Великий нефритовый путь
Шрифт:
Улучив момент, Селина шепнула Вигдору:
– Начальника, это кто такой рядом с тобой?
– Самый богатый человек в мире.
Селина недоверчиво окинула взглядом соседа:
– Что-то не очень он смахивает на миллиардера!
– Наши современные богачи такие.
– В чём его богатство?
– Так в камушках.
– Это как?
– Господи, первооткрыватель якутских алмазов, Павлов это!
– Да ты что! Точно?
– Точнее не бывает!
От такого известия Селина забыла, где она находится, и, наклонившись к Павлову, прошептала: «Почём нынче бриллианты для народа?»
Павлов растерялся, даже не поняв, о чём его
– Да-да-да, – подыграл Павлов. – Т ак сказать, государственная тайна. Нельзя, милочка, при всех…
– А-а-а, поняла, Вигдорик, – снова зашептала Селина. – У него хотя бы машина с водителем есть?
– А то как же. Всё-таки академик – почёт и уважуха немереная.
…Профессора Воротягина встретили аплодисментами. Эти «научные» хлопки совсем не похожи на театральные или те, которыми встречают модных исполнителей. Эти – предвестники жарких дискуссий, всполохи надвигающейся грозы, в них непроизнесённые вслух вопросы и сомнения, которые в таком кругу почти невозможно сдержать. По аплодисментам учёных можно почти безошибочно угадать – знак ли это поддержки и дружеского одобрения или иронического отношения к докладчику. В аплодисментах, которые расточались сейчас, Вигдор уловил временную нейтральность. Вынужденное отшельничество Воротягина после истории с уходом из университета, жизнь вдали от города, открытия, сделанные им в последние годы, конечно, вызывали большой интерес. С одной стороны, Трифон Петрович приобрёл ореол научного изгнанника, а с другой – триумфальное возвращение после экспедиции к курыканам и бесценные находки…
Следом за профессором шли его ученики Герман и Михаил, известные в научной среде археологи.
Трифон Петрович взял из первого ряда стул, развернул его спинкой к залу и устроился напротив притихшей публики.
Академик Павлов удовлетворённо охнул:
– Начало обнадёживает, Вигдор Борисович. Ишь, неформал какой, уселся как какой-нибудь аспирант недозащищённый.
– Простите, отвык от трибун, – чуть улыбаясь, сказал профессор. Герман и Михаил устроились рядом, явно чувствуя некоторую неловкость от настороженного внимания зала, в котором почти все – знакомые и коллеги.
На какое-то мгновение наступила тишина. В ожидании доклада, не сговариваясь, все старались не нарушить этой тишины даже шёпотом, даже скрипом старых венских стульев, которые сохранились в библиотеке с неизвестно каких времен. Но вот профессор что-то шепнул Герману, тот в свою очередь подал кому-то знак. Свет погас, и вспыхнуло яркое белое пятно экрана, на который откуда-то с потолка бил луч проектора. Луч рассеивал темноту в зале, добавляя таинственности и загадочности. Оставалось только гадать, что появится вместо белого пятна…
Наконец профессор взял микрофон. Слова, влетавшие в него и исходившие откуда-то с боковой кулисы мягким, приятным, кто-то сказал бы – «бархатным баритоном», ощущались объёмом и какой-то торжественностью заставляли почувствовать, что здесь и сейчас будет произнесено нечто необычное и важное.
– Уважаемые коллеги, я уж и не помню, когда мы встречались и обменивались настроениями. Сердечно всех приветствую. Сегодня сообразим с коллегами на троих (в зале послышался лёгкий смешок). Герман Германович и Михаил Петрович! Кто не знает этих бравых археологов?
Аудитория ответила скрипом двигающихся стульев и перешёптыванием.
– Отлично. Начну без долгих вступлений. Мы живём на восточно-сибирской земле, которую наши пращуры стали осваивать не менее пятидесяти тысяч лет тому назад. Они, конечно, полюбили её. Эта любовь случилась…
– В каменном веке, – не выдержал Миклушевский.
– Совершенно с вами согласен. Конечно, именно в каменном веке. Нетрудно догадаться, почему. Ландшафт и климат! Водные пути позволяли передвигаться в поисках добычи и возвращаться на стоянки. Плоские горы, богатые леса, реки и озёра давали обильную пищу. Люди и после смерти не хотели расставаться с этими местами, судя по тому, сколько захоронений обнаружено вдоль берега Ангары и в городской черте. Получается, в те древнейшие времена человек здесь проживал постоянно. Ещё одно замечание: наши пращуры, пожалуй, были модниками.
В зале заулыбались и зашушукались.
– Именно так! Археологические раскопки явили на свет украшения, как говорится, на любой вкус и кошелёк. При раскопках в городском парке мы обнаружили, к примеру, артефакты неутилитарного назначения. Я имею в виду грушевидную подвеску из талькита с насечками по ребру, обломок браслета из талькита и другие находки… А теперь прошу вашего внимания. Взгляните на этот слайд.
На секунду белоснежный экран погас, а когда изображение вернулось, кажется, все в зале ахнули и наступила звенящая тишина. Слышно было только шум проектора.
Молчал и лектор, давая возможность оценить изображение. Прошло ещё какое-то время, но по-прежнему все словно бы в оцепенении смотрели на экран в полнейшей тишине.
Профессор взял световую указку и нарушил гробовое молчание.
– Итак, уважаемые друзья, – т оржественным голосом произнёс он, – перед вами ритуально-погребальный комплекс, обнаруженный чуть ли не в самом центре нашего исторического города. Археологи считают, что это преднамеренное захоронение. Дикий волк. Данные анализа говорят, что зверю девять лет, плюс-минус годик. Судя по костяку, волк был огромным. В холке он достигал, по нашим расчётам, метр и двадцать сантиметров. Под брюхом волка в специально сделанном углублении мы видим… череп человека. Такое, – профессор театрально поднял указательный палец правой руки над головой, – такое погребение единственное в мировой археологической практике. И это есть сенсация мирового масштаба. Этому погребению не меньше семи тысяч трёхсот лет.
– Какая громадина, – п рошептала Селина. – П росто чудовище!
Вигдор пожал плечами. Волк действительно поражал размерами, но… череп человека! И возраст захоронения! Больше семи тысяч лет! Удивительная комбинация.
Академик вцепился в руку Вигдора:
– Послушайте, мне кажется или так оно и есть… Сдаётся, что волк защищает череп, ну то есть человека!
Вигдор кивнул головой, он был готов согласиться с собеседником.
В это время Воротягин сказал то, что окончательно повергло всех в недоумение:
– Мы получили данные углеродного анализа. Крепитесь, почтенная публика. Череп старше волка на пятьсот лет!
Миклушевский, не совладав с эмоциями, вскочил со стула и почти прокричал:
– Получается, что первобытный мужик умер за пять веков до смерти волка?! И что? Где всё это время хранилась, так сказать, голова усопшего!? И кто её хранил? Ждали, когда подходящий волк появится? Почему так долго ждали? Пятьсот лет!
Профессор спокойно выслушал Миклушевского и так же спокойно ответил: