Великий перелом
Шрифт:
— Надеюсь, Владимир Ильич, — мягко улыбнулся Крапивин. — Вы уже доели, я смотрю. Так давайте уходить отсюда. Небезопасно здесь. Я угрозу нутром чую, поверьте.
— Вечно эти ваши страхи, Вадим, — недовольно фыркнул Ленин, вставая из-за стола. — Прямо как бабка деревенская: чувствую да мнится. Большевик должен рационально мыслить.
— Если бы не мои предчувствия, Владимир Ильич, я бы тут перед вами живой не стоял, — заметил Крапивин.
— Ладно, не обижайтесь, — примирительно проговорил Ленин. — Идемте, раз чувствуете.
Вместе они спустились по лестнице и вышли на улицу.
— Вы идите направо, я —
— Это почему еще? — удивился Ленин.
— Я так чувствую. Интуиция.
— Ну, смотрите, — недовольно фыркнул Ленин.
Он повернулся и пошел прочь. Крапивин проводил его взглядом и быстро зашагал по улице. Вскоре он свернул в ближайший переулок… и наткнулся прямо на военный патруль.
8
Так в те годы назывался Хельсинки.
— Гражданин, предъявите документы, — преградил ему дорогу прапорщик.
Крапивин протянул ему свой паспорт.
— Так, Васильев Ефим Алексеевич, — прочитал прапорщик и повернулся к одному из солдат: — А что, Пахом, похож ведь на того, про которого говорили.
— Так точно, гражданин прапорщик, — ухмыльнулся стоявший за его спиной солдат средних лет и взял винтовку наизготовку. — Рост — шесть с половиною футов, волос светлый. Да и держится, как полковник армейский. Все сходится. А где второй…
Крапивин не дал ему договорить. Перехватив винтовку за ствол, он ударом ноги опрокинул солдата, прикладом уложил второго и с ходу всадил штык в потянувшегося за револьвером прапорщика.
«Ну, Серега, — думал он, убегая по улице, — вычислил все же. Ничего. Не тебе со мной тягаться. Мы еще поквитаемся. Главное, чтобы Ленина не поймали».
ГЛАВА 19
Пилсудский
Пилсудский поправил на себе мундир и повернулся перед зеркалом.
— Вам идет военная форма, — заметил Янек.
— Военная форма идет любому шляхтичу, — самодовольно улыбнулся Пилсудский. — Главное, чтобы это был польский мундир.
— И все-таки я не понимаю, отчего вы решились воевать за Австрию [9] , — проговорил Янек. — Все же это одно из государств, разделивших нашу Польшу.
— Они согласны на существование польского государства в составе Австро-Венгерской империи. Они создали польский легион. А вот немцы такую возможность отметают начисто.
— Но русские тоже обещали автономию Польше после победы в войне.
9
Еще до начала Первой мировой войны Юзеф Пилсудский сформировал отряды Войска польского для борьбы за независимость Польши. После объявления войны он встал на сторону Австро-Венгрии, и до июля 1917 года его легионы участвовали в боях на Русском фронте.
— Обычный прием, чтобы заставить поляков умирать за интересы России, — фыркнул Пилсудский.
— Но сейчас в России большие перемены. Царь свергнут. У власти демократическое правительство.
— Что
— Но восточные народы в Российской империи управляются не насильно.
— Потому что они еще большие рабы, чем русские. Цари просто запугивали или подкупали восточных ханов и баев, а уже те управляли своими народами. А вот мы, поляки, — вольный народ. Нам с русскими под одной крышей не жить.
— А немцы? Такие уж они либералы?
— Немцы — то же самое. Вольность им не свойственна. У них, правда, другой характер. Они вояки. Они любят строй. Их несвобода — это не преклонение раба перед хозяином, а подчинение солдата фельдфебелю. Но они, как никто другой, считают себя нацией господ, призванной повелевать остальными народами. Так что с Германией Польше тоже не по пути. Вот Австро-Венгрия — другое дело. Это империя, которая нахватала столько, что уже не в состоянии обеспечивать приоритет только одной нации. Она неизбежно будет вынуждена давать все больше и больше прав входящим в нее народам. Кроме того, австрийцы — католики. В отличие от лютеран немцев и православных русских.
— По-моему, все они одинаковы — оккупанты.
— Вы молоды, подпоручик, и я понимаю ваш пыл. Сам был таким когда-то. Конечно, хотелось бы разом ударить по всем врагам Польши. Но мы знаем, чем это заканчивается. Даже несгибаемый польский дух не в состоянии одержать победу, когда на страну с трех сторон наседают мощнейшие державы. Надо уметь играть на противоречиях противников.
— Однако австрийская армия не очень хорошо показала себя в этой войне, — заметил Янек. — Можно ли на нее полагаться? Если бы не Германия, русские уже два года назад могли бы войти в Вену.
— Тем лучше, — надменно вскинул голову Пилсудский. — Тем больше Вена будет зависеть от Войска польского. Тем больше наших требований о независимости Польши они выполнят.
— Они-то выполнят. Только немцы все это одним ударом разрушить смогут. Все-таки нам надо опасаться германского Генштаба.
— Вряд ли. Они сейчас союзники австрийцев.
— Сейчас не четырнадцатый год. Уже всем ясно, что Германия ведет войну практически в одиночку. Австрияки — так, пушечное мясо. Без немцев они не выстоят и месяца. Вене куда больше нужен Берлин, чем Берлину Вена, и если немцы захотят уничтожить Войско польское, то австрийцы только утрутся. Немцы давно точат на вас зуб.
— Глупо уничтожать солдат, которые сражаются на твоей стороне. Тем более когда твои собственные позиции незавидны.
— Но можно просто устранить главнокомандующего.
— Без меня наши солдаты вряд ли будут сражаться как прежде.
— Возможно, для немцев это не так страшно, как возрождение независимой Польши. Вы же сами говорили, что они вояки. На нашу помощь они не очень рассчитывают…
— Послушай, Янек, — раздраженно прервал юношу Пилсудский, — я не собираюсь праздновать труса из-за того, что немцам может не понравиться существование Войска польского.