Великая Российская трагедия. В 2-х т.
Шрифт:
Уверен, что именно в этот период, когда были реализованы все предпосылки для достижения в стране гражданского мира, Ельцин и его приближенные решили взорвать обстановку и взяли решительный курс на подготовку и осуществление государственного переворота. Тогда же был подготовлен заговор, планы по уничтожению Конституции и конституционного строя.
В-третьих, в июле, одновременно с успешной работой “Круглого стола”, действовавшего под покровительством Верховного Совета и Правительства, стало окончательно ясно, что затея Ельцина и его идеологов с “Конституционным совещанием”, призванным “заменить” Конституционную комиссию, образованную I Съездом народных депутатов в соответствии с Конституцией, позорно провалилась. Большинство участников даже этого, лично назначенного Президентом “совещания”, отклонило домогательства Президента получить в новой Конституции
Казалось бы, если думать об интересах страны, ее народа, если действительно Президент был заинтересован в принятии новой, более демократичной Конституции, он должен был бы возрадоваться такому ходу событий и заявлению спикера Парламента. Реакция же Кремля оказалась противоположной — Ельцин опять внушал себе, что, дескать, его лишают инициативы, его “перехитрили” ... А раз так, надо “решительно ударить по всем врагам — и делу конец”.
“Как это так, — рассуждает персонаж №1, — меня всенародно избранного, кто-то смеет упрекать в нарушении Конституции? Меня то и дело обвиняют то в попытке разгона Съезда и государственном перевороте, то в создании неконституционных органов власти — и везде ссылки на Конституцию, которой я якобы присягал. А я и не помню, может быть, я ей и не присягал. И вообще, почему я клятвопреступник — я дал слово, я его взял обратно. Ведь слово-то мое — моя частная собственность. Что хочу, то и делаю со своим словом. Я — всенародно избранный, и выше меня никого нет. А может быть я выше его? Ведь говорил же Хасбулатов еще в 1990 году, что частная собственность должна быть объявлена священной, неприкосновенной. Тут кто-то притязает на мои слова. Но мои слова — моя собственность! Ишь чего захотели! Это — возмутительно! “Август — артподготовка, сентябрь — штурм”. Вот мое слово. Я им не забуду...”
Линия размышлений "персонажа #2"
Появление в качестве Премьера Виктора Черномырдина в декабре 1992 года в драматической обстановке на VII Cъезде народных депутатов было неожиданным для всех. О том, что Гайдар не будет утвержден депутатами, пришедшими непосредственно после многочисленных встреч со своими избирателями, мне было вполне ясно. Однако Ельцин опять пребывал в плену иллюзий: он абсолютно не знал социально-экономическую ситуацию в стране, верил, что народ “его поддерживает, а заодно и Гайдара”. Не реагировал на мои многочисленные попытки убедить его в том, что люди обнищали и проклинают реформы, что в них нужно вносить коррективы, чтобы смягчить ситуацию, надо предложить нового Премьера — все это Президент даже слышать не желал. Упрямо ставил вопрос так: от вас, Руслан Имранович, зависит все — захотите, депутаты изберут Гайдара Премьером...” С тяжелым сердцем я дал согласие поддержать Гайдара. С тяжелым — потому, что моя поддержка заранее была обречена на провал, какой политик играет в проигранную игру? Об этом я говорил с Гайдаром, пригласив его на обед с собой в Кремлевском кабинете, в перерыве между заседаниями съезда. Он, кажется, понимал ситуацию. Согласился с тем, что если не пройдет в первом туре голосования, снимет свою кандидатуру. Из других “фаворитов” на должность Премьера могли претендовать Георгий Хижа и Юрий Скоков. Каданников, генеральный директор “Автоваза”, усиленно проталкиваемый Президентом в качестве “запасного игрока”, не имел никаких шансов.
Георгий Хижа, бывший на протяжении двух десятилетий генеральным директором военно-промышленного объединения “Светлана” в Ленинграде, давно известен в стране как умный, предприимчивый организатор крупного производства, с новаторскими идеями. Он уже работал заместителем Премьера, часто выступал у нас в Парламенте. Его известность росла, и его уже считали намного более способным и знающим дело, экономику и рынок, чем Гайдара.
И вот осенью 1992 года “Президентская команда” очень умно его “подставила”. В октябре 1992 года на Северном Кавказе произошло страшное событие: разразилась буквально война между Северной Осетией и Ингушетией, недавно ставшей самостоятельной республикой (до ноября 1991 года была единая Чечено-Ингушская республика).
Десятки
И вот в эту зону тяжелейшего, сложнейшего конфликта был спешно направлен Георгий Хижа, человек, никогда не занимавшийся межэтническими вопросами. Не знающий историю конфликта, вообще ситуацию на Северном Кавказе. Убаюканный сладкоречивыми хозяевами Северной Осетии, Хижа сделал ряд грубых ошибок. Какие-то антиингушские выступления сплелись с агрессивными действиями российских войск, примененных для “умиротворения”. Это вызвало негодование против Хижы не только в Ингушетии, но и на Северном Кавказе вообще. Так умело был, если не обезоружен полностью, то значительно ослаблен основной претендент на пост Премьера. Шансы Г.Хижи значительно ослабли.
Второй претендент, Юрий Скоков, был также много лет связан с ВПК, — вначале на Юге России, затем в Москве. Возглавлял крупное военно- промышленное объединение. Был народным депутатом Верховного Совета СССР. В 1990 году Иваном Силаевым был приглашен на должность своего первого заместителя. Человек несомненно способный, самостоятельный, хорошо знающий экономику, производство. На голову выше и Гайдара, и Чубайса, и Федорова, и Черномырдина. Однако — склонный к интриге. Он, в частности, активно поддержал Бурбулиса, Полторанина и Шахрая, когда они травили Силаева, добились его “согласия” на уход с должности российского Премьера после августа 1991 года. (Добивались “согласия”, поскольку Силаев мог обратиться в Парламент за поддержкой — и, скорее всего, получил бы ее. Поэтому им надо было, чтобы Силаев дал “согласие” на переход в союзное ведомство — межреспубликанский Комитет по управлению, который заменил Совет Министров СССР).
Тем не менее, Юрий Скоков Премьером не стал — “остался за бортом”. Хотя Ельцин твердо обещал ему этот пост Премьера.
Кстати, помнится, в ночь открытия V Съезда народных депутатов (ноябрь 1991 года), где должен был решаться вопрос о Премьере, часов в 11 вечера мне позвонил Ельцин и спросил, поддержу ли я Скокова? Я ответил согласием. Но на самом Съезде, как известно, Ельцин, вопреки Конституции, провозгласил самого себя Премьером.
C тех пор Юрий Скоков как бы ушел в тень — был советником Президента, затем секретарем Совета национальной безопасности. С ним считались в Верховном Совете, его знали наши “региональные вожди”. Он мог серьезно претендовать на должность Премьера.
Виктор Черномырдин также был заместителем Премьер-министра, но известностью (кроме как в газовой промышленности) похвастаться не мог. Занимал одно за другим места руководителей предприятий газовой промышленности, работал в аппарате ЦК КПСС. С должности генерального директора “Газпром” неведомые силы вознесли его в кресло заместителя Премьер-министра.
На совещании с лидерами депутатских групп и фракций в ходе VII Съезда народных депутатов Ельцин сообщил, что он предложит Съезду избрать Премьера из следующих господ: Е.Гайдара, А.Каданникова, Ю.Скокова, Г.Хижи, В.Черномырдина.
При этом Ельцин сказал, что если при первом голосовании никто не наберет требуемого числа голосов, он предложит избрать того, кто наберет голоса c большим разрывом. Совещание приняло эту информацию одобрительно, при этом, как мне кажется, каждый уходил к своим депутатам с уверенностью, что в конечном счете Премьером будет Юрий Скоков.
На первом туре со значительным разрывом “вырвался” Скоков, за ним следовали Хижа и Черномырдин, после — Гайдар и Каданников. На второй тур голосования Ельцин предложил не Скокова, не Хижу, а Черномырдина, нарушив данное им ранее слово. Но депутаты, хотя и предпочитали Скокова, были довольны уже тем, что им перестали выворачивать руки и головы, навязывая Гайдара. Позже я узнал, что фракция “Демократическая Россия” и “Радикальные демократы” устроили Президенту скандал, обвиняя в “предательстве”, настаивали на новом выдвижении Гайдара, добились согласия не выдвигать Скокова, полагая, что он не захочет делить с Президентом (а,следовательно, и с ними) власть по управлению страной. Их меньше всего заботили интересы страны, способности Премьера — им важно было иметь “своего человека”.