Великие посвященные.Очерк эзотеризма религий
Шрифт:
После этих слов в воздухе повеяло тяжелой грустью. "Ученик, которого любил Иисус" и который один отгадывал Его мысли, молча склонил свою голову на грудь Учителя. По обычаю иудейскому на праздники Пасхи полагалось есть пасхального агнца с горькими травами и пресным хлебом в молчании. И тогда Иисус "взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; cиe творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается" (Лука XXII, 19, 20).
Так была учреждена Тайная Вечеря во всей её простоте. В ней заключается
На высшей ступени, приобщение под видом вина, которое можно считать кровью лозы, проникнутой солнцем, означало общность небесных благ, сопричастие к духовным мистериям и к божественной науке.
Иисус, передавая эти символы апостолам, безмерно расширил их значение, ибо через них братство Посвященных, ограниченное в первое время несколькими личностями, распространилось на все человечество. И Он добавил к этим символам глубочайшую из мистерий, величайшую из сил: свою Собственную Жертву. Он сделал из неё цепь любви, невидимую и в то же время неразрывную, между собою и своими. Она дает Его просветленной душе божественную власть над их сердцами и над сердцами всего человечества.
Эту чашу истины, идущей из пророческих веков, эту золотую чашу посвящения, которую Он Сам принял из рук Ессейского старца в день Своего посвящения в пророки, когда Он на её дне увидел свою собственную кровь, — ее Он протягивает Своим возлюбленным ученикам с невыразимой нежностью последнего прощания.
Но увидали ли и поняли ли апостолы Его искупительную Мысль, обнимавшую все миры? Она должна была сиять в глубоком и скорбном взоре, который Учитель переводил с любимого ученика своего на того, который должен был предать Его. Нет, они еще не поняли Его и их удивило небывалое выражение на лице Христа. И когда Иисус объявил им, что Он проведет ночь в саду Гефсиманском на Елеонской горе и предложил им идти с Собой, они все еще не подозревали ближайшего будущего…
Иисус провел в Гефсиманском саду ночь, полную скорби. С страшной ясностью видел Он как суживался роковой круг, в котором Ему суждено погибнуть. На один миг Он содрогнулся; на один миг отступила Его душа перед ожидавшими пытками, капли кровавого пота показались на Его челе, но молитва укрепила Его.
Отдаленный звук смешанных голосов, колеблющиеся свет факелов под темными маслинами, усиливающийся звон оружия: приближалась толпа солдат, посланных синедрионом. Иуда, шедший впереди, поцеловал своего Учителя, чтобы солдаты могли отличить Его. Иисус, отдав ему поцелуй, сказал с невыразимой жалостью: "друг, для чего ты пришел"?
Действие этой кротости, этого братского поцелуя, данного взамен самой черной измены, подействовало столь сильно на эту жесткую душу, что после этого Иуда, охваченный раскаянием и страхом, наложил на себя руки.
Грубые солдаты схватили галилейского Учителя. После непродолжительного сопротивления, испуганные ученики разбежались, словно развеянные ветром. Лишь Иоанн и Петр держались в отдалении и последовали за Учителем во
Синедрион собирается с поспешностью, в качестве полномочного собрания. Не смотря на ночной час, в судилище приводят Иисуса, ибо трибунал старается как можно скорее покончить с опасным пророком.
Первосвященники в пурпуровых, желтых и фиолетовых туниках с тюрбанами на головах торжественно заседают полукругом. Посреди них, на возвышенном мест, восседает Каиафа, великий первосвященник. На двух концах полукружья, перед двумя небольшими трибунами, находятся два актуариуса: один — для защиты, другой — для обвинения (advokatus Dei, advokatus Diaboli).
Иисус, невозмутимый, стоит в центре в своих белых одеждах Ессея. Служители, вооруженные плетями и веревками, окружают Его с угрожающим видом. Во всем судилище только одни обвинители, ни одного защитника.
Первосвященник, он же и верховный судья, выступает главным обвинителем; обвинение определяется как мера общественной безопасности против потрясения религиозных основ; тогда как на деле это было преднамеренной местью со стороны встревоженного священнического сословия, власти которого угрожала опасность.
Каиафа встает и обвиняет Иисуса в том, что Он соблазняет народ. Несколько свидетелей, взятых из толпы, дают свои показания, противореча один другому. Наконец один из них передает слова, признаваемые за кощунство, которые Иисус бросил в лицо фарисеям под портиками храма Иерусалимского: "Я разрушу храм сей и через три дня воздвигну другой".
Иисус молчит. "Ты не отвечаешь?" спрашивает первосвященник. Иисус, зная что Его обвинение уже заранее решено, сохраняет молчание. Но этих слов недостаточно для окончательного обвинения; чтобы вырвать опасное признание у обвиняемого, ловкий саддукей Каиафа обращается к Нему, задевая самую жизненную сторону Его миссии. Он идет прямо к цели: "Если ты действительно Мессия, скажи нам!"
Уклончивый ответ Иисуса показывает, что Он понял хитрость вопрошавшего: "Если скажу вам, вы не поверите; если же Я спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня".{31}
Каиафа, не добившись ничего судейской хитростью, пользуется правом первосвященника и говорит торжественно: "заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?" После такого обращения, принужденный или отвергнуть, или подтвердить свою миссию перед высшими представителями религии Израиля, Иисус более не колеблется. Он отвечает со спокойствием: "Ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных" (Матвей XXVI, 63,64). Выражаясь этим пророческим языком Даниила и книги Еноха, ессейский Посвященный не говорит с Каиафой, как с личностью, Он знает что агностик саддукей неспособен понять Его; Он обращается к первосвященнику Иеговы и через него ко всем будущим первосвященникам, ко всему священству земли, желая сказать всем: "После окончания Моей миссии, запечатленной Моей смертью, царство слепого преклонения перед религиозным законом покончено и виде, и в действительности. Мистерии будут раскрыты и человек через человеческое узрит божественное. Религии и культы, в которых человеческое и божественное не будет оживотворять одно другое, потеряют свою власть над людьми".