Великие мужчины XX века
Шрифт:
Но самой яркой звездой Фабрики была красавица-блондинка Эди Седжвик. Богатая наследница из (Санта-Барбары, она приехала в Нью-Йорк, чтобы наслаждаться жизнью и губить свое здоровье в постоянных удовольствиях. В наркотическом угаре она гоняла по Нью-Йорку на роскошном «Мерседесе», а когда разбила его – перешла на лимузины. В январе 1965 года приятель привел ее на Фабрику – и Энди был покорен ею с первого взгляда. Он привил Эди образ «бедной богатой девочки», ввел в свой круг и сделал одной из самых ярких девушек Нью-Йорка. По воспоминаниям знавших ее людей, Эди «была светом, вдыхала в окружающих ее людей жизнь», и ее обаяние стало необходимо Уорхолу (злые языки, правда, говорили, что ему еще больше были нужны ее деньги). Эди стала тенью Энди и светом для его Фабрики. Она сопровождала его на всех вечеринках, нередко представляясь как «миссис Уорхол», перекрасила волосы в тот же серебристый цвет, какой носил Энди, снималась в его фильмах. Ее образ – темные колготки, короткие прямые платья, огромные серьги, подведенные глаза и безумный, рассеянный взгляд наркоманки – стал настоящим символом 1965 года, иконой стиля для тысяч девушек.
Уже через год Эди ушла от Энди (который, по ее мнению, подавлял ее индивидуальность) к музыканту Бобу Дилану, а еще через два она уже почти ничего не соображала от наркотиков. Вспоминают, что она просила у Уорхола деньги на лечение, но тот не пожелал с нею разговаривать. В июле 1971-го Эди вышла замуж за Майкла Поста, с которым вместе лежала в клинике, где лечилась от героиновой зависимости. Вскоре она во всем блеске появилась на модном показе – и на следующее утро ее нашли мертвой. Но об этом Энди Уорхол так и не узнал.
Место Эди на Фабрике заняла Нико – эту двухметровую красавицу Энди отыскал в Париже и вывез в Америку. Он вспоминал, как встречал ее в аэропорту: «Когда она спускалась по трапу, такая высокая и величественная, мне казалось, что это один из легендарных викингов. Было ясно, что она пришла покорять и побеждать. Ничего не оставалось, как сдаться на милость победителя!» Ко времени их знакомства Нико, урожденная Криста Пеффген, уже успела сняться для всех модных журналов, сыграть у Феллини в «Сладкой жизни», родить ребенка от Алена Делона и поработать с Rolling Stones. В Нью-Йорке Уорхол устроил ее выступления и запись с группой Velvet Underground, которую в тот момент продюсировал. Продюсировать – для Уорхола означало ставить свое имя на чужую работу, чтобы оно помогало прославиться другим, – а те, в свою очередь, помогали расширить славу самого Уорхола.
Энди Уорхол и Эди Седжвик.
Velvet Underground нашел Пол Моррисси – ему была нужна группа, которую можно было бы раскрутить под именем Уорхола, получив таким образом деньги и рекламу. Лу Рид, Джон Кейл и компания подходили идеально: у них был драйв, желание прославиться и море энергии. По мнению Моррисси, им не хватало только вокалистки – и он привел в группу Нико. Уорхол превратил ее в гей-икону и диву декаданса, а портреты работы Энди сделали ее настоящим символом того времени и превосходной рекламой для чего угодно. Уорхол создал для группы светомузыкальное шоу «Взрывная Пластиковая неизбежность» – потрясающее зрелище, состоявшее из нескольких киноэкранов, цветных прожекторов, вспышек и тому подобного, наводившее на мысли о наркотическом воздействии, – и оформил обложку их диска, изобразив там кислотный недвусмысленный банан, мгновенно превратившийся в самый знаменитый фаллический символ.
Энди Уорхол, Нико и Velvet Underground.
Правда, ничего хорошего из такого сотрудничества не вышло: Нико покрутила романы со всеми членами Velvet Underground (а также с Джимом Моррисоном, Брайаном Джонсом и Игги Попом) и исчезла, занявшись сольной карьерой, a Velvet Underground, лишившись покровительства Уорхола (по утверждению Моррисси, ему просто стало скучно), едва не развалились.
К концу 60-х годов Уорхол стал самым известным, дорогим и плодовитым художником в США. За одну из его картин на аукционе заплатили 60 тысяч долларов – столько еще никогда не давали за картину живого художника! Правда, сам он уже почти не рисовал – его подпись сама по себе стоила тысячи долларов, и ее можно было ставить хоть на чужом рисунке, хоть на банке из-под кофе. Иногда Уорхол больше времени тратил на беседы с журналистами, чем на работу, но каждое его интервью было произведением искусства. «Я не хотел рождаться. Это было ошибкой. Все равно как меня выкрали и продали в рабство, – разглагольствовал он в интервью журналу Time. – Меня никогда не трогали собственные работы. Я делаю дешевую писанину и нравлюсь обычным людям».
Налаженный механизм Фабрики дал сбой 3 июня 1968 года. Воинствующая феминистка Валери Соланас, основательница и единственный член «Общества по уничтожению мужчин», стреляла в Энди Уорхола. Когда-то она прислала на Фабрику сценарий с милым названием «Засунь себе в задницу», который тот даже вроде бы собирался экранизировать. Энди Уорхол тогда сказал журналистке Гретхен Берг: «Название показалось мне замечательным, и я был в добродушном настроении, поэтому согласился продюсировать это, но пьеса была такая черная, что я решил, может быть, она женщина-мент… С тех пор мы ее не видели, но я не удивлен. Думаю, она решила, что это очень подходит Энди Уорхолу». Однако когда Валери начала требовать за сценарий денег, Уорхол признался, что потерял его. Он надеялся отделаться от докучливой Валери, сняв ее в нескольких своих фильмах, – она играла в них саму себя, грубую мужеподобную агрессивную женщину, ненавидящую мужчин. Ее ненависть нашла выход: в тот день Валери, при полном параде с пистолетом в бумажном пакете поднялась в студию и выпустила в говорившего по телефону Уорхола три пули, попав только один раз. Она выпустила пять пуль в галерейщика Марио Амайа и пыталась застрелить всех, кто был с ним в комнате, но пистолет заклинило. Тогда она села в лифт, вышла на улицу, купила персиковое мороженое и сдалась полицейскому со словами: «Меня ищет полиция. Я застрелила Энди Уорхола. Он слишком контролировал мою жизнь».
«В кино все эмоции выглядят такими сильными, такими настоящими – когда в жизни с тобой что-то случается, это по большей части похоже на телепередачу, ты ничего не чувствуешь. И прямо в тот момент, когда в меня стреляли, и впоследствии я был уверен, что смотрю телевизор», – написал Энди несколько лет спустя. Говорят, что лежа в луже крови, он первым делом спросил, снимал ли кто-нибудь происходящее. Уорхол почти час ждал «скорую» – все это время рядом с ним на коленях стоял Билл Нейм и плакал. В больнице констатировали клиническую смерть, потом пять часов сшивали простреленные внутренности. Швы наложили неудачно – Энди еще два года еле двигался и всю оставшуюся жизнь носил корсет. А Валери прославилась – ее имя стало знаменем феминизма. На суде ей дали всего три года (время ожидания суда засчитывалось). Энди отозвал обвинение. «После пальбы Валери мне нет нужды подписывать свои работы: она подписала их своими пулями», – говорил он. Однажды одна из его «банды» – Ультра Вайолет – спросила его, почему Валери Соланас пыталась его убить. Уорхол ответил: «Я оказался в неправильном месте в правильное время».
Выйдя из тюрьмы, Валери первым делом взялась звонить Уорхолу с угрозами: она требовала, чтобы Уорхол заплатил ей 200 000 долларов за ее рукописи, снимал ее в кино и взял в шоу Джонни Карсона, добавив, что, если Уорхол этого не сделает, «она всегда сможет это повторить».
Валери Соланас на суде.
В одном из интервью у нее спросили, соответствуют ли ее выстрелы нравственным нормам. «Я считаю это нравственным действием, – ответила Валери Соланас. – И я считаю безнравственным, что я промахнулась. Мне надо было потренироваться в стрельбе». Валери скончалась пятидесяти двух лет от роду, в апреле 1988 года. В последние годы она сидела на игле, а деньги зарабатывала на панели – всегда надевая на работу платье из серебристой парчи, так похожей то ли на стены Фабрики, то ли на парики Уорхола… Про нее сняли фильм, а ее сценарий так никогда и не был поставлен.
Завидуя ее кровавой славе, уже десятки человек угрожали Энди Уорхолу. Однажды активисты антинаркотической кампании швырнули в него тортом, в другой раз на презентации новой книги неизвестные сорвали с него парик. По слухам, даже колумбийская мафия в один прекрасный день напала на его офис и вынесла оттуда всю наличность – около миллиона долларов: всем было известно, что деньги Энди хранит в коробках от печенья, разбросанных по Фабрике. Вся эта кутерьма сильно повлияла на него: он стал более скрытным, у него началась паранойя. Поверх корсета он надевал бронежилет, избегал незнакомых людей, и в то же время он боялся быть один, проводя дни и ночи в бесконечных тусовках.