Великие сказочники
Шрифт:
Затем ворота захлопнулись, и красная девица очутилась опять на белом свете, невдалеке от мачехина дома. Когда она вступила во двор, петушок уселся на колодце и запел:
Ку-ка-ре-ку! Вот чудеса! Наша-то девица в золоте вся!Вошла девица к мачехе в дом, и так как на ней было очень много золота, то и мачеха, и сестра приняли ее весьма ласково.
Рассказала им девица все, что с ней приключилось, и когда мачеха услыхала, как она добыла себе такое богатство, то задумала и другой своей дочке, злой и некрасивой, добыть такое же счастье.
И
И очутилась она точно так же, как прежде сестра ее, на прекрасной лужайке, и пошла той же тропинкой дальше.
Пришла к печке, и закричали ей хлебы: «Вынь ты нас, вынь скорее, не то сгорим: мы давно уж совсем испеклись!» А лентяйка им ответила: «Вот еще! Стану я из-за вас пачкаться!» — и пошла дальше.
Вскоре пришла она и к яблоне, которая крикнула ей: «Обтряси ты меня, обтряси поскорее! Яблоки на мне давно уж созрели!» Но лентяйка ответила: «Очень мне надо! Пожалуй, еще какое-нибудь яблоко мне на голову грохнется», — и пошла своей дорогой.
Придя к дому госпожи Метелицы, она ее не испугалась, потому что уже слыхала от сестры о ее больших зубах, и тотчас поступила к ней на службу.
В первый-то день она еще кое-как старалась переломить свою лень и выказала некоторое рвение, даже слушалась указаний своей госпожи, потому что у нее из головы не выходило то золото, которое ей предстояло получить в награду. Но на другой день она уже стала разлениваться, на третий — еще того более, а там уж и вовсе не захотела поутру вставать с постели.
И постель госпожи Метелицы она постилала не так, как следовало, и не вытряхивала ее так, чтобы перья летели во все стороны.
Вот она вскоре и прискучила своей хозяйке, и та отказала ей от места.
Ленивица обрадовалась этому и подумала: «Вот сейчас на меня золотой дождь просыплется!»
А госпожа Метелица подвела ее к тем же воротам, но, когда ленивица под ворота стала, на нее не золото просыпалось, а опрокинулся целый котел густой смолы. «Это тебе награда за твою службу», — сказала госпожа Метелица и захлопнула за ней ворота.
Пришла ленивица домой, с ног до головы смолой облеплена, и петушок на колодце, увидав ее, стал распевать:
Ку-ка-ре-ку! Вот чудеса! Залита девица смолою вся.И эта смола так крепко к лентяйке пристала, что во всю жизнь не сошла, не отстала.
Бесстрашный королевич
Жил-был королевич, которому не полюбилось житье в отеческом доме. А поскольку он ничего на свете не боялся, то и подумал: «Дай-ка я пойду побродить по белу свету, душеньку свою потешу, диковинок всяких повидаю». Простился он со своими родителями, пустился в путь-дорогу и ехал с утра и до вечера; ему было решительно все равно, куда приведет его дорога.
И вот, прибыл он как-то к дому великана и, утомленный, присел около дверей его и стал отдыхать. Оглядевшись вокруг, королевич увидел во дворе игрушки великана: пару громадных шаров и кегли величиной в рост человека. Немного отдохнув, королевич решил расставить эти кегли и посбивать их шаром. И вот он уже радостно вскрикивает, когда кегли падают, и веселится от души.
Великан услышал шум, выглянул в окошко и увидел человека, который был ничуть не больше обычных людей, а между тем играл его кеглями.
«Червяк! — воскликнул великан. — Как это ты смог играть моими кеглями? Кто тебе такую силу дал?»
Королевич взглянул на великана и сказал: «Ах ты, болван! Или ты думаешь, что ты единственный силач на свете? Да вот я — я все могу, была бы лишь охота!»
Великан сошел вниз, с изумлением стал приглядываться к игре в кегли и сказал: «Человек! Уж ежели ты таков, тогда пойди и добудь мне яблоко с дерева жизни». — «А на что оно тебе?» — спросил королевич. «Яблоко мне не для себя нужно, — ответил великан. — Есть у меня невеста, которая очень желает его получить; но сколько я ни бродил по белу свету, а дерево то так отыскать и не смог». — «Ну, так я отыщу его! — сказал королевич. — И даже не представляю, что может помешать мне это яблоко с ветки сорвать». — «А ты думаешь, это легко? — спросил великан. — Тот сад, в котором дерево растет, окружен железной решеткой, а перед той решеткой лежат рядком дикие звери, стерегут сад и никого внутрь его не впускают». — «Меня-то впустят!» — самоуверенно сказал королевич. «Даже если ты и попадешь в сад и увидишь яблоко на дереве, добыть его все же мудрено: перед тем яблоком повешено кольцо, и через это кольцо нужно к яблоку руку протянуть, если желаешь яблоко достать и сорвать, а это еще никому не удавалось». — «Ну а мне удастся», — стоял на своем королевич.
Простился он с великаном, пошел по горам, по долам, по полям и лесам и дошел наконец до волшебного сада.
И точно: вокруг сада у решетки сплошным рядом лежали звери, но они склонили головы и спали.
Не проснулись они даже и тогда, когда королевич к ним подошел, и он переступил через них, перелез через решетку и благополучно пробрался в сад.
Посреди того сада стояло дерево жизни, и красные яблоки на нем так и рдели!
Влез королевич на дерево и чуть только хотел протянуть руку к одному из яблок, увидел, что висит перед тем яблоком кольцо…
И он, не задумываясь, без всякого усилия просунул через то кольцо руку и сорвал яблоко с ветки…
Кольцо же крепко-накрепко обхватило его руку, и королевич вдруг почувствовал во всем теле своем громадную силу.
Когда он слез с яблоком с дерева, ему уже не захотелось перелезать через решетку, и он ухватился за большие садовые ворота, встряхнул их разок — и ворота с треском распахнулись.
Королевич вышел из сада, и лев, лежавший перед воротами, проснулся и побежал за ним следом, но уже не как дикий зверь, а как послушная собака за своим господином.
Королевич принес великану обещанное яблоко и сказал: «Видишь, я достал его без всякого труда». Великан, обрадованный тем, что его желание исполнилось так быстро, поспешил к своей невесте и отдал ей яблоко, которого она так сильно добивалась.
Но его невеста была умная девушка, поэтому, когда она не увидела кольца на руке великана, она сказала: «Не поверю я, что ты сам добыл это яблоко, пока не увижу кольца на твоей руке». Великан ответил: «Мне стоит только сходить домой и принести его», — а сам про себя подумал, что не мудрено будет у слабого человека отнять силой то, что он не захочет уступить добровольно.