Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства
Шрифт:
Надо сказать, что Байроны (или Буруны, как их называли в Средние века) были не просто королевскими любимцами, но храбрыми и честными воинами, не раз проливавшими свою кровь во славу Англии. Но, лишь получив настоящее поместье, они обрели родовой дом и лоск истинных аристократов. Однако распознать коварный нрав полученного королевского дара семейству Байрон удалось не сразу. Правда, крестьяне окрестных деревень честно пытались рассказать новому хозяину сэру Джону Большая Борода о том, что выгнанные с насиженного места монахи наложили на монастырь особое заклятие. Ночью, покидая стены обители, они бросили в озеро старинный аналой с изображением серебряного орла и хартию вольности, выданную монастырю
Так и вышло. И хотя сэр Джон Большая Борода переделал готическое строение во вполне спокойный и приемлемый для жилья замок, мрачный настрой Ньюстеда начал толкать до того невозмутимых и уравновешенных Байронов на крайности и авантюры. Никто из них не мог усидеть на месте, и никому из них не было покоя. Надо сказать, радости это им не приносило. Один из предков поэта в пьяном угаре носился по округе, не в силах остановиться, другой, отправившись в путешествие, убил приятеля, за что и был судим пэрами королевства, третий вообще прославился как самый злополучный адмирал английского флота. Вот вам и жажда странствий вкупе со стремлением к свободе, о которых говорилось в монашеском проклятии!
Впрочем, англичане уверены, что проклятие утеряло силу с рождением великого поэта. Ведь хотя дом и наложил на Джорджа Гордона Ноэля Байрона (1788–1824) печать мрачности и необузданного темперамента, поэт сумел переплавить их в свое романтическое творчество. И последнюю часть легендарного предсказания он выполнил – отдал жизнь в борьбе за свободу угнетенной Греции.
Тайна замка Альбрехтсбург
История изобилует совершенно невероятными поворотами. Казалось бы, начинается одно, а вдруг раз – и получается совсем другое. Именно таким неожиданным оказалось дело всей жизни немецкого алхимика Иоганна Фридриха Бёттгера (1672–1719).
К концу XVII века алхимия уже не являлась столь притягательной, как в прошлые времена. В фаворе оказались естественные науки и, конечно, медицина. Ею-то и решил заняться любознательный и способный юноша Иоганн Фридрих Бёттгер. В 1698 году, когда ему исполнилось 16 лет, он поступил в ученье к известному берлинскому аптекарю Цорну. Однако не прошло и пары лет, как Цорн обнаружил, что ученик пачками глотает книги, да вот беда, не по медицине и фармацевтике, а по алхимии и оккультным наукам.
Почтенный аптекарь пришел в священный ужас: алхимия уже считалась нечестивым деянием. «Она приведет тебя к краху!» – завопил он. Но юный ученик только плечами пожал: «А что я получу, если всю жизнь буду растирать порошки да варить микстуры? Грошовое жалованье – разве это не крах всем мечтам?! А если я займусь алхимией, то сумею открыть философский камень, при помощи которого стану делать золото, и разбогатею вмиг!» Словом, закусив удила, ученик захотел от жизни все и сразу. Другой бы на месте Цорна выдал его церковным властям, но почтенный аптекарь имел мягкий нрав да и привязался к Иоганну, ведь тот был умным и талантливым учеником. Так что Цорн решил: молодо – зелено, юноша перебесится да и займется растиранием порошков, а пока пусть поэкспериментирует в своих алхимических опытах.
Увы, скоро стало ясно, что быстро научиться варить золото Иоганн не в силах. Но видно, тщеславие родилось вперед него. И однажды, когда Цорн в очередной раз упрекнул его в нерадивости, Бёттгер решил поразить учителя: «На самом деле я уже давно знаю секрет, как изготовить золото из свинца. Мне открыл его один странствующий ученый грек. Он путешествовал по нашим местам и неосторожно свалился в реку. А я его вытащил. За это он открыл мне тайну: есть особая жидкость, которую нужно добавлять во время переплавки, и свинец обратится в золото!»
Аптекарь удивленно поскреб подбородок: «И что же ты никак не получишь золотишко?» – «Мне пока не удается составить эту самую жидкость по греческому рецепту, – буркнул Иоганн. – Но как только это случится, я стану богачом!»
Вышло иначе: то ли кто-то подслушал их разговор, то ли сам Цорн по хмельному делу проговорился, но слухи об ученике аптекаря, который может из свинца делать золото, облетели Берлин и дошли до самого короля Пруссии Фридриха I. Хорошо, Иоганн проведал об этом и успел сбежать. Так что, когда в аптеку явились солдаты, чтобы по приказу короля забрать юного алхимика, того и след простыл.
Бёттгер решил переждать в Саксонии. Однако и саксонский курфюрст Фридрих-Август I (бывший в то время еще и польским королем под именем Август II) нуждался в деньгах ничуть не меньше Фридриха Прусского. Так что в Дрездене незадачливого алхимика схватили и поселили в доме, в подвале которого была оборудована тайная лаборатория. Курфюрст тоже жаждал золота.
Иоганн начал работать. Смешивал разные компоненты, сливал и разливал, варил и остужал. Тысячу раз он проклинал свое хвастовство: ну зачем хвастал перед Цорном тем, чего не умеет?! В конце концов доведенный до отчаяния Бёттгер снова решил бежать. Но его догнали, схватили и вернули. Вот только поселили уже не в благоустроенном доме, а в подвале старинного разваливающегося замка Альбрехтсбург, что рядом с городком Мейсеном. По подвалам гуляли сквозняки, а по коридорам – стражи курфюрста. Иоганн жил взаперти при подземной лаборатории, и выбор у него был невелик: либо создать золото, либо сгинуть в темном подвале…
И снова незадачливый алхимик плавил в печах наугад металлы, смешивал различные комбинации. Все напрасно! Стало только хуже, поскольку глиняные тигли, в которых кипели металлы, постоянно лопались, не выдерживая жара печи. Чтобы продолжать работу, приходилось самому делать тигли. Для этого Бёттгер запрашивал разные сорта глины. И вот однажды ему привезли красную глину из окрестностей городка Окрилля, находившегося неподалеку от Мейсена. Иоганн пришел в восторг.
«Тигель из этой глины выдерживает фантастическую температуру – больше 1800 градусов!» – рассказывал он наблюдавшему за его работой графу Эренфриду фон Чирнхаусу. Граф уже давно вел беседы с узником-алхимиком. Сначала не по своей воле – курфюрст Саксонии приказал ему надзирать за работой Бёттгера. Но Чирнхаус и сам был образованным и любопытным человеком, тяготел к естественным наукам, проводил в Саксонии геологические изыскания. Его мечтой было разгадать тайну китайского фарфора. Нигде в мире, кроме далекой восточной страны, не умели делать посуду из этого белого чуда.
Фарфор – твердый, тонкий и прозрачный – ценился на вес золота. Да что золото – однажды курфюрсту пришлось обменять пару фарфоровых чашек на целый взвод отлично обученных солдат. И вот в красноглиняных сосудах, сделанных Бёттгером, опытный Чирнхаус почувствовал зачатки открытия.
Быстро поднявшись, он схватил красный тигель и взвесил на руке – легкий, твердый. Постучал ногтем – звонкий! «Да это открытие дороже золота! – радостно воскликнул он. – Еще немного – и мы поймем, из чего китайцы делают фарфор!»