Великий Могол
Шрифт:
И все это время в его памяти держалось кое-что, прочитанное в воспоминаниях его отца.
Если не можешь победить врага силой, не отчаивайся. Ищи другие пути. Отточенный, хорошо смазанный обоюдоострый боевой топор – отличное оружие, но не менее прекрасен и верно нацеленный ум, способный отыскать более извилистый путь к победе…
Немного поразмыслив, Хумаюн взялся за перо.
Шер-шах, ты стремишься отобрать у меня Индостан, несмотря на то, что он предназначен мне судьбой по праву рождения, как потомку Тимура. Сойдись со мной в открытом бою, и решим этот спор раз и навсегда. Но если ты не станешь биться со мной, давай хотя бы заключим перемирие, чтобы предотвратить дальнейшее кровопролитие, пока мы не нашли иных путей урегулирования противоречий.
Взяв палочку темно-красного сургуча, Хумаюн поднес край его к огню свечи и наблюдал, как он плавится и капает рубиновыми каплями, словно кровь. Подержав его над письмом, обождал, пока не образуется небольшое пятно. Потом прижал золотое кольцо так, чтобы остался четкий отпечаток оскалившегося тигра.
Спустя час Хумаюн наблюдал, как двое людей Ахмед-хана галопом помчались из Лахора на поиски Шер-шаха, чтобы передать ему письмо. Шер-шах никогда не согласится на поединок – только глупец принял бы такой вызов, – но подобная идея могла бы его прельстить. Истории – не более чем слухи, услышанные от купцов, – свидетельствовали о разногласиях некоторых военачальников Шер-шаха. Если в них есть хотя бы искра правды, Шер-шах может обрадоваться передышке, чтобы укрепить свой авторитет. В таком случае Хумаюн выиграет немного времени. Пока что не было никаких признаков подкрепления, которое он вызвал из Кабула, и, вероятно, не будет еще несколько недель. Полезен каждый день отсрочки…
Спустя семь дней – зловещий знак того, как близко Шер-шах был от Лахора, – Хумаюн получил ответ, который принес ему в покои Касим. Странно, но писем было два – одно написанное корявым почерком Шер-шаха с его личной печатью, а второе свернуто и упаковано в бамбуковую трубочку; его, как сказал Касим, Шер-шах непременно хотел вручить Хумаюну.
Первым падишах прочел письмо Шер-шаха.
Я завоевал Индостан. Зачем мне сражаться с тобой за то, что уже мое? Я оставлю тебе Кабул. Иди туда.
Однако в письме было еще кое-что:
Зачем пытаться удержать империю, если не можешь справиться даже со своей семьей? Твой брат Камран собирается предать тебя. Но я не желаю иметь никаких дел ни с кем из Моголов, если только видеть ваши головы в пыли, где им и место. Я написал твоему брату отказ на его предложение – такой же, как отказ тебе, – и обещал ему сообщить тебе о его предательстве.
Хумаюн взял бамбуковую трубку и вытряхнул из нее желтый листок. Развернув его, он сразу узнал острый почерк Камрана. Это было его письмо Шер-шаху:
– Мой брат отказал мне в праве рождения, – прочел он вслух, дрожа от гнева. – Если ты, Шер-шах, оставишь мне Пенджаб и земли Моголов к северу, включая Кабул, чтобы я правил им как собственностью, я доставлю к тебе Хумаюна. Или, если хочешь, убью его собственной рукой, клянусь».
Касим поднял с пола письмо Камрана, оброненное Хумаюном, и прочел его. Когда дерзкие, убийственные слова дошли до его сознания, лицо визиря исказилось от потрясения. Хумаюн устремился к дверям и, распахнув их, крикнул:
– Стража, немедленно приведите ко мне моего брата Камрана! Если будет сопротивляться, свяжите его.
Он подозревал, что братья будут интриговать против него, но не верил, что один из них падет так низко, что забудет о династии и предаст его чужаку. Хумаюн нервно бродил по комнате под молчаливым взором взволнованного Касима, пока не вернулась стража.
– Повелитель, мы не можем найти его. Первым делом мы отправились к нему в покои, но его там нет. Потом обыскали везде, даже послали на женскую половину, чтобы убедиться, не у матери ли он, госпожи Гульрух, но ее тоже нет на месте…
Хумаюн и Касим переглянулись.
– Пришлите ко мне главного стражника центральных ворот, быстро!
Через несколько минут перед Хумаюном появился обеспокоенный военачальник.
– Ты сегодня видел кого-нибудь из моих братьев?
– Да, повелитель. Сегодня утром князь Камран и князь Аскари выехали на лошадях. Они еще не вернулись…
– А их мать Гульрух и ее женщины?
– Они тоже покинули дворец в носилках. Бегам сказала, что она собралась навестить свою кузину, жену главного хранителя сокровищ Лахора, у нее во дворце к северу от города.
Хумаюн выругался. Несомненно, она уже со своими сыновьями и их войсками, и они все бежали подальше от него. Соблазн погнаться за ними был почти непреодолим, но именно этого и ждал от него Шер-шах. Враги ловко пытались манипулировать им, с одной стороны, дав Хумаюну доказательства предательства брата, с другой стороны – подбросив падишаху повод устроить погоню. Но он в эту подстроенную с таким мастерством ловушку не пойдет, проигнорировав угрозу Шер-шаха, и не станет преследовать Камрана и Аскари.
Возмездие должно обождать.
Глава 10
Бегство
Хумаюн развернулся в седле. Прошло тридцать шесть часов с тех пор, как он оставил Лахор в виду полчищ Шер-шаха. Позади него тянулись остатки его войска – всего около пятнадцати тысяч человек, многие бежали. За ними долгие мили шли толпы народа, задыхаясь в раскаленной пыли, влача с собой свои пожитки на шатких повозках, мулах и ослах.
Всего четыре дня тому назад группа потрепанных в дороге купцов, настолько перепуганных, что бросили караваны мулов, навьюченных товаром, влетели в Лахор, вопя, что Шер-шах грозится вырезать весь город. Спустя несколько часов прибыл гонец от самого Шер-шаха. Письмо, которое он принес, было лаконично. Враг действительно грозился уничтожить город и вырезать население, но только если Хумаюн откажется его покинуть.
Решение оставить Лахор, как и вынужденная сдача Агры, было страшным унижением. Но Шер-шах стоял во главе огромной армии; сведения об этом, полученные Хумаюном, были достоверны. Его войско превышало силы падишаха в двадцать раз, возможно, даже больше. Несмотря на рвы и укрепления, которые приказал воздвигнуть Хумаюн, без крепостных стен, защищающих Лахор, оборона города была бессмысленна, даже если войска, которые он ждал из Кабула, доберутся до него вовремя.
Поразмыслив всего несколько часов, Хумаюн приказал своим военачальникам подготовить эвакуацию Лахора. Когда новость разошлась, горожане отказались верить, что с уходом Хумаюна Шер-шах сдержит слово и пощадит их. Началась паника. Стоя на одной из каменных башен, падишах наблюдал, как люди покидали свои дома, унося на себе узлы с самыми ценными вещами и таща за руки плачущих детишек. Некоторые несли стариков на своих спинах. Вскоре узкие улочки стали непроходимы от ручных повозок, телег и запряженных в них неповоротливых животных. От страха простые горожане потеряли контроль над собой и превратились в бешеную агрессивную толпу, стремящуюся лишь убежать и спастить. Торговые лавки были брошены, а слабые и увечные затоптаны под ногами убегающих людей. Это было похоже на конец света.