Великий перелом
Шрифт:
Из-за этого проекта они с Феликсом чуть не поссорились. Он был не в духе из-за ломки, вызванной отказом от кокаина. И излишне резко бросил фразу:
— Да ты, я смотрю, совсем буржуем стал!
— А я для себя стараюсь что ли?
— Сам же говорил, что из-за жены и детей все задумал. Чтобы по зиме ягоды кушали.
— Так не в ущерб же общественным интересам! Знаешь СКОЛЬКО стоят клубника и голубика зимой в европейских ресторанах? Ее даже самолетами поставлять выгодно. Или дирижаблями, кстати. А это валюта. Много валюты. И ее всяко лучше получать так, чем торговать зерном,
— Так-то да, но…
— А что, но?
— Ты ведь все это оформил как частный бизнес.
— Предлагаешь управлять им Пятакову? Или еще какому-нибудь дураку, ничего не смыслящему в хозяйстве?
— Можно же подобрать соображающего.
— Можно. Но такого лучше на уже существующие заводы поставить. Сам же знаешь — беда с руководящими кадрами на государственных предприятиях…
Немного еще попререкались. Но утихли. Тем более, что проект этот действительно сулил очень неплохие валютные прибыли. Крайне важные для Союза. И не только утихли, но и Дзержинский лично отстаивал сохранение текущего порядка дел перед комиссией ЦК. Сталин ведь не усидел и постарался боднуть Фрунзе. Дескать, не утратил ли тот связь с партией? Хотя, конечно, и сделал это исподтишка и еще до того, как произошел арест Литвинова.
Вот Феликс и вступился за наркома на разбирательствах. Защитил. И даже убедил в случае коммерческого успеха этого начинания, необходимо выделить государственный беспроцентный кредит под создание большого агрохолдинга. Само собой, преимущественно в трудовых векселях. Более того, выступил с поддержкой ряда новых проектов, предложенных Михаилом Васильевичем. Например, чтобы организовать в 1927 году заготовку белых грибов. Засушку их. С целью последующей продажи в ту же Европу. Зимой. Опять же для дополнительной валютной выручки. А если получится — то и заморозить. Но тут надо посмотреть…
Так или иначе, но маленькая бизнес-империя Фрунзе разрасталась. И везде он выступал как дольщик, от которого была идея и, отчасти, финансирование startup’а. Управление и реализация уже лежала на других людях. Что требовало регулярных вливания. То есть, Михаил Васильевич, как он сам себя называл, выступал «пролетарием умственного труда». Несколько превратно трактуя этот термин. Но с ним не спорили, так как себе он от всех этих прибылей забирал в разы меньше, чем у иного наркома «к рукам прилипало». Все остальные прибыли пускал на общественное благо.
Кроме того, к нему регулярно шли просители всех мастей. Благо, что записаться на прием к наркому в те годы мог любой желающий. И, что примечательно, попасть. Из-за чего в рабочем сейфе Михаил Васильевича почти всегда лежало от 20 до 30 тысяч рублей. Своих. Для помощи в частном порядке.
Например, он уже к лету 1927 года прославился как ценитель живописи. Который поддерживал художников, работавших в стиле реализм или гиперреализм, фактически созданный под его влиянием. Модная тема, но «вся эта мазня» ему была не по душе. Поэтому он частенько покупал картины «у художников, которые умели рисовать», и безвозмездно дарил их Третьяковской галерее или какой-нибудь еще. Что потихоньку стало формировать даже тренд и прокачивать этих художников и гиперреализм как новое направление в живописи. Ведь не станет же целый нарком покупать гадость?
Аналогично он поступал со скульпторами. И так далее. Да и студентов или разные пытливые умы поддерживал. Где-то целевой стипендией. Где-то помощью с жильем. Где-то финансированием исследований, если они ему казались интересными. Чем Остап Бендер и попытался воспользоваться. Дабы прильнуть к этому освежающему ручейку финансовых средств.
Но не вышло…
— Остап, мать твою Бендер… невероятно… — бурчал Фрунзе приходя в себя после завершения приема. — Осталось встретить только русалочку или бабу Ягу. Хотя с последней я, пожалуй, погорячился… — поправил он сам себя, вспомнив престарелую жительницу из дома через дорогу.
Посидел.
Перевел дух.
И подняв трубку вызвал секретаря.
— Есть там кто еще на прием?
— Камов. Вы его просили вызвать. Ожидает.
— Зови… — нехотя произнес Михаил Васильевич, предвкушая долгий и непростой разговор.
Камов Николай Ильич — знаменитый в будущем конструктор советских вертолетов. В 1927 году делал свои первые шаги. Сначала, с 1924 года в мастерских Добролета, где шло производство легкого пассажирского самолета Junkers J-13. А в 1927 году его пригласил к себе Григорович в Ленинград.
Тут его Фрунзе и выловил.
Всех не упомнить и не отследить. А тут мелькнула в сводке фамилия и нарком зацепился взглядом. Навел справки. И оказалось, что Камов уже увлекался винтокрылыми машинами и многим своим коллегам все уши ими прожужжал…
— Проходите, Николай Ильич. Присаживайтесь. — вполне доброжелательно произнес Михаил Васильевич. — Чаю? Кофе?
— Э-э… — несколько опешил молодой собеседник.
— Я слышал, что вы увлекаетесь винтокрылыми машинами. И если это так, то разговор у нас будет долгий. Вот и предлагаю. Так что вы выбираете?
— Чаю, — неуверенно произнес Камов.
Фрунзе распорядился по телефону. И вновь вернулся к гостю.
— Вы, наверное, уже знаете, что на некоторых больших кораблях у нас используются гидросамолеты. Для разведки.
— Конечно, — охотно закивал тот.
— Но гидросамолет — это громоздкая катапульта. А чтобы его подобрать так и вообще требуется останавливаться и вылавливать его краном. В условиях боя это смерти подобно. Да и не всегда возможно из-за волнения. Ну да что я вам рассказываю? Полагаю, Григорович сам уже в деталях вас посвятил во все тонкости.
— Дмитрий Павлович постарался меня ввести в курс дела наиболее полным образом. — максимально нейтрально ответил Камов.
— Отлично. Смотрите. Есть мнение, что для решения отдельных задач РККФ требуются легкие винтокрылые машины. Способные взлетать с корабля без катапульты и туда же садиться. Сами. Разумеется — без разбега и пробега.
— Автожиры в принципе на это способны.
— Автожиры летают на принципе авторотации. Дело неплохое. Но здесь потребуется нечто большее. Вот, ознакомьтесь. — произнес нарком и подтолкнул к гостю папку. В которой лежало ТЗ и ТТХ на маленький двухместный вертолет.