Великие мечты
Шрифт:
— Я не собираюсь тебя бросать. Я просто думаю.
Руперт поцеловал Фрэнсис в щеку: и лицо у него было мокрое от слез.
— Если ты продашь эту квартиру и мы сложим наши деньги вместе и купим квартиру побольше, то даже в таком случае останется проблема — первая жена и вторая будут проживать в соседних комнатах, как в каком-то африканском полигамном племени.
Они засмеялись. Они еще могли смеяться.
— У нас достаточно денег на дом? — спросила Фрэнсис.
— Если только на небольшой и не в престижном районе.
— Полагаю, Мэриел
— Карьера никогда не привлекала ее. — Слова зазвучали сухо — тут была своя история, поняла Фрэнсис. — Мэриел, она весьма старомодна. Или напротив, последнее слово феминизма. И конечно же, она не работала, пока была с Джаспером, наслаждалась светской жизнью. Так что да, можно принять как данность, что ее придется взять на содержание. — Пауза. — Они еще сказали… врачи сказали, что нужно ожидать рецидивов.
— Я тут подумала, Руперт. Если у нас будет дом, то две жены хотя бы не будут жить на одном и том же этаже.
— Ну да, ты ведь это уже проходила?
— Ага. Собаку на этом съела.
— Ты планируешь выйти за меня замуж, Фрэнсис?
— Для детей это определенно будет лучше. Сам подумай — жена или любовница. Консерватизм детей нельзя недооценивать.
Фрэнсис позвонила Колину, спросила, могут ли они поговорить, и он предложил, чтобы она пришла в старый дом, а он что-нибудь приготовит. И вот Фрэнсис снова оказалась в доме Юлии, на кухне, за столом, который она никогда не видела сложенным до такого маленького размера. Рядом стояли два стула. Колин встретил ее, источая энергичное гостеприимство.
Они обнялись.
Фрэнсис спросила:
— Где же твоя любимая псина?
Колин замялся, отвернулся от матери, доставая из холодильника блюда — так же и она делала (часто), когда хотела избежать ответа или обдумать свои слова. Он поставил перед Фрэнсис тарелку супа, сел напротив.
— Злюка с Софи. В нижней квартире.
Фрэнсис — в шоке — отложила ложку.
— Вы с Софи теперь вместе?
— Она больна. У нее что-то вроде нервного срыва. Тот мужчина после Эндрю — ничего хорошего у них не вышло. Она попросила меня о помощи.
Фрэнсис попыталась воспринять всю эту информацию и приступила к супу. Колин умел готовить.
— Тогда все меняется, — сказала она.
— Что?
Фрэнсис рассказала, с чем пришла, и сын сразу ухватил суть, как было ясно из его замечания:
— Ma, ты не умеешь жить не мучаясь.
— Дело в том, что мне на самом деле… — Фрэнсис хотела сказать «мне нравится», но сказала: — Я на самом деле люблю этого человека. По-настоящему.
— Он хороший мужик, — кивнул сын.
— Ты уже занимался комнатами Юлии?
— Там такая удивительная обстановка, что у меня рука не поднимается что-то трогать. Но да, конечно, мы будем их использовать.
— А что, если мы поселим в цоколе жену Руперта?
— Совсем как бедную Филлиду.
— Но я надеюсь, что это будет не навсегда. Руперт говорит, что Мэриел терпеть его не может. Как глупо с ее стороны.
—
— Я бы никогда не предложила этого, если бы не знала, что дом практически пустует. И мы смогли бы немного перевести дух после всего…
— Мысль неплохая.
С энергией, которую он прилагал ко всему, что делал, Колин убрал суповые тарелки и выставил обжаренную в гриле рыбу. Он налил вина, отпил из своего стакана, снова долил доверху.
— Что у вас с Софи?
— Эндрю ей не подходил. Она говорит, что Роланд был как черная дыра, когда дело доходило до разрыва, а Эндрю — ну… одни добрые намерения, но в нем нет того накала, ты согласна? Он не заводит, — объяснял ей сын и глядел на мать улыбчиво, рассчитывая на понимание. — Тогда как я, — продолжал он, — захватываю, вцепляюсь в людей. В моем прошлом есть жертвы, способные доказать это, потрепанные и покусанные. Нет, ты о них не слышала. В общем, я вцепился в Софи.
— Две истерички в одном доме, — задумчиво произнесла Фрэнсис.
— Красиво сказано.
— И не в первый уже раз. Но ничего, детям уже десять и двенадцать, они скоро повзрослеют, да?
— Прежде всего, что-то я не заметил, чтобы Эндрю, я или Сильвия перестали нуждаться в семейном очаге, даже когда стали взрослыми. И во-вторых — знаешь, я только недавно стал понимать твое легкое обращение со временем. Что такое четыре года? Шесть лет? Десять? Да совсем ничего. Моргнуть не успеешь. Ничто так не помогает понять это, как смерть… И вот еще что. Тебе не приходило в голову, что дети могут предпочесть тебя своей негодной матери?
— Негодной? Она больна.
— Она же ушла к этому своему демоническому любовнику, так? Она бросила их?
— Нет, она взяла их с собой. Но теперь они… да, брошены.
— Надеюсь, они не слишком… докучливы, а?
— Пока что они вели себя как примерные дети. Что там на самом деле, даже не знаю.
— Тебе ничего не напоминает вся эта ситуация?
— Еще как напоминает. И даже больше того: Мэриел — дочь Себастьяна Хита. Ты, может, не помнишь этого имени? Помнишь? Он был известным коммунистом, такой же, как Джонни. Его арестовали товарищи в Советском Союзе, и после этого он пропал.
— М-да, отец, которого застрелили в затылок его же друзья-товарищи, — достаточный повод для некоторой эмоциональной нестабильности.
— А потом ее мать покончила с собой. Тоже была коммунисткой. Мэриел воспитывалась в чужой семье, где тоже все были коммунистами, но теперь вроде вышли из Партии.
— То есть можно смело сказать, что у нее было трудное детство.
— Да. Видишь, Колин, ситуация не просто знакомая, а повторяется чуть ли не один в один. Мне кажется, что я застряла в прошлом.