Великий диктатор
Шрифт:
– Дмитрий Сергеевич здесь по моему приглашению и именно по финскому вопросу, - недовольно пояснил Николай II,заметивший косой взгляд Бобрикова.- Так что оставьте ваши взаимные претензии на потом. Кстати, у Дмитрия Сергеевича немного иной взгляд на реформирование вооруженных сил княжества.
– И какой же мнение может быть о вооруженных силах у сугубо гражданского чиновника?
– генерал-адьютант Бобриков не преминул подколоть своего оппонента.
– Очень простое, Николай Иванович, - дождавшись разрешительного кивка императора, Сипягин высказал своё виденье этой проблемы.
– Я против роспуска туземных частей. Финские войска очень хорошо себя проявили в подавлении восстаний в Польше и на Кавказе, а также в последнюю войну. Они
– Вот именно, что туземные! Сегодня они преданны, а завтра? Иметь почти двадцатитысячную армию рядом со столицей это очень рискованно. Расформировать местные войска и влить их в части финляндского военного округа.
– А как же быть с шведской границей? Ведь именно их части несут пограничную и таможенную службу.
– Ну, значит преобразовать некоторые части в пограничные.
– Господин генерал-губернатор!
– громко подал голос император, и в кабинете мгновенно воцарилась тишина.
– Пока мы не начали обсуждение, у меня есть к вам поручение. Как вы, надеюсь, помните, я, по весне, не принял депутацию представителей княжества Финляндского.
– Да, да. Конечно! Ваш оригинальный ответ даже расколол местное общество, что пошло только на пользу нашему с вами плану по русификации этой провинции, - Николай Иванович поспешил верноподданнически заверить монарха, что помнит.
– Так вот, дорогой мой Николай Иванович, я-то ту депутацию не принял, но к Александре Фёдоровне женская финская делегация сумела найти подход. Естественно, что никакие их политические просьбы я удовлетворять не собираюсь. Но эта депутация преподнесла в дар две книги со сказками одного финского юного писателя, - император вытащил портсигар, извлек длинную папиросу и, прикурив от спички, жадно затянулся.
– Николай Иванович, у меня к вам просьба от моей супруги, найдите фотографию этого маленького писателя и вышлите нам. Уж очень ей хочется взглянуть на столь одаренного ребёнка.
Глава 19
– Любую, любую?
– переспросил я.
– В пределах разумного, конечно, - пробурчал ротмистр Ааро Корханен.
– Ну, тогда у меня вот такая просьба…
Текла Хултин про мой вклад в название её женского объединения всё-таки не забыла. И подарила царице две мои книги с сказками о Мумми-Тролле. А той, они внезапно понравились. И захотела Александра Фёдоровна узреть мою морду лица на фотографии. Для этого её супруг, наш император Николай II, даже напряг нашего же генерал-губернатора Бобрикова. А губернатору что, делать нечего? И он отправил за фотографией жандармского ротмистра и полицейского фотографа.
Всё бы ничего, но именно сейчас в Финляндии смута и возмущения по поводу назначения на должность министра-статс-секретаря по делам Великого княжества Финляндского, Вячеслава Константиновича фон Плеве.
Может общество и приняло бы его, но он отказался от принятия финского гражданства. А по манифесту Александра I занимать эту должность могли только граждане Финляндии.
После внезапной отставки финского генерала Вольдемара фон Дена, который занимал этот пост восемь лет, его заместитель, генерал Виктор Наполеон Прокопе, которому и пророчили эту должность, не получил назначения и так и остался заместителем, но теперь у Плеве. Сам же Плеве, ничуть не смущаясь, выступил в финском сенате с программной речью и объявил о начале перевода всего делопроизводства княжества на русский язык, введения преподавания русского языка в народных школах, а так же анонсировал реформы в финской армии. И почти все пункты его преобразований, которые он готовил совместно с генерал-губернатором Бобриковым, полностью противоречили местному законодательству и конституции.
Что и вылилось в возмущение всего населения княжества. Мои предки тоже разделяли это возмущение, и их первой реакцией на просьбу приехавших к нам жандарма
Фотограф, израсходовав десяток пластин, пообещал, что пришлёт нам копию итогового портрета, который и будет отправлен императорской семье.
Через пару месяцев нам доставили курьером пакет. В нём оказался мой фотопортрет и документ разрешающий мне, носить «открыто и прилюдно» мой пукко. Ну, что я ещё мог попросить у жандарма? Барабан — мелко, народная школа для села — нереально. Вот я и попросил разрешение на ношение холодного оружия. Бумага была аж с тремя печатями, две орластые имперские и одна с нашим львом с мечами и в цветочках. И была подписана директором канцелярии Финляндского генерал-губернатора полковником Франц-Альбертом Зейном.
На фотопортрете я вышел какой-то серьёзный, насупленный и явно старше. Да ещё и этот дурацкий галстук. Никогда в той жизни я не носил галстуков, ну, за исключением пионерского. Я его и завязывать-то не умел. Но маман, оказывается, давно купила мне галстук, и пришлось терпеть эту удавку на шее. И цвет волос на фотографии, вышел слишком тёмным. Мои светло-соломенные волосы к семи годам потемнели до светло-каштановых, но всё равно оставались светлее, чем на снимке.
…..
На рождественские каникулы мама, дед Хейди и я собирались съездить в Стокгольм, проведать моего братца Ахти. Но не успели. В нашу губернию пришла эпидемия гриппа.
Во время великой эпидемии 1890 года эта зараза обошла северные территории Швеции и нашего княжества. А, может, и не обошла, а столкнулась с эпидемией малярии, которая вовсю тогда бушевала даже в Лапландии. И, как я прочел в одной статье из шведской детской медицинской энциклопедии, которую мне привезла на день рождения мама, малярия, вытеснила вирус гриппа. Во что я совершенно не верю. Впрочем, для меня остаётся загадкой и эпидемия малярии в столь северных широтах.
Но за то время, что грипп бушевал в южных губерниях, департамент здравоохранения успел выработать несколько правил, которые и применили к нашей губернии. Во-первых, это карантин, как масштабный по границам губернии, так и локальный, по отдельным населённым пунктам. Во-вторых, это переброска медицинского персонала из других регионов и отправка на помощь почти всех студентов-медиков. Ну и, в — третьих, подвоз и раздача продовольствия армейскими командами.
Я же, помня, что грипп передаётся в основном воздушно-капельным путём, отправился к Анье, заказывать себе и всей семье матерчатые маски. У меня как раз, в моём сундуке валялись две штуки бязи. Купил я их совершенно случайно. На тех самых торговых рядах, которые построили после моего разговора с пастором. Даже и не помню, зачем меня туда понесло. Вроде, свечек хотел купить для всё никак не получающейся у меня машины Стирлинга.
Побродив по рядам и ничего не купив, случайно наткнулся на грустного мужика, который пытался продать два свёртка крашеной, бракованной бязевой ткани. Мои постоянные поездки с дедом на ярмарки и по магазинам способствовали тому, что я стал очень неплохо разбираться в видах ткани, сортах муки, качестве нитей, кож и всякого прочего. Вот и тут, буквально одного взгляда хватило, чтобы определить, что передо мной — полотно. Так называется отбеленая бязевая ткань. Ну и, плюс, на неё пытались, явно машинным способом, нанести рисунок в мелкую красную клетку.
Клетчатая ткань — самый ходовой товар у нас в губернии. Из такой женщины шьют себе нижние юбки и передники, а мужчинам — праздничные шейные платки. Но в данном случае, видимо, произошёл какой-то сбой, и машина покрасила только одну половину, оставив вторую девственно белой. А так как ширина ткани была около тридцати сантиметров, то такие тонкие разноцветные куски никого и не заинтересовали. Ну, я так первоначально подумал. Всё оказалось намного интересней. Мужик, увидев, что я заинтересовался его единственным товаром, как-то вымученно произнёс по русски: