Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты
Шрифт:
Показательно, что семь из находившихся на сей раз в кабинете Сталина лиц (Малышев, Ванников, Ефремов, Кулик, Мерецков, Носенко), скорее всего, участвовали в работе делегации Молотова в Берлине, хотя официально не входили в ее состав. В течение первых двух часов этого совещания присутствовала и группа руководства автобронетанковых войск – начальник ГАБТУ Федоренко [42] , начальник АБТУ Коробков, а также ответственный работник Наркомата химической промышленности Лебедев, возможно также побывавшие в Берлине. Их сменили руководители ГУ ВВС и ГУАС, Рычагов с Сакриером, и конструкторы-вооруженцы Таубин и Шпитальный, побывавшие в Берлине.
42
В «Кремлевском журнале»
Интересно отметить, что нарком авиапромышленности Шахурин вошел в кабинет только через 25 минут после них. Он в Берлине не был, его там представляли два замнаркома – Яковлев и Баландин. Вероятнее всего, что именно на этом совещании Шахурину сообщили о результатах представления авиапушки ПТБ-23 в Германии и предложили вместе с ГУ ВВС издать приказ, который поручал бы заводам НКАП размещение этой пушки на нескольких типах советских истребителей и других боевых самолетах. 3 декабря 1940 г. были начаты работы по установке пушек Таубина на штурмовике Ил-2 конструктора Ильюшина. До 1 марта 1941 г. требовалось сдать 10 самолетов для войсковых испытаний, причем именно с пушками ПТБ-23. Головной серийный Ил-2, поднявшийся в воздух 10 марта 1941 г., был вооружен уже двумя пушками ПТБ-23, однако второй самолет – 23-миллиметровыми пушками ВЯ, разработанными тульскими конструкторами Волковым и Ярцевым, третий – 20-миллиметровыми пушками ШВАК Шпитального, а четвертый – пушками Салищева и Галкина. Причиной этому могло быть, с одной стороны создание вопреки плановой советской экономике здоровой конкуренции в разработке военной техники, а с другой – стремление использовать в новых самолетах оружие, хорошо отработанное в серийном производстве, пусть даже и с несколько худшими характеристиками.
Окончательный выбор пушки для штурмовика Ил-2 руководители ВВС и авиапрома решили сделать после проведения полигонных испытаний в апреле 1941 г., однако решение о том, что Ил-2 обязательно будет иметь 23-миллиметровую пушку, уже было принято. Поэтому решением Политбюро № 29/318 от 31.III.41 г. было принято Постановление СНК и ЦК от того же числа, которым предусматривалось строительство «заводов авиационного вооружения на Украине: в Дарнице завода по производству 23 мм авиационных пушек 10 тыс. шт. в год и в Артемовске завода авиационных пулеметов калибра 12,7 мм мощностью 12 тыс. шт. в год».
В этой связи нельзя не вспомнить, что мировая печать, комментируя результаты переговоров Молотова с Гитлером 12–14 ноября 1940 г., сразу после их окончания отмечала: «Германия хочет создать авиационную промышленность на советской земле» (турецкая газета «Тан» за 18 ноября 1940 г.); предусматривается «постройка германских авиационных заводов в России. Взамен этого Германия предоставит России лицензии на постройку некоторых типов самолетов…» (газета «Стокгольм Тиднинген» за 16 ноября 1940 г.) и т. п. Может быть, поэтому в плане выпуска боеприпасов на 1941 г. заказ на 23-миллиметровые снаряды для новых авиапушек, не установленных пока ни на одном советском самолете, почти в два раза превышал заказ на 20-миллиметровые снаряды для пушки ШВАК, которая была принята на вооружение еще в 1936 г. и установлена на истребителях И-153П, И-16, И-185, Як-3, ЛаГГ-3.
Все это свидетельствует о том, что в тот период 23-миллиметровая пушка Таубина – Бабурина рассматривалась как главное оружие советских истребителей в надвигающейся войне. И это неудивительно, так как по ее характеристикам видно, что она была лучшей авиационной пушкой своего времени и имела самый большой калибр. А работу по ее конструированию поручили Таубину, поскольку до этого он успешно воплотил в жизнь другое свое изобретение – первый в мире автоматический гранатомет.
Я. Г. Таубин – создатель первого в мире автоматического гранатомета
В 1929 г. Таубин стал студентом Одесского института технологии зерна и муки (в обиходе – Мукомольного). Описание начала его жизненного пути время не сохранило. Известно только, что он родился в белорусском городе Пинске в 1900 г. (точная дата до сих пор неизвестна) в многодетной семье. В трудные голодные годы Гражданской войны, чтобы помочь своим многочисленным сестрам, он вместе с братом Ароном
Именно в связи с реализацией одного из своих изобретений по части коммунального хозяйства (а именно водопровода) он оказался в начале июля 1931 г. на территории Одесского артучилища. Там ему довелось наблюдать, как из трехлинейки с помощью надеваемой на ее дульную часть мортирки [43] стреляют гранатой Дьяконова калибра 40,8 мм. Такой способ увеличивал дальность метания гранаты до 150–300 м, однако много сил и времени уходило на перезарядку после каждого выстрела.
43
Изобретение времен Первой мировой войны, принято на вооружение в Красной Армии в 1920-х годах.
Гранатомет Дьяконова – трехлинейка Мосина с мортиркой на стволе
Яков задумал сделать эту стрельбу автоматической с помощью специального гранатомета, в результате чего дальность поражения увеличилась бы до 1 200 м, а скорострельность – с двух до 50–60 выстрелов в минуту (к 1939 г. она уже достигла 200 выстрелов в минуту). В то время в мире уже появилось автоматическое стрелковое оружие – автоматы, или пистолеты-пулеметы, но создание автоматического крупнокалиберного оружия (тем более калибра 40,8 мм) требовало решения ряда сложных проблем. Поэтому прежде, чем сконструировать свой гранатомет, Якову Таубину пришлось сначала его изобрести. Видимо, он работал над ним днем и ночью, потому что уже 16 июля 1931 г. был впервые зарегистрирован его приоритет в изобретении гранатомета. (В 1991 г. его дочери Л. Я. Бессоновой-Таубиной выдали авторские свидетельства на шесть изобретений Таубина, вполне вероятно, что есть еще и ряд закрытых.) А в последние дни августа 1931 г. Таубин направляет в Артиллерийское управление Наркомата обороны проект своего автоматического гранатомета, стреляющего штатной гранатой Дьяконова 40,8 мм.
Проект студента из Одессы произвел впечатление на недавно назначенного заместителя наркома по военным и морским делам (с 1934 г. наркома обороны СССР) и начальника вооружений РККА, командарма 1-го ранга (с 1935 г. маршала Советского Союза) Тухачевского. Очевидно, он сразу понял то, о чем гораздо позже написал преемник Таубина А. Э. Нудельман (возможно, повторив слова Таубина): «Гранатомет предназначался для вооружения сухопутных войск в целях усиления огня взвода (роты); во многих частных задачах пехота могла в пределах до 1,2 км обходиться без привлечения артиллерии» [60. С. 21]. Поэтому, несмотря на поступившее в Арткомитет заключение специалистов, в котором утверждалось, что этот проект невозможно реализовать даже теоретически, Тухачевский предложил Таубину изготовить опытные образцы гранатомета на Ковровском оружейном заводе № 2.
Таубин без колебаний оставил институт, хотя учился уже на 4-м курсе, и уехал в Ковров, где под его руководством были сделаны два опытных образца гранатомета. Но там заниматься этим было очень тяжело, так как завод был перегружен заказами и не заинтересован в навязанной ему новой сложной работе. Главк Наркомтяжпрома (ГВМУ), которому подчинялся Ковровский завод, при поддержке Наркомата обороны перевел Таубина в Москву, выделив ему небольшое помещение на Инструментальном заводе, испытывавшем дефицит заказов. В марте 1934 г. удалось даже пробить создание маленького КБ по реализации изобретения Таубина «Автоматический гранатомет». Вначале это КБ получило название «КБ Таубина», сокращенно КБТ; в декабре 1936 г. после выделения из НКТП Наркомата оборонной промышленности оно было переименовано в КБ-16 НКОП, а с 1939 г. после выделения из НКОП НКВ и НКАП – в ОКБ-16 НКВ (Наркомата вооружения). Оказалось, что в гранатомете нуждается не только пехота, но и ВМФ, и пограничные войска НКВД, поэтому работа по его совершенствованию в ОКБ-16 под руководством Таубина велась непрерывно.