто хранили в себе мудрость и знание.