Великая Российская трагедия. В 2-х т.
Шрифт:
Воспоминания офицера
...После переговоров с офицерами “Альфы” было решено выйти из здания. Я вместе с другими офицерами охраны был рядом с Русланом Имрановичем, когда его уводили. Он кинул на нас прощальный взгляд и ушел. Тяжело было все это переносить.
После того, как увели Хасбулатова, уже вечером при выходе из горящего “Белого дома” меня забрали в отделение милиции вместе с Сергеем Личагиным. Когда делали досмотр, один из офицеров заглянул ко мне в сумку, где лежали грязные вещи, туалетные принадлежности. Этот “офицер” взял туалетные принадлежности себе, а мне приставил автомат к груди и говорит: “Они тебе уже не понадобятся.” Его остановил стоящий рядом майор, сказав: “Отдай, пусть идет
...Там снова личный обыск. Часа три-четыре держали взаперти, потом выпустили. И начались мои новые приключения. Не успев выйти из отделения милиции, я попал в оцепление. Меня заставили раздеться (прямо на улице), поставили к стенке лицом, там внизу было написано слово “Ельцин”. Заставили кланятся этому слову, а сами начали бить дубинками по спине. Я упал на колени — приказали встать. Встал. Подошла крытая машина, меня бросили в нее и повезли. В машине находилось еще несколько человек. Нас вывезли на пустырь, тех отпустили, а меня держали под автоматом. Поставили ствол автомата к подбородку, и сержант говорит: “Сейчас мы тебя здесь прикончим и бросим в траншею. Ты веришь нам, “козел”?” Я прошептал: “Верю.” Подошел один из офицеров, протянул мне мое удостоверение личности офицера и говорит: “Ну-ка, бегом отсюда!” Я взял сумку и побежал. Оглянулся, они прицелились, но не выстрелили. Я выскочил на Садовое кольцо рядом с метро. Через улицу шли БТРы и стреляли по окнам домов. Я забежал в метро и никак не мог прийти в себя...
...Когда после этих событий меня вызвали в центральные кадры МВД, один из высокопоставленных офицеров задал мне вопрос: “Почему ты не ушел из “Белого дома” раньше 4 октября?” Я ему ответил: “Честь офицера, совесть гражданина, личная ответственность и воинский долг — присяга, не позволили мне уйти и оставить Председателя Верховного Совета Российской Федерации — Человека, Гражданина и Патриота России, для которого Честь, Совесть, Закон и Конституция превыше всего и даже жизни.” А он выслушал и говорит: “Не вешай мне лапшу на уши. Ты захотел стать генералом. Если бы все закончилось в вашу пользу...”
Я никогда не забуду этого, ведь в средствах массовой информации, да и сам Ельцин обозвал нас “бандитами”. Всех тех, кто находился в “Белом доме”. Вот мы какие “бандиты” — те, кто стоял на страже Закона, Конституции, выполняя свой служебный долг и не убив ни одного человека. Мы — “бандиты”. А те, кто убивал женщин, детей, добивал раненых, отдавал преступные приказы. Эти у нас называются — “герои России”.
Я преклоняюсь перед Председателем Верховного Совета Российской Федерации ( для меня он остался им) Русланом Имрановичем Хасбулатовым — человеком, который своим примером показал мне и моим товарищам, что такое Честь, Совесть и Закон.
Спасибо ему большое...
Юрий Гранкин,
офицер,
начальник охраны
Председателя Верховного Совета Российской Федерации
Кто "победил"? Что выиграли?
Конечно, Ельцин “победил”. Проиграл народ. Ельцин получил самый большой “приз” — бесконтрольную власть. Именно бесконтрольную, поскольку по-иному править Ельцин оказался не в состоянии.
Открылась блистательная возможность запугивать общество близкой опасностью “кроваво-красно-коричневого террора”, “миллионов жертв”, “превращения страны в огромный концлагерь” и т.п.
В стране, где привыкли постоянно переписывать историю, ее могут изобразить, как угодно правителям. Имеется богатейший исторический опыт. Опять же Ельцин подтвердил свой статус “спасителя демократии” во внешнем мире — там очень хотели, чтобы Ельцин выступал именно в амплуа “спасителя Российской демократии”. Удалась ли ему эта роль? Лишь на короткий отрезок времени, приблизительно октябрь-декабрь 1993 года.
Выиграло и президентское “сотоварищество” — этот “коллективный Распутин”, ельцинисты у власти. Они заставили всю страну принять их правила игры — пойти на парламентские выборы по тем избирательным законам, которые они сами (под себя) придумали. После “победы” избирательная машина закрутилась с огромной скоростью. В выборах согласилась участвовать даже оппозиция, даже “красно-коричневые”, причем на явно невыгодных для себя условиях. Они “подарили” Ельцину ту Конституцию, которую он желал, но народ отвергал. Практически Конституция была отвергнута: за нее проголосовали не четверть избирателей, как сообщила комиссия Рябова, а менее одной пятой (19,5 %). Но все, кто очень хотел получить депутатский мандат, вопреки воле народа, в том числе коммунисты, сделали вид, что Конституция “прошла”. Но она ведь “не прошла”!
Выиграли и сторонники создания “новых” общественно-политических структур, активно поддерживающих Кремль и контролируемых его сторонниками. Они нашли способ пробудить политическую активность определенной части граждан страны — в первую очередь “пассивных ельцинистов”, давно уже (как и большинство населения России) впавших в пессимизм и апатию. После “победы” появилась возможность раздувать истерию, строиться в колонны, создавать, наконец, какие-то партии и избирательные блоки. Появилась надежда на то, что пассивные и колеблющиеся сторонники Ельцина придут на избирательные участки — не потому, что они вновь поверили в мессианство Ельцина, а потому, что они вновь испугались “теней 30-х годов”, не понимая, что они — и не тени, а живые образы уже правят страной, применяя те же методы, правда, немного “либеральнее”.
Выиграло Правительство Черномырдина, которое уже было обречено пасть в силу обнаружившегося банкротства, и вообще прогнившая насквозь исполнительная власть. Ельцин, как давно заметили наблюдатели, боится “отчетов о проделанной работе”. Все эти этапы своего политического возвышения он прошел, не отчитываясь о сделанном: из кресла секретаря обкома без отчета — в кресло секретаря МГК, оттуда без отчета — в Госстрой, из Госстроя без отчета — в кресло Председателя Верховного Совета, затем без отчета — в кресло Президента. Получал дополнительные полномочия — о результатах не отчитывался, возглавлял Правительство — опять же не отчитывался.
После “победы” у Ельцина (и у Правительства, и у всей исполнительной власти) появились вновь возможности пойти на выборы без отчета о проделанном. А если слишком настырные избиратели и будут задавать вопросы, теперь все можно валить на бывшие Верховный Совет и местные Советы, мол, не давали, мешали, опутывали, саботировали — те возразить уже не могут, их уже разогнали.
Выиграли замкнутые на исполнительную власть правоохранительные органы. Практически исполнительная власть с Ельциным во главе сконцентрировала в своих руках все ветви власти: и исполнительную, и законодательную, и судебную. Фактически речь идет об установлении диктатуры (какие бы “мягкие” формы она ни приняла). Исполнительная власть получила возможность самовольно принимать и изменять нормативные акты — вплоть до пересмотра положений Конституции. При том изменить или отменить решение исполнительной власти новая законодательная власть не в состоянии еще очень долгое время. Конституция не дает никаких шансов новому Парламенту стать Парламентом, способным серьезно влиять на внутреннюю и внешнюю политику страны.
Выборы в новый Парламент предусматривались в декабре — они и были проведены в точно установленное время. И уже 11 января 1994 года состоялось первое заседание обеих палат. Прошло более полугода, — много ли законов принято? — единицы. А ведь Верховный Совет принимал по 2-3 закона на каждом заседании. Государству не нужны законы? Или режиму Ельцина они не нужны? И Правительству не нужны? Выборы в местные представительные органы власти вообще потеряли какое-либо значение: эти органы совершенно бесправны. Фактически исполнительная власть получила карт-бланш, по крайней мере, до конца 1994 г. Два года — без контроля и без властных противовесов — можно не только всю страну разворовать, но и купить всех потенциальных следователей и уничтожить все улики по событиям 21 сентября — 4 октября 1993 года.