Великий перелом
Шрифт:
Или, например, цветная металлургия? Связь опять же была не явной. Однако он постарался перенаправить массу ресурсов черной металлургии в «цветнину», которой в Союзе в те годы почти не занимались. Вспомнив о ней лишь в середине 30-х. А ведь армии требовалась и медь, и цинк, и свинец, и никель, и алюминиевые сплавы. Много. Очень много. Намного больше, чем производилось в Союзе в годы Великой Отечественной войны. Для выпуска которых, к слову, также была очень важна электроэнергетика.
Вот и сейчас — тема большого межведомственного совещания нефть. Уже даже не счесть какого по счету. Ибо нефть — кровь войны. Да и не только войны. Так что, уже в 1926
Владимир Николаевич Ипатьев по просьбе и представлению Михаила Васильевича создал НИИ Нефти. Который возглавил. И занимался разработкой такого важного направления, как каталитический крекинг нефти. Среди прочего.
На Волге шла подготовка к серийному строительству танкеров класса море-река для доставки нефти из Баку на север. А также обеспечивать дешевую перевозку нефти и нефтепродуктов по всему Волго-Камскому региону. А через строящийся канал — еще и с выходом на Ленинград.
По всей же ветке — от Астрахани до верховий Волги велись изыскания по созданию сети НПЗ. А также целой системы аккумуляторных хранилищ для формирования стратегического запаса нефти. На случай каких-либо перебоев в снабжении. Например, из-за войны.
Для этих целей был привлечен Шухов.
Эти монументальные хранилища планировались подземными. С укрепленными стенками. Но они требовали создания мощных перекрытий. Нередко безопорных, как в дебаркадерах. Для чего и нужен был гений опытного инженера.
Сегодняшняя же, на совещании, Михаил Васильевич хотел поднять новую, важную тему — природный газ. Тот самый, который нередко шел сопутствующим продуктом при добыче нефти. Его в те годы попросту сжигали, спускали, либо очень ограниченно использовали для местных нужд. И Фрунзе хотел предложить создание тепловых электростанций, работающих на нем. Чай не уголь или торф — в тех условиях — практически бесплатное топливо, вся сложность использования которого упиралось лишь доставку до объекта.
Но решение он знал — трубопроводы. Их уже в Союзе прокатывали, пусть и ограниченно.
Да, замахиваться на монументальные газовые магистрали он даже и не планировал. Рассчитывая применить это дармовое топливо в регионах нефтедобычи. Но план по газофикации центральных регионов СССР имел. И видел эту задачу ничуть не менее значимой, чем электрификация. Более того — они в его понимании были связаны. Ведь основным типом электростанции Союза были ТЭС на угле. А он, как ни крути, и добывается сложнее, и дороже, и менее удобен в использовании. В комплексе это должно было снизить стоимость электроэнергии и удешевить производство. В том числе и товаров военного назначения.
Папочку с проектом ему уже подготовили.
И он, двигаясь в кортеже к месту совещания, лишь просматривал машинописные листы, лежащие вперемежку с красивыми графиками и табличками.
— Нарком обороны… мать твою… — буркнул себе под нос Фрунзе. Бесшумно. Просматривая очередной листок в некотором раздражении. Ибо ему чем дальше, тем больше приходилось выполнять функции по сути фактического главы правительства. Так как в отличие от Рыкова он мог продавливать межведомственные противоречия. То есть, сдвигать дело с мертвой точки и корректировать его развитие…
Фрунзе не рвался выполнять эту роль. Но вписывался раз за разом, видя, что-либо это сделать некому,
Часть 1. Глава 7
1927 год, апрель, 22. Москва, Тушино
Истребитель прошел на бреющем полете над трибунами со зрителями. Довольно низко. Наверное, даже слишком. Из-за чего люди пригнулись.
Следом пролетел второй.
Они шли в двойке из ведомого и ведущего.
Фрунзе не сильно разбирался в тактике истребителей, но кое-что помнил из очевидного. Поэтому эту «парную» тему утвердил практически сразу.
16 сентября 1924 года в РККА был утверждено организации звена из трех самолетов. Но после серии испытательных учебных боев критика Михаила Васильевича была признана справедливой. И в истребительной авиации перешли на тяжелые звенья из двух пар. Так как звенья-тройки во время боя постоянно рассыпались на маневрировании.
Кроме того, с его же подачи на каждый истребитель ставили радиостанцию. Простенькую. С довольно скромным радиусом. Но ставили. Что позволяло эти две пары связать в нечто единое.
На самолетах это оказалось реально, хоть и не просто. Даже не вводя дополнительно радиста. В отличие от наземной техники, особенно дизельной, где трясло серьезно и требовалось постоянно «ловить волну». А значит и отдельного радиста, дабы поддерживать связь с другими машинами подразделения.
Радиостанции, понятно, были опытные. Сделанные буквально штучно. И ставили только на новые истребители — И-1 тип 7. Или, как его теперь назвали — истребитель Поликарпова «первый» — ИП-1. Изготовили эти приборы в НИИ Радиосвязи под руководством Олега Владимировича Лосева. При активном сотрудничестве с Telefunken. Михаил Васильевич не требовал от Олега Владимировича каких-то особых рекордных показателей. Скорее, напротив. Он настаивал на создании пусть плохоньких и не отличающихся выдающимися параметрами радиостанций, зато серийных. И подходящих для целевого использования…
Вторая двойка ИП-1 прошла чуть в стороне от трибун. И ушла вслед за первой в сторону — для разгона и набора высоты. А из-за ближайшего леска появились бипланы — истребители Fokker C.IV, стоящие в те годы на вооружении РККА. В ограниченном количестве, но все же. Во всяком случае они считали вполне современными и адекватными машинками.
Они вышли тремя звеньями по три аппарата.
И завертелись, демонстрируя фигуры высшего пилотажа и перестроения. Перед зрителями. Благо, что пилотировали их очень приличные пилоты. Одни из самых опытных в РККА.