Великая отечественная война: Как это было
Шрифт:
Советская индустрия непрерывным потоком поставляла горы вооружений, поэтому по автоматическому оружию сравнение также оказывалось не в пользу немцев: 1200 автоматов против 600, по ручным пулеметам — 500 и 360, по тяжелым пулеметам — 166 и 80, противотанковым орудиям — 58 и 42—64, осгальной ствольной артиллерии — 51 и 36—48. Кроме того, каждая советская дивизия имела по 18 штук 120-миллиметровых минометов, в то время как в пехоте немцев они отсутствовали вообще.
К июлю 1943 г. советская Ставка сформировала 200 резервных противотанковых полков, стрелковым соединениям предоставила 21 тыс. легких орудий. Против 6,5 млн бойцов Красной Армии немцы могли выставить на Восточном
Надежды германского командования на изменение стратегической ситуации усилили производство новых видов военной техники. Прибывающие в войска танки «Т-У Пантера» и «Т-У1 Тигр» по своей бронезащите и огню превосходили советские массовые модели Т-34 и Т-70. Снаряды этих немецких машин, имея скорость полета до 925 м/сек — 1 км/сек, дальность боя до 1,5—2,5 км, тем самым превосходили в полтора — два с половиной раза эффективность прямого выстрела 76-миллиметровой пушки на Т-34. Кроме того, цейсовская оптика обеспечивала германским танкистам более точное прицеливание и ориентировку. Только модификации нового танка «ИС» и тяжелых САУ смогли вывести вперед советское танкостроение.
Готовясь ликвидировать Курский выступ, в мае 1943 г. немцы резко усилили пропагандистскую активность, разбросав над советскими позициями более 32 млн листовок. В них излагалось содержание приказа Гйтлера от 20 апреля о необходимости доброжелательного отноше-ния к перебежчикам и дезертирам из Красной Армии, улучшении их питания и снабжения. Эффект от подобных обещаний после гибели в плену не менее 1,5 млн красноармейцев оказался не слишком велик. Статистика здесь известна: если за 1941 —1942 гг. в плен попало более 5 млн советских воинов, то за 1943-й — 565 тыс., а в 1944 г. и начале 1945-го — 181 тысяча.
Благодаря деятельности агентурной и войсковой разведок ГКО получил массу сведений об операции «Цитадель», столь тщательно подготавливаемой в штабах вермахта. Огромную роль сыграла удача агента НКВД Д. Кернкросса, входившего в состав группы К. Филби, который сумел предоставить советскому командованию секретные коды немцев.
Надо заметить, что К. Филби никогда полностью в Москве не доверяли, хотя он стал агентом ОПТУ еще в 1933 году, находясь в Вене. Как и других членов «Кембриджской пятерки», его подозревали в двойной игре. К самому Филби такое недоверие проявилось еще в 1938 г., когда он «под крышей» корреспондента лондонской «Таймс» находился в Испании. А в 1944 г. пухлая голубоглазая блондинка — Елена Модринская, известная своей ловкостью при выполнении щекотливых миссий НКВД, быстро сфабриковала дело о 5 ант,'шча-нах — секретных сотрудниках советской разведки — как двойных агентах. Ее оперативность была отмечена полковничьими погонами. Другая сотрудница ГРУ — Зоя Рыбкина — не сомневалась тогда, что вскоре вся «Кембриджская пятерка» будет физически ликвидирована.
Созданию атмосферы тотального подозрения к зарубежной агентуре способствовал и Сталин, искренне веривший: предавший собственную родину обязательно изменит чужой стране. Впрочем, и после его смерти иностранцев — сотрудников НКГБ — МГБ — КГБ не ценили или ценили недостаточно. Тот же Д. Кернкросс, оказавший большие услуги Красной Армии, умер в нищете, так и не дождавшись хотя бы минимальной пенсии от советских спецслужб. На похороны в Дрездене К. Фукса, передавшего ряд документов по разработке ядерного оружия, не соизволил приехать ни один представитель Лубянки.
Во многом разочаровался и Филби, которого
Ставка категорически отвергла доводы чрезмерно экспансивного командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина, предложившего в конце мая начать наступление на немецкие позиции в районе Курской дуги. Вместо этого наши войска стали зарываться в землю, ибо еще 12 апреля 1943 г. Сталин, Василевский и Жуков решили обескровить врага упорной обороной. Для этого только на участке Центрального и Воронежского фронтов были отрыты траншеи, общая длина которых равнялась четверти земного экватора.
Рано утром 5 июля 1943 г. из состава 2-й и 17-й воздушных армий были подняты в воздух 132 штурмовика в сопровождении 285 истребителей для уничтожения на аэродромах под Харьковом и Белгородом немецких самолетов. Но их вылет запоздал* и на земле удалось уничтожить только 60 самолетов, а в воздушных боях с эскадрами люфтваффе потеряно до 120 советских. Видимо, мосле не совсем удачных для авиации Красной Армии воздушных баталий 5—6 июля Сталии испытывал настоящее беспокойство, запрашивая К. Рокоссовского о ситуации над полем боя.
Прорыв советской обороны на глубину 5 км стоил 51-му и 52-му танковым корпусам вермахта огромных жертв: к вечеру 5 июля из 200 «Пантер» на минных полях и от огня артиллерии пострадали или сгорели 160. Только с помощью непрерывных авианалетов 4-я танковая армия сумела вклиниться в советскую оборону на 10 км, достигнув села Черкасское.
Над позициями Красной Армии висели эскадры «Юн-керсов-87», 8 июля одна лишь эскадрилья В. Майера вывела из строя танковую бригаду, а пилот-истребитель Й. Визе за один день 5 июля сбил 12 самолетов. После первых неудач в воздухе ко 2-й и 16-й воздушным армиям советское командование прибавило еще три — 1-ю, 15-ю и 17-ю (в них насчитывалось 2036 самолетов), а также 500 бомбардировщиков авиации дальнего действия.
Бросив на поддержку наземных войск под Курском остатки румынских ВВС, но на немецких «Юнкерсах-88», «Мессершмиттах-109», «Хеншелях-129», венгерских пилотов, обучавшихся на «Юнкерсах-87» во Франции, немцы могли собрать здесь вместе со своей авиацией где-то 1,5 тысячи самолетов. Им же противостояли 5 советских воздушных армий — не менее 4,6 тыс. воздушных машин.
Именно летом 1943 г. после длительного лечения стал снова летать «советский Бадер» — А. Маресьев (1917— 2001). потерявший в апреле 1942 г. обе ноги в результате обморожения. «Предшественником» же А. Маресьева был английский пилот Д. Р. С. Бадер, которому тоже ампутировали обе ноги (причина трагедии — авария его самолета при лихачестве). С осени 1931 г. он. однако, добился разрешения пилотировать военные самолеты снова и в годы войны лично сбил 22 вражеских самолета, 18 — повредил (умер он в сентябре 1982 г.).
Через 10 дней после начала битвы немцы могли обеспечить в день по 2 тыс. самолетовылетов, а советская авиация — впятеро больше. Кроме того, за каждый сбитый вражеский истребитель советские пилоты получали по 1 тыс. рублей, за разведывательный самолет — 1500 руб., за бомбардировщик — 2 тыс. Зачастую эти деньги в добровольно-принудительном порядке сдавались в фонд обороны.
Впервые приняли участие в боях самолеты конструкторов Лавочкина и Туполева, в которых моторы были усилены системой С. А. Косберга — агрегатами непосредственного впрыска горючего для поршневых двигателей, что резко увеличило их маневренность.