Великие романы
Шрифт:
Анна Иоанновна держала ее в строгости. Замуж никуда не отпускала, да не очень Елизавета и рвалась, пусть сидит под руками возможная претендентка на престол, но, честно говоря, и не обижала. Однако после смерти Анны Иоанновны придворное окружение перегрелось так, что пошел легкий дымок, потому что грубость и бесцеремонность фаворита Анны Бирона, да и сменившего его фельдмаршала Миниха достала всех. Разговоры о том, что это война против иностранного засилья, надо делить на восемь. Чуть ли не главным мотором якобы прорусского переворота стал француз Лесток, саму воинскую операцию возглавлял еврей Гринштейн, так что блажен, кто верует… Но выхода у Елизаветы не было – слишком очевидной кандидаткой на престол она была, могли бы и без особой злобы сослать в отдаленный монастырь или того почище: раз-раз – и упокой, Господи, ее душу, одной проблемой меньше. Да и кто возразит против того, чтобы стать царицей? Явились из казарм гвардейцы, она воскликнула: «Вы знаете, чья я дочь? За мной,
Елизавета – царица, она на троне, теперь надо бы, чтоб все путем было, супруга из иностранных государей подобрать да о продлении династии позаботиться! Какое там, любовь здесь оказалась сильнее государственных соображений. Примерно через год после воцарения Елизавета едет с Разумовским в подмосковное село Перово, сейчас это московский район, заезжает в тамошнюю церковь и сочетается с ним браком. Очень мало кто из историков оспаривает это. Доказательств хватает. Для меня достаточно убедительно то, что Елизавета подарила перовской церкви роскошные ритуальные ткани для богослужений («воздуси», как их называли), шитые ею самой лично, да и само Перово она вскоре купила и Разумовскому подарила. Чины и титулы просто сыплются на Разумовского, во время коронации Елизаветы он служит обершенком, в тот же день получил чин оберегермейстера, в 1744 году стал графом, причем не только российским, но и отдельно графом Священной Римской империи. Цезарь Карл Седьмой не отказал правительнице, от которой в Европе очень много чего зависело.
Двигался Разумовский и по военной линии. Через четыре года после брака – капитан-поручик главной в стране лейбкампанской роты гвардии, еще через два года – подполковник лейб-гвардии конного полка, а в 1756 году – вообще генерал-фельдмаршал! Учтите только, что этот генерал-фельдмаршал в жизни пороху не нюхал, в войнах не участвовал, тем паче войсками не командовал. Все было у законного царицына мужа. Кроме одного – титула царя! Но Алексея Григорьевича, отдайте должное его уму, это нисколько не волновало. «Що це за голова, що це за розум!»
Все могут короли. И цари, разумеется, могут почти все. Но одной вещи у царей, да и у цариц, обычно нет. Нормального быта. Про Александра II я вам еще расскажу. Петр – вечный кочевник, мотался по палаткам и дешевым гостиницам. Анна Иоанновна, думаете, во дворце жила? Напомню, Зимний появился только при Екатерине, а царские дворцы до этой эпохи, в том числе и при Елизавете, чем-то напоминали кочевые шатры, строились в течение нескольких дней, тяп-ляп, без всяких удобств, в том числе и тех, о которых вы подумали. Вместо быта у царей этикет, а быт появляется только с незаконной или тайной любовью. Делай с этим что хошь – «жениться по любви не может ни один, ни один король…». Царица, получается, тоже не может. А Елизавета смогла. И была за это вознаграждена.
Разумовский сразу поселился рядом с ней. Ну, для приличия – рядом. Но все внешние признаки почета, которые оказываются принцу-супругу, Разумовскому оказывались неукоснительно. Всюду он появлялся вместе с Елизаветой, когда они выходили из театра в сильный мороз, императрица заботливо запахивала ему шубу и оправляла. А на официальных обедах сажала только рядом с собой. Более того, Разумовский повлиял на такой существенный элемент быта императрицы, как ее кухня. Императрица полюбила привычную дорогому Алеше украинскую кухню: борщ, запеченная буженина, гречневая каша со шкварками, вертута… Еда вкусная и сытная, но, скажем честно, плотная. Алексей Григорьевич даже несколько повредил красоте своей подружки – Елизавета начала быстро полнеть. Впрочем, в те времена считалось, что чем толще тем красивей. Да и почему только в те времена – мудрой испанской поговорке о том, что мужчины только притворяются, что любят сухое вино, стройных женщин и музыку Хиндемита, а на самом деле обожают сладкое вино, полных женщин и музыку Чайковского, судя даже по упоминанию Хиндемита, не больше ста лет.
Занимался ли дважды граф и фельдмаршал государственными делами? Практически нет. Возможно, это было великой мудростью. За что ненавидят фаворита или фаворитку? За влияние на свою государыню или государя… «Ночной император» бывает повлиятельней дневного. Только великие Елизавета I Английская и Екатерина II Российская в какой-то мере умели бывать для своих фаворитов и любовницами, и государынями. На Елизавету с ее полным безразличием к государственным делам это даже не похоже. Но ей повезло с Алексеем Григорьевичем. Он отлично понимал, что может, а что не может. Получив титул генерал-фельдмаршала, он не стал возражать, но, тем не менее, сказал: «Лиза, ты можешь сделать из меня что хочешь, но ты никогда не сможешь заставить других считаться со мной серьезно хотя бы как с простым поручиком». Политическая жизнь России происходила практически без всякого участия законного супруга царицы. Что интересно, положение его от этого не пошатнулось, а только стало еще прочней.
Заметны только две вещи, в которых Алексей Григорьевич неуклонно проявлял активность и не боялся тревожить могущественную супругу настойчивыми просьбами. Первая – это различная помощь духовным лицам, а вторая – беспрерывные просьбы о различных послаблениях и благоприятствованиях родимому краю, Украине. Просьбы эти имели успех. Украине были дарованы многочисленные льготы – от подтверждения древних преимуществ города Киева до свободного ввоза хлеба из Польши. Более того, был осуществлен вывод из Малороссии, как тогда говорили, расквартированных там воинских полков, ибо постой тогда был делом весьма обременительным. Но самым необыкновенным его успехом было восстановление на Украине гетманства, то есть атрибутов самостоятельного государства! Гетманом предусмотрительно назначили человека, который вряд ли мог Елизавете и Алексею Григорьевичу повредить, – родного его брата, Кирилла Разумовского, который, в отличие от Алексея Григорьевича, был человеком не только мудрым, но в придачу к этому решительным и деятельным, и роль его в политике была велика. Так Алексей Григорьевич стал не только царицыным супругом, но и гетмановым братом, ближайшим родственником двух государей.
Сам же Разумовский менялся мало. Оставался таким, как был до возвышения, – простым, добродушным, хитроватым и насмешливым. Императрица Екатерина II в своих мемуарах пишет о семье Елизаветы и Разумовского удивительные слова: «Я не знаю другой семьи, которая была бы так любима всеми». А его любовь к Украине передалась и Елизавете – она посетила ее лично через два года после их свадьбы. Приняли ее очень торжественно и в то же время крайне сердечно. Долгое время она просто жила в доме Разумовского в городе Козельце, познакомилась со всей его родней. Алексей Григорьевич выписал маму к себе в Петербург, та там немного пожила и вернулась. Столица была для нее чужой. А на родине она купила себе на подаренные сыном деньги корчму и жила в счастье и довольстве, да еще и имея возможность хорошо принять в гостях не только сына, но и его царственную супругу. Особый восторг у Елизаветы вызвал Киев. Осмотрев его, она произнесла зафиксированную летописцами фразу: «Возлюби меня, Боже, в Царствии Небесном твоем, как я люблю народ сей, благонравный и незлобивый!»
На пение и игру на бандуре времени у Разумовского уже не оставалось, но украинское искусство при нем стало при дворе в большом почете. При дворе были бандуристы, в штате дворца числилась «малороссиянка-воспевальни ца». А певчие, вывезенные из Украины, участ вовали не только в церковном хоре, но и в театральном, наряду с итальянцами. Алексей Григорьевич музыку очень любил и способствовал заведению в Петербурге итальянской оперы. Так что и искусство Украины получило голос в Петербурге.
Какие еще трудности поджидают фаворитов и фавориток? Известно, какие! Сердца царские непостоянны. И тот, кто был любимым человеком, становится досадной помехой на пути к следующей любви. А Елизавета, мягко говоря, была дама любвеобильная. Список ее симпатий достаточно велик: и оба Воронцовых, Роман и Михаил, и Сиверс, и Войчинский, и Мусин-Пушкин, и очень серьезный человек Иван Шувалов, умница, покровитель просвещения, лично руководящий многими серьезными проектами, не только по приведению в порядок российских законов и системы управления, но и чисто образовательными. Именно его мать звалась Татьяной, и в ее честь, потому что именно Иван Шувалов основал Московский университет, студенты празднуют 25 января Татьянин день. Как это сказалось на Алексее Григорьевиче? А никак! Ревности своей он, будучи разумным человеком, не проявлял. Думаю, даже не из выгоды, а потому, что понимал: ревность – это чувство, которое может сделать только хуже. И ничего более. Правильно говорили немцы: «Айферзухт ист айне ляйден-шафт, ди мит айфер зухт, дас ляйден шафт» – «Ревность – это чувство, которое со страстью ищет то, что причиняет страдание». Его дружеские отношения с Елизаветой даже не пошатнулись, и быт продолжал оставаться дружным и семейным. Может быть, он просто счел невыгодным гневаться? Ну зачем обязательно предполагать пакости – может быть, он просто так сильно ее любил, что подчинялся ее воле даже в таких неприятных для мужского самолюбия деталях? Если бы было иначе, гнев бы копился и рано или поздно выплеснулся. Но ничего подобного не замечал и не припоминал никто, даже недоброжелатели.
Не будем здесь разбирать достоинства и недостатки царствования Елизаветы, но через двадцать лет пришел ему конец. Здоровья императрица не жалела, плясала на балах в продуваемом здании так, что трижды за бал платья меняла – промокали платья от пота насквозь, – и в конце концов даже ее богатырское здоровье такого не выдержало. Супруга своего венчанного Елизавета не забыла и перед смертью, и чуть ли не последней ее просьбой было строгое приказанье наслед нику: «Никогда и ничем Разумовского не обижать!» Так что, когда тот даже попросился после смерти любимой Лизы в отставку, Петр III не пустил его. «Это же Вас обидит, а я клялся этого не делать», – возразил император. И только после повторной просьбы император сказал: «Теперь я вижу, что Вы действительно этого хотите», и отпустил Разумовского в отставку, где он продолжал жить достойно, вызывая всеобщее уважение, часто оказывая протекцию и прямую материальную помощь различным бедным и несчастным людям, в первую очередь землякам.