Великая Война
Шрифт:
Несмотря на то, что даже в этом мире магов с ментальными способностями было очень мало, каждый одарённый закалял свой разум беспощадными тренировками. Сила воли не только позволяла защищаться от ментальных атак, но и открывала невиданные возможности по подчинению метафизических законов природы.
Поэтому Гинденбург смог быстро адаптироваться, он перестроился и начал серьёзный отпор. Вот уже моё сознание начало разрываться, не выдерживая отголоска чужого могущества, однако мой враг тратил на меня время. Драгоценное время и не менее
– ОГОНЬ!!! – закричал артиллерист и тяжёлое оружие сделало выстрел по недвижимой цели.
Гинденбург прикрылся рукой, приняв атаку на броню и барьер, но отъехал лишь на пару метров. После чего взмахнул саблями и новой схватке сразу с тремя противниками вскрыл глотку ещё одному элитному одарённому. Ренненкампф немного отступил, отряд поддержки уже вкладывал ему в руки новое оружие, а также вводил лекарства, попутно меня энергоблоки в экзоскелете.
– Вам нужно отступить, – в который раз ему давали очень умный совет.
– Я не подведу своего Государя, – жёстко ответил Ренненкампф, заряжая артефактный меч силой воздуха.
И сразу же Ренненкампф рванул вперёд, собирая вокруг себя последнюю энергию. Все силы были брошены в атаку, к которой Гинденбург был готов. Сверкнула молния, раздался странный хлопок, после чего магическое эхо на мгновение оглушило всех, даже меня. Более того, в этот момент около сотни простых смертных солдат погибло от разрыва сердца из-за слишком близкого нахождения к эпицентру столкновения заклинаний.
В животе Ренненкампфа оказалась сабля, разряд которой обжёг внутренние органы. Вторая сабля же прорубила плечо, часть рёбер и дошла до всё ещё бьющегося сердца. Ужас объял сердца всех солдат Российской Империи, однако вдруг изо рта Гинденбурга потекла кровь. Ренненкампф взорвал лёгкие своего врага.
Сразу же Гинденбург разорвал дистанцию. Даже без лёгких, он продолжал сражаться. Кроме того раны его относительно быстро исцелялись. Однако такая атака существенно подкосила боеспособность одного из вернейших сынов Германской Империи. Вильгельм Второй никогда не сомневался в Пауле фон Гинденбурге.
И вот уже контратака русских элитных одарённых захлебнулась. Да, Гинденбург отступал, но за каждый шаг назад он брал взамен кровь врагов. Погибали храбрые воины, которым не хватало помощи их главнокомандующего. Но Ренненкампф больше не боец, его бы хотя бы вытащить, однако почувствовать кровь Гинденбург начал сражаться ещё яростнее и беспощаднее. Его молнии разрывали поле боя, не давая отрядам поддержки подобраться к Ренненкампфу.
И вот очередное тело падает на землю, после чего остатки вынуждены отступить.
– Пауль Людвиг Ганс Антон фон Бенекендорф унд фон Гинденбург! Запомните это имя! – прокричал Гиндебург после чего рванул вперёд, дабы добить Ренненкампфа.
И в этот момент я увидел идеальную возможность. Паззл сложился, всё сражение уже просчитано, осталось лишь закончить партию. Взмах меча, подсекаю вторым лезвием ногу Гинденбурга, после чего навязываю бой и отвлекаю его на себя.
Гинденбург контратакует, но не попадает. Одна секунда, две, ему ничего не остаётся как взяться за меня вплотную.
– Ты как заноза, – прорычал он, готовясь к атаке.
Как вдруг по всему Кёнигсбергу пронёсся полный наслаждения и блаженства голос:
– Наконец-то… – расслаблено и удовлетворённого произнесла Кристина, после чего плющ закончил создание купола Кровавой Арены.
Глава 22
– Это он создал? – спросил Смоленко, остановившись перед стеной из кровавого плюща.
– Да, кто же ещё, – спокойно ответил Оболенский, после чего выпустил из носа дым: он курил сигару взатяг.
Бой с Гинденбургом продолжался, как и сражения на севере. Немцы постепенно отступали, по воде вывозят личный состав. Прижать их не получалось из-за пушечного мяса и нехватки сил. Слишком много солдат полегло при штурме Кёнигсберга.
– Если этот придурок Ренненкампф сдохнет там, то всё будет напрасно, – почесав подбородок произнёс Смоленко. – А если не сдохнет, то его всё равно прибьёт Рузский. Это же надо умудриться просрать «Екатерину»… Так ещё и чуть ли не всю первую армию здесь положил. Его точно отстранят от командования, как и его генералов.
– Там видно будет, сейчас меня волнует другое… – ответил Оболенский и тяжело выдохнул, после чего повернулся к солдатам.
Вымотанные, покрытые кровью, гарью и потом мужики, прошедшие через самый настоящий ад. Хотя нет, в аду наверняка было не так хреново, как здесь. Для многих смерть уже кажется избавлением, но сдаваться ещё рано и они стоят. Будут стоять пока им не прикажут отдохнуть.
Это не изнеженные немцы, французы или британцы, которые вечно в центре внимания ставят себя и личный комфорт. Когда у француза кончается вино, то он начинает бунтовать и может на штыки командира поднять, а русский в принципе не пьёт и рад даже обычному чаю. Когда у британца заканчиваются патроны или накрывается одним местом снабжение, то он сдаётся. Русскому же плевать, у него ещё штык есть. Когда в траншее из-за дождя воды уже по колено, то немец начинает возмущаться отсутствию насосов, а русский уже привык использовать свою каску для вычерпывания.
Понятное дело, что всё это нюансы и в той же Германской Империи есть патриоты, которые будут готовы воевать до последнего солдата и жрать даже крыс, но тут речь скорее о другом. Ведь такие случаи – исключения. А в армии Российской Империи сдохнуть, но сделать – норма. Нужно вытащить товарища из-под артобстрела? Солдат полезет, наплевав на свою жизнь. Вернее не так, свою жизнь он тоже ценит, но жизнь товарища – выше. Нет вина, пива или кофе? Так никогда и не было, подумаешь велика беда. Взяли в окружение? Просто отлично, теперь можно атаковать во все стороны, только бы огонь на себя вызвать.