Великий пир
Шрифт:
Голем грузно зашагал в мою сторону. Каждый шаг исполина громогласно сотрясал воздух, вздергивал густые облака пыли, заставлял землю содрогаться. Мне, если честно, было все равно. Даже если монстр успеет до меня добраться, то я уже, к тому моменту, превращусь в лепешку.
Внезапно я телепортировался, завис в трех метрах над песком. Меня такой поворот событий ошарашил настолько, что я вытаращил глаза. Как так? Я буквально долю секунды назад летел высоко в небе, а теперь находился у самой поверхности. С каждым событием происходящее все больше казалось мне галлюцинацией.
Клыкастые вампиры, огромные големы, трещины в полу, ведущие в пустыню….
Да это же галлюцинаторный
Тягучая боль в боку, раскалывающийся от удара обручем череп, пульсирующая жаром шея напомнили мне, что сон довольно реалистичный, что я могу умереть. Ну, умру. И что? Проснусь себе, да и все.
Правда, я слышал о случаях, когда люди, умирая во сне, умирали и в реальности. Проверять теорию мне как-то не хотелось.
Невидимая сила отпустила меня, я рухнул в песок, тут же закашлявшись от пыли. Песчинки попали в глаза, скрипели на зубах, затрудняли дыхание. Повезло же оказаться в давно заброшенном, судя по пыльным палаткам, лагере. На меня равнодушно смотрели пустыми глазницами скелеты, облаченные в гражданскую одежду, выцветшую, помятую временем и погодой. Рядом с палаткой, на которой краснел большой медицинский крест, лежа скелет санитара в белом халате, прижимавший к груди аптечку. Наглая птица, напоминавшая монстра из фильма ужасов, клевала санитара в череп мощным тройным клювом. Вид у нее был невероятный, до той степени непривычный, что меня парализовало, а по спине пробежались мурашки.
Как бы то ни было, мне нужна аптека.
Пополз к скелету, хватая ртом воздух, понимая, что если не успею в рамках нескольких минут что-то сделать, то точно умру. Птица к моему присутствию отнеслась равнодушно, рявкнула в мой адрес что-то оскорбительное, продолжила клевать череп.
Гадкая птица.
– Пошла прочь! Лети отсюда! – крикнул я.
– Сам пошел на хер! – неожиданно раздался голос в голове. Я даже онемел на секунду.
Нет, это точно сказала не птица.
Это мозг начинал сбоить, путая воображение с действительностью. Тем не менее, послали меня весьма справедливо – ворона даже не собиралась улетать. Стоило потянуться к аптечке, как птица яростно атаковала, долбанув меня клювом в руку. Затем она попыталась мне поразить голову, но я отгонял тварь, отмахиваясь.
Затем я схватил птицу, она стала клевать меня в руки, в лицо, места уколов пульсировали болью. Хрусь! Я успел резким движением свернуть пернатой скотине шею прежде, чем она меня заклевала. Отбросил птицу в сторону.
Попытался вытащить аптечку, но скелет вцепился в нее намертво. Я злился, и был готов пренебречь чем угодно, лишь бы выжить. Убери чертовы клешни! Я с хрустом разогнул скелету пальцы, жадно выхватил аптечку, и попытался открыть ее, но крышка ни в какую не поддавалась. На аптечке был замок, закрытый намертво, а у меня было слишком мало сил, чтобы сорвать его.
Проклятие! В голове шумело, трещина лица пульсировала болью, я чувствовал, что совсем скоро отключусь. Я с криком расколол череп санитара вялым ударом аптечки, чтобы хоть как-то взбодрить организм. В осколках блеснул ключ, невесть как туда попавший. Так вот, что привлекло птицу к костям, ей понравился блеск металла.
Взглянув на тело птицы с неуместным сожалением, я провернул ключ в замке и он со щелчком открылся. Благо, все медикаменты оказались на месте. Я нашел пузырек нашатырного спирта, открутил крышку, а затем глубоко вдохнул его пары. Резким запахом, едва ли не огненным, дыхательные пути будто обожгло, взгляду вернулась ясность, пусть временная.
Я брызнул на рану на боку перекисью водорода, и, когда перекись запузырилась,
Я погрузился во тьму, и понял, что вряд ли когда-нибудь очнусь.
Но человеческое понимание – вещь очень нестабильная и гибкая. Сначала ты понимаешь факты одним образом, а потом совсем иным, часто полностью противоположным исходному. Меня разбудил пробурчавший желудок и чувство голода, я распахнул глаза, обнаружив, что валяюсь со скелетом в обнимку.
– Твою мать! – я брезгливо оттолкнул скелет, и на удивление бодро вскочил, тут же сделавшись будто каменный.
Зрение было четким, ясным. Кровь стабильно курсировала по телу, наполненному силой. Ум работал с необычайной бодростью. Мышечный тонус восстановился, в приступе неверия я сжимал и разжимал кулак, убеждаясь, что мышцы послушные. Я заметил даже улучшение состояние относительно того, в котором пребывал дома. Никогда так не высыпался, даже если спать удавалось полноценно.
Все бы хорошо, если бы не дикое чувство голода, давившее на желудок.
Нижняя часть туловища, как и следовало ожидать, немного онемела, но ослабшими руками я не мог сильно затянуть бинт, потому конечности исправно двигались. Развязав повязку, я отодрал окровавленную марлю, увидев на боку пятно засохшей крови. Даже не сразу понял, что раны попросту не осталось.
Что за дела?
Осторожно ткнул бок пальцем, боясь приступа боли и уже стиснув зубы, но ничего не произошло. Ни боли, ни раны, в общем, одни чудеса. Похоже, кроме обычных заморских птиц ту была необычная, заморская атмосфера, плодотворно отразившаяся на организме.
Новое состояние я воспринял с огромным облегчением. По телу прошлась волна тепла, мышцы расслабились, я осознал, что выжил, а значит, смогу добраться домой. Или хотя бы куда-нибудь.
Из песка достал небольшую деревянную табличку, струхнул с нее песчинки, прочел: «Берегись тритов», а под надписью трафаретный рисунок птицы с тройной челюстью, выполненный густой черной краской. Триты? Я взглянул на тело убитой птицы. Значит, тварь тут точно не одна.
Где остальные?
Будто реагируя на мысли, пара тритов с воем села на крышу палатки, вцепившись в ткань когтями. Ну и голоски же у них были…. Меня до мурашек продрало. Не хотелось бы мне с утра пораньше услышать такое чудное пение. Триты глядели на меня оценивающим взглядом, но приближаться пока не рисковали, наверное, увидели тело погибшего соплеменника.
На скелетах я увидел многочисленные пробоины, явно проделанные чем-то, напоминавшим птичий клюв. Уж не триты ли над лагерем поработали? Решив пока не думать об этом, я сосредоточился на текущей задаче, а именно – выбраться из пустыни. На небе светило три солнца, издавая такой томительный жар, что я удивился, как вообще могу стоять на открытом месте. Тут любой коренной араб с ума бы сошел.
Пожевать бы чего-нибудь.
В пустовавших жилых палатках кроме коек и растрепанных местной живностью старых сухих пайков, кроме коробка спичек, ничего не было. Перекусить не получится. Голод, конечно, не усиливался, был терпимым, но терпеть как-то не хотелось. Обнаруженные спички сунул в карман.