Великий пир
Шрифт:
«Огонь!» – в голову пришла неожиданная мысль. Никто не любит огонь, если им пытаются сжечь тебя.
Я обмотал палку марлей, не додумался ни до чего, кроме как облить ее спиртом. Зажал палку между ног, а затем чиркнул спичкой – бах! Запахло серой. Самодельный факел ярко вспыхнул, испуская струю черного дыма. Триты разорвали палатку, она развалилась, я остался под открытым небом, на фоне которого стремительно летали сотни разъяренных птиц. Я с отчаянным криком отгонял их взмахами факела, огонь обжигал их, опаляя перья и заставляя тритов болезненно выть. Несмотря на мою агрессию, птицы совсем не боялись, умудряясь достать меня. Резали когтями
– Отвалите, суки! – я еле вырвался из окружения, рванув прочь по горячему песку, на ходу отмахиваясь факелом. Марля сгорела очень быстро, практически моментально, в руках осталась лишь едва горящая палка, которой я беспощадно лупил птиц.
Страх прибавил сил: я с размаха разорвал трита на куски стремительным взмахом палки. А затем еще нескольких, и еще нескольких, и еще нескольких. Хрупкие они были, такие же, как земные птицы, но это не успокаивало.
Вспышки боли возникали на теле. Враги, не смотря на хлипкость, были быстры и имели элементарное численное преимущество, сводившее на нет мои силовые качества. Триты нагло клевались, я зашибал их одного за другим, мышцы плечевого пояса покрылись мышечной кислотой, что делало выпады жгучими и болезненными, я устал. Дыхание стало тяжелым, воздуха требовалось все больше, и, в конце концов, я свалился в песок, поверженный.
Твари почувствовали спад сопротивления, клевали куда только видели, уколы боли вспыхивали везде, где только могли вспыхнуть. Я свернулся в позу эмбриона, закрывая конечностями жизненно-важные органы и голову. Вот и все. Веселые приключения Вовы в пустыне закончились.
Я услышал, как несколько скатов в унисон протянули китовые песни. Интенсивность поклева тут же ослабла, триты в ужасе завыли, загаркали, облако стаи моментально рассеялось: птицы бросились во все стороны. Скаты долбанули по тритам молниями, цепным электрическим разрядом несколько десятков поджаренных тритов сбило.
Я невольно улыбнулся, разглядев на фоне синего неба трех скатов, победоносно крутивших бочки и кувыркавшихся. Ската, которого я накормил, удалось узнать по нательным символам, у каждого существа они были уникальны, как черты лица. Он аккуратно ткнул меня носом, решив, что я умер, но стоило встать, как он тут же радостно запел, став летать вокруг меня, будто счастливый пес, почувствовавший любимого хозяина.
– Вернулся все-таки, – с улыбкой произнес я. – Еще и друзей притащил.
Скат стал тыкаться в мои карманы, пытаясь найти шоколадку, но я разочаровал его: не осталось у меня угощений. Скат это почувствовал, расстроено завыл, и друзья ската без оглядки улетели. Я испугался, что спаситель тоже улетит, но он плавно лег на песок, выжидающе глядя на меня.
Я с облегчением вздохнул, оценив свое состояние: пиджак порван, рубашка в дырках, через дырки виднелись наливающиеся кровью ссадины. Странно, что птицам не удалось клювами разбить кожу до крови, на вид они довольно острые.
Я стянул со скелета майку, штаны, хорошие кроссовки, в которых идти по песку будет легче. Мертвым одежда уже не нужна. Затем я собрал несколько более-менее аппетитных на вид птичьих туш, и разорвал одну голыми руками. Внутренние органы птицы плюхнулись на песок, я сморщился от отвращения, но зато обнажил подгоревшую плоть.
Пусть еда не имела особо аппетитный вид, я смотрел на нее с вожделением. Из-за разборок с тритами голод усилился, кожа слегка побледнела, голова побаливала, я начинал чувствовать разбитость.
Я вырвал
Спустя полчаса голод никуда не пропал, насыщенности не было, головная боль усилилась.
– Не очень съедобные у вас птицы, брат, – обратился я к скату, он непонимающе моргнул. – Кишки крутит смертельно….
Я хотел понять, куда идти. Ориентир нашелся один, причем, ориентир удивительный – огромная трещина в пространстве с яркими синими краями, возвышавшаяся над горизонтом. В ней я видел черные очертания гор, находившихся под звездным небом. Это, получается, разные планеты? Или разные части земного шара? Впрочем, где бы я ни был, это точно не дом. Дома звезда всего одна – Солнце.
Вдев руки в лямки сумки, я зашагал в сторону разлома. Странное, не пропавшее после еды чувство голода, меня неслабо напрягло. С чего вдруг полноценная еда, да еще и белковая (если местные птицы сделаны не из гречки, конечно), не насытила?
Была у меня нелепая догадка, но, ввиду того, что я находился на открытом солнечном свете, вампира из меня не сделали. Хотя, это только в кино вампиры боятся солнечного света, как оно в действительности – не знаю. Да и вампиром ли был Женя? Клыки много у кого могут быть.
Скат, конечно, увязался за мной, настойчиво приземляясь впереди и преграждая путь.
– Да что тебе нужно-то, амфибия?
Скат пошевелил спиной. Неужели хочет, чтобы я его оседлал? Я взглянул на него с недоверием, и осторожно приблизился, скат одобряюще пропел, успокаивая меня. На спину его я залезал с некоторым сомнением, местные животные были непредсказуемы, но когда скат вдруг оторвался от земли, я понял, что боялся зря. Он полетел в сторону разлома с внушительной скоростью.
В лицо ударил поток набегающего воздуха, я схватился за ската, меня едва не сдувало с него, но удавалось держаться. С криком я летел над пустыней, тут же в кровь ударил адреналин, вскруживший голову. Никогда мне еще не приходилось так летать верхом, ощущение было невероятным, я чувствовал себя Алладином на ковре самолете. Правда Жасмин моя далеко, и джинна под рукой не было.
Я немного расслабился, но рано. Впереди разглядел едва заметные очертания прозрачного огромного холма, скрытого светоотражающей маскировкой. Скат вдруг встревожился, сбавил скорость, плавно приземлился.
– Ты чего, брат? – я рискнул погладить ската, он встревоженно глянул в сторону холма.
– Владимир! – вдруг послышался громкий потусторонний бас, у меня волосы встали дыбом, скат тревожно запел.
Голос донесся со стороны холма.
Холм проявлялся, сначала видимыми стали отдельные бесформенные участки, а затем тело целиком. Именно тело, потому что это была далеко не холм, и я сразу понял, почему скат испугался. Я увидел огромного каменного голема в ужасающей близости, он глядел на меня светящимися глазами, и взгляд его был недобрый. Древний, чужой, потусторонний, беспощадный – вот что я подумал при его виде.