Великий диктатор
Шрифт:
– Лучше бы я сам потихоньку сбежал, оставив записку, - жаловался он мне.
…..
Сразу после Нового года отец вновь использовал меня как арбитра. Правда, не по своей воле. Выловил меня на берегу озера, где я с детворой с увлечением строил снежный городок, и повёз в село.
– Па! А мы куда?
– начал я его допрашивать, как только сани тронулись.
– В церковь.
– А зачем?
– Рассудишь нас. У нас там спор вышел.
– А почему я?
– мне ещё были памятны события, связанные с беременностью Тю, и вновь становиться арбитром в чём-то подобном не тянуло.
–
– Матти! Помолчи. Приедем, увидишь.
В знакомом мне по прошлым сюда визитам кабинете отца Харри обнаружился он сам и наш участковый, старший констебль дядя Раймо. Лычку на свой синий погончик с гербом княжества он получил недавно и очень гордился ею. Если раньше он очень берег свою форму и шинель, предпочитая обходиться гражданской одеждой, то теперь таскал шинель с погонами даже в сильные морозы.
«И вот зачем отец меня сюда притащил?» - думал я, вежливо здороваясь с пастором и полицейским:
– Здравствуйте, святой отец. Здрасте, дядя Раймо.
– Хо-хо! А вот и наш малыш Матти!
– старший констебль пошел мне навстречу и начал пальцами своей правой руки играть с помпоном на моей лапландской шапке.
Я, как мог скорее, стянул свой головной убор, чтобы голова не начала колебаться вслед за довольно массивным помпоном.
Этот шерстяной шарик у меня на шапке появился на следующий день после Рождества. В памятный обед, когда Ахти объявил о своём намерение стать священником, брат Эса попытался спасти праздничное семейное мероприятие, переключив внимание на меня. Точнее, на мою лапландскую шапку.
– Мам, а чего это у вас Матти носит женскую шапку?
– Что ты выдумываешь!
– раздраженно ответила ему мать.
– Ничуть. Ты же знаешь, что я три года дружил с лапландцами. С Пертти и Паси Мяки. У них, если шапка без помпона, то это значит женская.
– Почему?
– влезла заинтересовавшаяся Анью.
– Помпон означает рога, мужчин. А женские головные уборы без них.
– Да ну, херня!
– не вытерпел и дед Кауко.
– У самочек оленей тоже рога есть. Может они просто так детей различают? Есть чё на шапке — мальчик, а нет — девка.
– Что мне сказали, то я вам и говорю, - немного обиделся Эса.
– Да может они всё выдумали!
– не выдержала мама.
– Помню я этих Мяки! Это же они научили тебя делать луки и стрелять из них! А ты, дурак, и рад стараться, чуть деда Хейди не пристрелил.
– Ну, не пристрелил же, Эмма. Чего ты теперь старое вспоминаешь? А про шапку, да, верно, есть у них такое. То ли помпон носят, то ли гребень. А ну, Матти, принеси свою шапку, - отдал мне распоряжение дед Хейди.
Вскоре женская часть забыла про бедного Ахти и с увлечением обсуждала что надо пришить и как. В итоге, получился громадный помпон, чем-то мне напоминавший подобные украшения на обуви греческих гвардейцев. Не думаю, что в Лапландии именно такое, но мне понравилось. И не мне одному. За год в селе случилась прям эпидемия моды на подобную шапку с помпоном. И уже на следующую зиму более половины местных мальчишек обзавелись похожим на мой головным убором.
– Здравствуй, Матти! Иди, садись на ту лавку, - пастор тоже подошёл ко мне и подтолкнув в спину, вывел меня из воспоминаний про
Прежде чем усесться на предложенное место, я стянул тулупчик, в кабинете было изрядно натоплено. Сел и вопросительно уставился на эту троицу. Чего это официальной и номинальной власти на селе потребовалось от меня, мелкого?
– У нашего телеграфиста, Обрама Някова, есть семья, которую он хочет перевезти в наше село, - начал рассказывать мне пастор.
– А у нашей общины, которую возглавляет твой отец, появились деньги чтобы в этом помочь телеграфисту, - он скептически ухмыльнулся и бросил взгляды на отца и дядю Раймо, отчего те внезапно покраснели.
– И у меня с ними возник спор, который ты должен и разрешить.
– Я? Почему? А что за спор?
– Ты, потому что косвенно связан с появлением этих денег. Молчи, не спрашивай, я всё равно тебе не отвечу почему так, - он даже выставил перед собой ладонь, призывая не задавать вопросов, хотя я и догадывался о происхождении этих средств.
– А спор… Твой отец и наш старший констебль предлагают отдать эти деньги переселенцам, а я предлагаю выкупить пару пустых подворий и подарить им. Мы долго спорили, и мне пришла в голову идея использовать тебя как судью. Я в курсе того, что больница в нашем селе появилась благодаря тебе, Матти Хухта младшему, а не старшему. И раз ты, даже в своём малом возрасте, печёшься об интересах общины, то и здесь примешь правильное решение. Надеюсь, - на последнем слове в глазах священника всё же мелькнуло сомнение.
Я встал и, подойдя к столу, с молчаливого согласия пастора взял лист серой бумаги и карандаш. И решил начать опрос этой троицы с записью ответов, так как в корне не был согласен с тем, как они хотят помочь переселенцам. А для своих выводов мне нужна была показуха мысленной и творческой работы чтобы они поверили.
– Сколько будет переселенцев?
– спросил я у священника, на что тот перевел взгляд на главу общины.
– Две семьи, - пробормотал мой отец.
– Это сколько в человеках?
– карандаш зажатый в моих руках, так и застыл на первом пункте.
– Па. Сколько их приедет? Десять, двадцать или сразу сотня.
– А давайте спросим у Обрама, - предложил наш полицейский, видя что его товарищ малость подзавис.
Пастор хмыкнул, но взял лист бумаги и, усевшись за стол, стал что-то быстро писать.
– Святой Отец, допишите вопрос об их религии. А то мало ли, вдруг они православные. Кто их тут окормлять будет?
– Вот! Не даром я тебя позвал! То всевышний направлял мои мысли! Если они православные, то и мы им помочь не сможем. Нас общество не поймёт, - и он принялся азартно что-то дописывать.
Дописав, промокнул текст и, вложив его в маленький конверт, позвонил в бронзовый колокольчик, стоявший на столе. На его звон в кабинет заглянул Орто Мякинен, мой одноклассник, который в свободное от уроков время и по выходным был служкой в церкви.
– Орто, отнеси нашему телеграфисту и дождись ответа. И бегом сюда. Это очень важно! Понял меня?
– Да, святой отец!
– и Орто, схватив конверт, пулей вылетел из кабинета, не забыв кинуть на меня заинтересованный взгляд. Ой, чувствую, в школе меня замучают вопросами.