Великий перелом
Шрифт:
— Правильно, — сказал Сталин. — Мы должны были делать то же самое с Западом после Октябрьской революции. Нацисты нанесли нам тяжелый удар, но мы выдержали. Теперь мы — и все человечество — отдали половину мира ящерам в обмен на будущее для следующего поколения.
— До того, как придет флот колонизации, — сказал Молотов.
Да, логика подкрепляла интуицию Сталина в основательности причин для торговли с ящерами.
— До того, как придет флот колонизации, — согласился Сталин. — Нам потребуется еще больше собственных бомб, нам понадобятся ракеты, нам понадобятся считающие машины, которые почти думают, нам нужны корабли, которые летают в пространстве, так чтобы ящеры не могли смотреть на нас сверху без того, чтобы и мы не следили за ними. У ящеров все это есть. Капиталисты и фашисты находятся на пути получения этого. Если мы отстанем, они похоронят нас.
— Иосиф Виссарионович, я думаю, вы правы, — сказал Молотов.
Он сказал бы это в любом случае, независимо от того, прав Сталин или не прав. Если бы он в самом деле считал, что тот не прав, он стал бы искать пути и способы добиться того, чтобы последнее решение ушло в песок, прежде чем вступит в силу. Это было опасно, но временами необходимо: что было бы сейчас с Советским Союзом, если бы Сталин ликвидировал всех ученых в стране, которые хоть что-то понимали в ядерной физике? «Под пятой ящеров», — подумал Молотов.
Сталин воспринял согласие Молотова как должное.
— Конечно, я прав, — самодовольно сказал он. — Я сейчас не представляю себе, как мы сможем препятствовать высадке флота колонизации, но одну вещь мы должны помнить — и это самое главное, Вячеслав Михайлович: количество ящеров просто увеличится, но не произойдет ничего принципиально нового.
— Совершенно верно, товарищ генеральный секретарь, — осторожно согласился Молотов.
И снова Сталин опередил его на шаг.
Правда, на этот раз дело было не в интуиции. В то время как Молотов торговался с ящерами, Сталин, должно быть, работал над решениями по социальному и экономическому развитию.
— Это неизбежно, что они не будут иметь ничего принципиально нового. Марксистский анализ показывает, что так и должно быть. Несмотря на всю свою технику, они являются представителями древней экономической модели, которая полагается на рабов — в том числе и частично механических, а частично на расы, которые они себе подчинили, — и создает зависимый высший класс. Такое общество без всяких исключений крайне консервативно и сопротивляется обновлению любого вида. И за счет этого мы сможем победить их.
— Как это правильно аргументировано, Иосиф Виссарионович! — сказал Молотов с неподдельным восхищением. — Михаил Андреевич не смог бы обосновать это более убедительно.
— Суслов? — Сталин пожал плечами. — Небольшой вклад в эти рассуждения он тоже внес, но основная идея, конечно, моя.
— Конечно, — согласился Молотов, сохраняя, как всегда, невозмутимость. Он подумал, что молодой идеолог партии мог бы не согласиться с авторством, но не имел намерения спрашивать. В любом случае это не имело значения. Не имеет значения, кто сформулировал идею, главное, что она в русле учения, в которое Молотов верил. — И как показывает диалектика, товарищ генеральный секретарь, история — на нашей стороне!
Наслаждаясь летней погодой, Сэм Игер прогуливался по Центральной авеню Хот-Спрингс. Он наслаждался также и тем, что мог в любой момент спрятаться от летней погоды. Надпись на стекле заведения «Гриль Юга» гласила: «Наше кондиционирование с охлаждением воздуха работает снова». Визг и шум вентиляторов и компрессоров служили подтверждением.
Он повернулся к Барбаре.
— Хочешь зайти сюда на небольшой ланч? Она посмотрела на надпись, затем отпустила одной рукой коляску Джонатана.
— Подергай мне руку, — сказала она. Сэм так и сделал. — О, мерси! — вскрикнула она, но не очень громко, потому что Джонатан спал.
Сэм подержал дверь открытой, пропуская ее.
— Самый лучший известный мне знак внимания.
Он последовал за ней.
В ресторане они мгновенно расстались с летом. Кондиционирование воздуха по-настоящему охлаждало его: Сэм почувствовал себя так, как будто наступил ноябрь в Миннесоте. Он испугался, не превратится ли пот на его теле в мелкие льдинки.
Официант-негр с галстуком-бабочкой появился как по волшебству, держа меню под мышкой.
— Следуйте за мной, сержант и мэм, — сказал он. — Я проведу вас в кабину, где вы сможете припарковать эту коляску рядом.
Вздохнув от удовольствия, Сэм сел на каштанового цвета диванчик из искусственной кожи. Он показал на свечу в подсвечнике, а затем на электрические огни в люстре над головой.
— Теперь свеча снова стала украшением, — сказал он. — Ты скажешь, что так и должно быть. Но когда не было ничего лучшего, приходилось использовать свечи для освещения… — Покачал головой. — Мне это не нравилось.
— И мне тоже. — Барбара открыла меню и ойкнула от удивления. — Посмотри-ка на цены!
С некоторым опасением Сэм занялся изучением списка. Он подумал, не придется ли им влезть в долги, когда они выйдут из ресторана. В бумажнике у него было около двадцати пяти долларов: армейское жалование не поспевало за инфляцией. Собственно, он решил, что разок можно поесть и здесь, только потому, что большей частью питался бесплатно.
Барбара не сказала ему, насколько поднялись цены. Все оказалось примерно на треть дешевле, чем он ожидал, а написанное от руки добавление рекомендовало холодное пиво «Будвайзер».
Он удивился дешевизне, когда вернулся официант.
— Да, сэр, это первая поставка из Сент-Луиса, — ответил негр. — Только вчера пришла. Начинаем получать то, чего не видели с самого прихода ящеров. Все становится лучше, вот так.
Сэм глянул на Барбару. Дождавшись ее кивка, он заказал два «Будвайзера». Красно-белая с голубым этикетка заставила их улыбнуться. Официант церемонно разлил пиво. Барбара высоко подняла свой бокал.
— За мир, — сказала она.