Великий канцлер
Шрифт:
– Я никогда не чувствовала себя так хорошо, как у вас, мессир, – тихо, отвечала умная Маргарита, – а предчувствие бала меня волнует…
– Кровь, кровь… – тихо сказал Воланд. После молчания он заговорил опять:
– Я вижу, вас интересует мой глобус?
– О, да.
– Очень хорошая вещь. Она заменяет мне радио. Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. Сообщают о них всегда какие-то девушки, говорящие в нос и перевирающие названия мест. Кроме того, каждая третья из них косноязычна, как будто таких нарочно подбирают. Если же к этому прибавить, что они считают обязательным для себя о радостных событиях
– А при помощи моего глобуса можно в любой момент знать, что происходит в какой хотите точке земного шара. Вот например… – Воланд нажал ножку шара и тот медленно повернулся… – видите этот зелёный кусок, квадратный кусок, бок которого моет океан? Глядите… глядите… вот он наливается огнём, как будто светится изнутри. Там началась война. {206} А если вы приблизите глаза и начнёте всматриваться, то увидите и детали…
Маргарита, горя от любопытства, наклонилась к глобусу и увидела, что квадратик земли расширился, распался многокрасочно и превратился в рельефную карту. Она увидела горы, ленточку реки и какое-то селение возле неё. Маленькие с горошину домики взбухали, и один из них разросся до размеров спичечной коробки. Внезапно и беззвучно крыша этого дома взлетела наверх вместе с клубом чёрного дыму, а стенки рухнули, так что от двухэтажной коробочки ничего не осталось, кроме кучечки дымящихся кирпичей. Маргариту заинтересовало поведение какой-то малюсенькой фигурочки в полсантиметра вышиной, которая перед взрывом промчалась перед домиком, а теперь оказалась горизонтальной и неподвижной. Она сосредоточила свой взор на ней и, когда та разрослась, увидела, как в стереоскопе, маленькую женщину, лежащую на земле, разметав руки, а возле неё в луже крови ребёнка, уткнувшегося в землю.
– Вот и всё, – сказал Воланд и повернул глобус, – Абадонна только сегодня оттуда. По традиции он лично сам несёт службу при мне во время весеннего бала, а поэтому и приехал. Но завтра же он опять будет там. Он любит быть там, где война.
– Не желала бы я быть на той стороне, против которой он, – сказала Маргарита, догадываясь об обязанностях Абадонны на войне. – На чьей он стороне?
– Чем дальше говорю с вами, – любезно ото-звался Воланд, – тем более убеждаюсь в том, что вы очень умны. Он удивительно беспристрастен и равно сочувствует обеим сражающимся сторонам. Вследствие этого и результат для обеих сторон бывает одинаков. {207}
Воланд вернул глобус в прежнее положение и подтолкнул голову Маргариты к нему. Мгновенно разросся квадратик земли. Вот уже вспыхнула в солнце какая-то дымящаяся жёлтая равнина, и в этом дыму Маргарита разглядела лежащего неподвижно человека в одежде, потерявшей свой цвет от земли и крови. Винтовка лежала шагах в двух от него. Равнина съёжилась, ушла, перед глазами у Маргариты проплыл голубой качающийся океан.
– Вот и он, лёгок на помине, – весело сказал Воланд, и Маргарита, увидев чёрные пятна, тихо вскрикнув, уткнулась лицом в ногу Воланда.
– Да ну вас! – крикнул тот, – какая нервность у современных людей! – Воланд с размаху шлёпнул Маргариту по спине, – ведь видите же, что он в очках! Я же говорю вам… И кроме того, имейте в виду, что не было случая с того времени,
– А можно, чтобы он на минутку снял очки, – спросила Маргарита, прижимаясь к Воланду и вздрагивая, но уже от любопытства.
– А вот этого нельзя, – очень серьёзно ответил Воланд, – и вообще забыть всё это сразу и глобус… и очки… Раз! Два! Три! Что хочешь сказать нам, ангел бездны?
– Я напугал, прошу извинить, – глухо сказал Абадонна, – тут, мессир, есть один вопрос. Двое посторонних… девушка, которая хнычет и умоляет, чтобы её оставили при госпоже… и кроме того, с нею боров…
– Наташа! – радостно воскликнула Маргарита.
– Оставить при госпоже не может быть и разговоров. Борова на кухню!
– Зарезать? – визгнула Маргарита, – помилуйте, мессир, – это Николай Иванович!.. Тут недоразумение… Видите ли, она мазнула его…
– Да помилуйте! – воскликнул Воланд, – на кой чёрт и кто его станет резать? Кто возьмёт хоть кусок его в рот! Посидит с поварами и этим, как его, Варенухой, только и всего. Не могу же я его пустить на бал, согласитесь!
– Да уж, – добавил Абадонна и, покачав головой, сказал: – Мессир, полночь через десять минут.
– А! – Воланд обратился к Маргарите: – Ну-с, не теряйте времени. И сами не теряйтесь. Ничего не бойтесь. Коровьев будет при вас безотлучно. Ничего не пейте кроме воды, а то разомлеете. Вам будет трудно. Пора!
Маргарита вскочила, и в дверях возник Коровьев.
Великий бал у сатаны
Пришлось торопиться. В одевании Маргариты принимали участие Гелла, Наташа, Коровьев и Бегемот. Маргарита волновалась, голова у неё кружилась, и она неясно видела окружающее. Понимала она только, что в освещённой свечами ванной комнате, где её готовили к балу, не то чёрного стекла, не то какого-то дымчатого камня ванна, вделанная в пол, выложенный самоцветами, и что в ванной стоит одуряющий запах цветов.
Гелла командовала, исполняла её команды Наташа.
Начали с того, что Наташа, не спускающая с Маргариты влюблённых, горящих глаз, пустила из душа горячую густую красную струю. Когда эта струя ударила и окутала Маргариту, как мантией, королева ощутила солёный вкус на губах и поняла, что её моют кровью. Кровавая струя сменилась густой, прозрачной розоватой, и голова пошла кругом у королевы от одуряющего запаха розового масла. После крови и масла тело у Маргариты стало розоватым, блестящим, и ещё до большего блеска её натирали раскрасневшиеся мохнатыми полотенцами. Особенно усердствовал кот с мохнатым полотенцем в руке. Он уселся на корточки и натирал ступни Маргариты с таким видом, как будто чистил сапоги на улице.
Пугая Маргариту, над нею вспыхнули щипцы, и в несколько секунд её волосы легли покорно. Наташа припала к ногам и, пока Маргарита тянула из чашечки густой, как сироп, кофе, надела ей на обе ноги туфли, сшитые тут же кем-то из лепестков бледной розы. Туфли эти как-то сами собою застегнулись золотыми пряжками.
Коровьев нервничал, сквозь зубы подгонял Геллу и Наташу: «Пора… Дальше, дальше». Подали чёрные по локоть перчатки, поспорили (кот орал: «Розовые! Или я не отвечаю ни за что!»), чёрные отбросили и надели тёмно-фиолетовые. Ещё мгновение – и на лбу у Маргариты на тонкой нити засверкали бриллиантовые капли.