Великие религии мира
Шрифт:
Бессмертный среди смертных
Ведические боги не все одинаково расплывчаты и неопределенны. Божества стихий, управляющие практической материальной стороной жизни, имеют гораздо более четкие очертания, закрепленную форму. А рядом с ними существуют «сыновья беспредельности» — Адити, которые, собственно, являются только разными именами одного, единого, таинственного и сверхпредметного божества, похожего на библейского Бога. Некоторые гимны, обращенные к Варуне, можно спутать с молитвой, обращенной к Яхве. В них тот же образ Неведомого, всеохватывающего, вездесущего, всевидящего и проницающего собой все божества, присутствующего в сердце человека, как совесть. «Миров этих великий правитель видит все вблизи. И того, кто мнит, что действовал втайне... Если двое, сойдясь, совещаются, то знает третий, царь Вару-на... Его небесные соглядатаи тысячеокие
Последнее изречение напоминает евангельское «И волос с головы не упадет без воли Его».
Однако большинство гимнов обращено не к Варуне. Вторгшимся в Индию, воюющим племенам ариев больше всего нужны были мощь, сила, доблесть. И Индра, бог княжеской дружины, подобный славянскому Перуну, отодвигает в тень, в туманную даль бога правды (так же, как кочевники Аравии до Мухаммеда отодвигали смутного единого Аллаха). Чем больше было войн, чем больше возвышались воины и военачальники, тем меньше искали правды в небе. Индре посвящено около четверти всех гимнов Ригведы. Его буквально рвут на части воюющие стороны: «О, Индра, приди к нам, минуя многочисленные возлияния врага!» (Ргв. IV, 29). «Все люди с разных сторон призывают тебя, но ты услышь именно нас!» (Ргв. VII, 8).
Всех услышать он не может. Он не вездесущ, как Варуна. Это бог враждующих друг с другом людей, уничтожающих друг друга желаний. Таковы и другие боги стихий, над которыми Индра царствует. Их царство имеет начало и конец.
Божества стихий не первозданно бессмертны. Они отличаются от людей скорее количеством, богатырской природой жизни, чем качеством ее. Они бессмертны потому, что выпили когда-то напиток бессмертия — амриту, и поддерживают бессмертие их люди, поднося им сому [25] и возжигая жертвенные костры. Но адитья (сыновья Адити — беспредельности) — бессмертны по сути. Их бессмертие ничем не надо поддерживать. Напротив, они сами поддерживают его в других. Они изначальны, никогда не возникали и не могут исчезнуть.
25
Сома — это и хмельной напиток, и вдохновение, и бог вдохновения. Некоторые ученые возводят сому к одуряющему напитку из мухоморов, который пили шаманы.
Совершенно особой является роль огня, Агни. Этот бог принадлежит к высшим, к тем, кто бессмертен по сути. Но он единственный из бессмертных, который показывается смертным, присутствует среди них и связывает между собой оба мира. Как и Варуна, Агни незримо присутствует во всем, везде: в растениях, в животных, в человеке, в небе (в светилах), в воде (молнии из туч). Но он может проявляться, становиться зримым. Его можно извлечь отовсюду, соединяя вещи воедино (трением деревах) дерево, ударами камня о камень). Именно образ огня позволяет созерцать космическое, вездесущее, тайно присутствующее во всем. Гимны зовут его Джабаведас (Всеведающий): «Проснулся Агни, пробужденный возжжением людей. Как птицы, летящие к ветке, мчатся к небу его лучи... Великий бог из тьмы освободился» (Ригведа).
Возжженные огни называются знамениями зорь. Это те же зори, звезды, солнца. Но вот они среди людей. Все миры, все отдельные темные и твердые предметы скрывают в себе семена огня — расплавляющего все, соединяющего всех. «Все вкусили твою мощь, когда ты, живой бог, родился от сухого дерева». «Он — первый жрец. Смотрите на него вы, на этот свет, бессмертный среди смертных» (Ригведа).
Жертвенный огонь делает зримым выходлюдей из самих себя, из своей отдельности, он — порыв, поток, соединяющий с вечным, с целым. Агни — вестник, связывающий смертных с бессмертными. Но огонь есть и в самом человеке — искра бессмертия, искра божественности. И она проявляется в огненной речи, в пылкой молитве, в экстазе единства (в Брахмане). Человек обладает великой силой — он может возжигать огонь, видимый и невидимый. Он может воздействовать на богов (на силы стихии). Зависимость людей и богов двусторонняя. Авторы гимнов считают, что не только люди зависят от богов, но и боги от людей. Если люди не будут питать бога своим жертвенным огнем, поить его сомой, бог умрет. Вдохновенные речи, молитвы, заклинания нужны и богам. Без них боги хиреют.
В царстве Индры эта двусторонняя зависимость приобретает характер грубой магии: «Речью, о жрецы, победите речь врага! Певец, останови Индру у напитка сомы» (Ригведа). Надо пропеть такие гимны, чтобы Индра опьянел от них, потерял водю. Громовержец не так уж умен. Подвыпив,
Брахман
Веды создавались на протяжении двух тысяч лет. Естественно, что они далеко не однородны. Возникла письменность, складывались науки. Общество и культура расслаивались. Образованный человек теряет детски-непосредственное поэтическое чувство, непосредственную веру в священность жизни, которая просвечивает в древнейших гимнах. Появляется романтическое томление по вере, немыслимое, когда не было сомнения: «Пусть придет к нам вера утром, вера в полдень, вера на заходе солнца. О Вера (бог веры), одари нас верой!» (Ригведа). Человек сомневается, ищет новые ответы на новые вопросы, ищет философское обоснование того, что раньше просто «чуялось сердцем». Развивается абстрактная мысль, и старые боги стихий дают место рядом с собой новым богам, богам-понятиям: Вере, Слову, Брахману (слово «брахман» в древнейшие времена означало сразу несколько понятий: жертвенный помост, жреца, совершающего молебен, молитвенное воодушевление, экстаз. Постепенно некоторые значения отпали, и сохранились два: жрец и то Единое, с которым он соединяется в молитве). Все более акцентируется духовная сущность явлений, а не их зримые чувственные облики. Образ Агни углубляется. В новых гимнах Агни — это внутренний огонь, пламя без дыма, дающее новый смысл жизни. Но эти утонченные образы-понятия все менее и менее доступны широким кругам. Жрец становится монополистом духовного творчества, посредником между темными людьми и богом.
Когда-то поэт-священник заражал своим поэтическим восторгом перед жизнью всех и заставлял всех непосредственно ощущать ее священность и чудесность. Теперь профессионал-жрец вовсе не делает всех участниками своего «разговора с богом». Он один совершает таинственный обряд, а прочим может объявить лишь «волю богов». Сословное деление общества становится священным. Возникает предание, что брахманы созданы из головы первосущества, кшатрии (воины) — из его рук, вайшьи (крестьяне, ремесленники) — из бедер, шудры (слуги, рабы) — из ступней. Практически Индия дробится на сотни джати (каст), взаимное положение которых не совсем ясно и во многом определяется фактическим влиянием данной касты (например, племена завоевателей, вторгавшихся в Индию, приобретали статус кшатриев). Но верхний ярус в общественной иерархии закрепляется за брахманами и нижний — за неприкасаемыми, потомками нарушителей кастовых законов [26] .
26
Такова легенда о происхождении неприкасаемых. Как они на самом деле появились, сказать трудно. Это был сложный и долгий процесс.
Нет больше единого народа, для которого жертвенный костер становится общим праздником. В десятой, последней части Ригведы встречаются стихи, явно не предназначенные для всенародного обряда, слишком сложные, отвлеченные. Это философская лирика в самом точном смысле слова: «Тогда не было ни существующего, ни несуществующего, ни царства воздуха, ни неба над ним. Нечто единое, бездыханное — дышало... Боги пришли позже, чем это сотворение мира. Кто же знает, как оно совершилось? Тот, чей взгляд взирал на мир с высоты неба, он поистине знал это. А может быть, и он не знал?» (Ргв. X, 129).
Религия Вед постепенно приходит к концу. Она видоизменяется и расслаивается: с одной стороны, становится более философски утонченной и духовной, с другой — замораживается внешняя форма обряда. Обряд костенеет, становится мертвенным. He-брахманы участвуют в священнодействии только пассивно, как зрители, постепенно переставая понимать священный язык (санскрит), не имея права самостоятельного толкования обрядовых символов.
Эту тенденцию, это стремление к замкнутой религии жрецов, ведущих за собой слепое стадо, а иногда и всю эпоху древнего обрядоверия называют брахманизмом.