Великий пир
Шрифт:
Вот же черт…. Я отчаялся.
Куда меня, офисного планктона, запихивать в такие условия? Если Бог пошутил, то с чувством юмора у него явно проблемы. Я даже первую помощь себе грамотно оказать не могу, не говоря уже о более сложных вопросах выживания. Достал из внутреннего кармана кошелек, нашел там пару банковских карт типа «платиновый VIP» на имя Владимир Щепетнов, а так же пропуск в офис компании «Риткор», на котором виднелась гордая надпись «Генеральный директор». Да хоть минеральный!
Денег у меня было полно, но в пустыне, вдали от цивилизации, даже Уоррен Баффет со своими
По сути, я был генеральным директором номинально, а всеми вопросами заправлял старший брат, которого я никогда не видел. Вот из любопытства его найти и я связался с нашим общим знакомым, с Женей, который оказался монстром, загнавшим меня сюда.
Выбраться бы теперь, прижаться бы к Каринке, вернуться к разгульной жизни. Очень не хватало выпивки, клубной тусовки, громкой басистой музыки, радостных человеческих криков и праздников. Ладно. Главное не фестивалить с местными скелетами, и не пополнить чудную коллекцию тритов.
Вот вернусь, нагуляюсь и напьюсь вдоволь, отказавшись от возможности строить из себя серьезного бизнесмена. Брат писал мне, что я могу ни о чем не волноваться, живя в свое довольствие, но нет, надо же выделываться, строить из себя то, чем не являешься, как бы «решать проблемы компании».
В палатке с красным крестом, как и следовало ожидать, почти ничего не оказалось. Только увесистая деревянная палка валялась в песке, в небольшой ящичке нашелся медицинский спирт и марля. Много-много бесполезной марли, которая вот ничем не могла мне помочь в данный момент, разве что с ее помощью как-то можно было фильтровать воду, но я не знал, как.
Желудок забурчал. Черт! Да где в этом лагере еда?!
Я был не просто дураком, а идиотом в третьей степени. У меня же в кармане валялся «Сникерс»!
Я надорвал обертку, втянув носом сладкий аромат подтаявшего молочного шоколада, рот наполнился слюной, я не мог отвести от батончика взгляда. Только собрался куснуть – снаружи донеслось многочисленное гарканье тритов, хлопки крыльев, птиц в лагере прибавилось.
Осторожно выглянул на улицу. Огромная стая тритов оккупировала крыши палаток, стоило мне высунуть голову, как птицы дружно загаркали. Они кинулись в мою сторону, я резко прожужжал молнией входа палатки, закрыв ее, и тут же услышал вой, напоминающий китовое пение. Снаружи мелькнула крупная тень, напоминавшая блин, триты напряженно загаркали, завыли, но качать права не рисковали. Парочка птиц, судя по звукам, проявила агрессию, но тут же послышался выстрел электрического разряда, по душам ударил вопль умирающих тритов, вслед за которым повисла полная тишина. Запахло сгоревшим мясом.
Кто был в лагере?
Трясущимися руками я осторожно потянул молнию, оставив маленький зазор для просмотра. Увидел самого настоящего ската, прям как те, которые плавают в океане. Большого (размером с автомобиль, не меньше), покрытого красивыми, светящимися белым электрическим светом символами. Скат парил, нарезая круги над моей палаткой, и протяжно пел, будто кит. Триты смиренно молчали, не желая связываться с ним, и правильно сделали – четыре хорошо прожаренных птичьи тушки валялись в песке.
Скат что, охранял меня?
На мое появление скат отреагировал радостным пением, завис передо мной в нескольких метрах, уставившись голодными черными глазами. Я невольно отшатнулся, испугавшись, что он хочет съесть меня, в ответ скат радостно кувыркнулся, давая понять, что не хочет нападать. Да и желай он моей смерти, что мешало поджарить меня прямо в палатке?
Ничего.
– Что ты хочешь? – спросил я, стараясь не делать резких движений.
Скат пропел. Пронзительный же у него был голос, приятный, в отличие от мерзкого тритского воя. Он осторожно приблизился ко мне, я окаменел от испуга, думая, что он хочет навредить, но скат лишь ткнулся носом в карман, где лежала шоколадка.
Так он голоден!
Неужели это мистическое создание любит шоколад? Фантастика! От встречи со скатом я испытывал какую-то ребяческую, почти детскую радость, сопряженную с чувством собственной безопасности. Я был уверен, что скат не даст в обиду, и убьет любого, кто посмеет ко мне приблизиться. Я охотно отломил половину шоколадного батончика, подбросил, боясь кормить существо с руки, скат ловко поймал угощение в полете, счастливо запел.
Затем он снова завис передо мной, голодно глядя на шоколадку.
– Ну, нет, брат, – я покачал головой. – Не надо так смотреть. Я сам жрать хочу.
Скат пропел, взглянув на поджаренных птиц. Да, пусть они немного пригорели, но выглядели вполне съедобно. И точно же. Он ведь не просил шоколадку просто так, взамен приготовив мне четырех тритов-гриль. Я охотно скормил скату батончик, и, пока он жевал лакомство, надеялся под его прикрытием взять жареных тритов.
Скат проглотил шоколадку, удовлетворенно кувыркнулся, пропел что-то на своем, китовом, и, взмахнув плавниками, стремительно улетел восвояси, подняв облако пыли. Я ошарашенно глядел ему вслед, понимая, что влип по самые уши. Стоило скату отдалиться – триты тут же вцепились в меня злыми взглядами.
– Братан! Ты куда?! Братан! – я прыгал, размахивая руками, но скат не думал разворачиваться.
Вот же гад! Обрил! Обокрал! Обманул, как иностранные торгаши обманывают наивных туристов, пришедших в незнакомые земли! Я хотел схватить хотя бы одну птицу, но не успел – на меня спикировал трит, ударив клювом в плечо, я гневно выругался, и обрушил птицу, приложив ее увесистой оплеухой. Она жалобно гаркнула, забившись на земле и пытаясь взлететь, но не могла – сломалось крыло.
Вот так тебе, тварь!
Ее соплеменники такой жест не оценили. Взмыв густым воющим облаком, триты закружились над лагерем, и бросились в атаку с удивительной организованностью. Это были четко спланированные линейные нападения небольшими группами, а не тупая попытка взять меня числом. Птицы оказались не глупые, сначала желая оценить силы врага.
Я рванул в палатку, застегнул вход, триты всей стаей бросились на убежище. Палатка дрожала от вражеского напора, старая ткань трещала под взмахами острых когтей и ударами клювов, тут и там появлялись многочисленные дыры. Палатки надолго не хватит. Надо было что-то предпринимать, но я не знал, что способно спасти меня.